1

ДЕЙМОН

30 недель спустя…

— Николас.

Переворачиваясь, я придвигаюсь немного ближе к теплу Калли, моя рука находит ее набухший живот. Удовлетворенность и счастье захлестывают меня, когда сон уносит меня обратно в свои объятия.

С тех пор, как все немного успокоилось, и мы смогли начать жизнь настоящей пары, я обнаружил, что сон стал даваться мне легче, чем я когда-либо помню. Даже если я каждую секунду беспокоюсь о своей девушке и нашем ребенке. Одна из разбитых частей моей души была собрана вместе, теперь они здесь, со мной.

— Николас.

Ее мягкий голос проникает в меня, и, как всегда, от него у меня разогревается кровь, а член набухает.

Парень, нашей девочке нужен отдых.

— Люблю тебя, Ангел, — шепчу я, мое тело полностью расслабляется от ее запаха в моем носу.

— Я тоже люблю тебя, дьявольский мальчик. Но мне действительно нужно, чтобы ты сейчас проснулся.

В ее тоне есть что-то такое, какой-то панический оттенок, от которого мои глаза распахиваются, а пульс учащается.

— Что это? Что не так? — Я приподнимаюсь на локте и смотрю на нее сверху вниз.

Она выглядит совершенно невозмутимой, что сейчас совершенно не соответствует ее голосу.

— Я-я думаю… Я думаю, что, возможно, пришло время.

— Время? — Я задыхаюсь, прыгая на колени рядом с ней. — Время? Это не может быть время. У тебя все еще есть три недели. Мы не готовы. Нет. Еще не время. Это… еще одна ложная тревога.

— Николас, — выдыхает она, дотягиваясь до моей руки и сжимая ее в знак поддержки. — Я не думаю, что это ложная тревога, — говорит она мягко, спокойно.

— Но он не готов, — заявляю я как идиот.

— Я думаю, он, возможно, просто не согласен с тобой. Хороший способ начать, а?

— Мы не готовы. Сумка едва упакована. Твой план рождения не завершен. Мы не—

Меня охватывает паника, настолько сильная, что я не вижу, как она перекатывается на четвереньки, чтобы сесть передо мной и взять мои щеки в ладони.

— Деймон, — шипит она. — Возьми себя в руки. У нас все получится. Мы спланировали все настолько, насколько это возможно. Но этот малыш, похоже, работает по своему собственному графику, совсем как кто-то другой, кого я знаю. — Она смотрит на меня, изогнув бровь. — Где мой хладнокровный солдат, который может броситься сломя голову в любую ситуацию и владеть ею так, как будто ему там самое место?

— Ему раньше не приходилось наблюдать, как его девушка рожает, — шепчу я.

Мне страшно, чертовски страшно видеть, как ей больно. Смотреть, как она страдает, когда будет рожать нашего ребенка. Но я также боюсь за малыша. Мы могли бы сделать столько сканирований, за которые могли бы заплатить, чтобы убедить меня в том, что все в порядке, что его не собираются украсть у нас в момент его рождения и отвезти на срочную операцию, которая изменит жизнь, как это было со мной. Но, тем не менее, мой страх все еще там.

— Все будет хорошо, — уверяет она меня. — Это просто еще одна работа. Сохраняй хладнокровие.

Ее глаза задерживаются на мне, прежде чем в них появляются морщинки, и боль пробегает по ее чертам.

— Ангел?

— Схватки, — признается она.

— Боже мой, это—

— Мы собираемся встретиться с нашим маленьким комочком, Николас. Сегодня. Поможешь мне встать с кровати? — спрашивает она, вероятно, чувствуя, что мне нужно на чем-то сосредоточиться прямо сейчас — на чем-то другом, кроме моей паники, то есть.

Я срываюсь с места, прежде чем протянуть к ней руки.

Все было хорошо, пока ее вторая нога не коснулась пола, и ее панический вздох не прорезал воздух.

— Что— Я смотрю вниз как раз вовремя, чтобы увидеть струйку воды, стекающую по внутренней стороне ее бедра.

— Мне нужно в ванную, — шепчет она.

— Э-это было…

— Мои воды? Д-да. Ну, это или я описалась.

— Это не ложная тревога, не так ли? — Спрашиваю я, помогая ей доковылять до ванной.

— Это действительно не она.

В ту секунду, когда она садится на унитаз, я снимаю с нее ночную рубашку, в то время как она сбрасывает с ног промокшее нижнее белье, оставляя ее только в спортивном лифчике и с животом.

— Черт возьми, Ангел.

Она смотрит на меня, уставившегося на нее так, словно она самое красивое существо в мире, и ее нос морщится.

— Тебе не нужно этого делать, — бормочет она.

— Делать что? — Спрашиваю я, сбитый с толку тем, что она имеет в виду.

— Притворяться, что прямо сейчас я выгляжу как угодно, только не жирным месивом.

— Калли, — выдыхаю я в полном неверии. — Ты выглядишь как ангел. Я не мог бы любить тебя или хотеть тебя больше, чем сейчас.

Не в силах выдержать напряженность в моих глазах, она опускает взгляд, разрывая нашу связь.

— Нет, Ангел. Не делай этого.

Протягивая руку, я беру ее за подбородок и заставляю ее снова посмотреть на меня.

— Не прячься от меня, Красавица.

Ее губы приоткрываются, чтобы ответить, но затем наступает очередная схватка, и она прикусывает их.

— Нам уже нужно идти?

Она качает головой.

— Возьми свой телефон. Нам нужно засечь их время. И тебе нужно позвонить в родильный дом и предупредить их.

— Хорошо. Что мне сказать?

— Я не знаю. Может быть, ты хочешь заказать пиццу?

Она смотрит на меня, но взгляд теряет свою серьезность, когда ее губы растягиваются в улыбке.

— Ты не смешная, Каллиста Чирилло.

— Хотя я немного такая, — возражает она. — Все будет хорошо, Николас.

— Д-да. Я з-з-знаю.

Я бросаюсь в спальню, чтобы найти свой телефон.

— Не мог бы ты принести мне чистую одежду, пожалуйста? — зовет меня Калли из-за спины.

***

— Это было с разницей в шесть минут, — говорю я ей, пока она расхаживает по гостиной, схватившись руками за живот.

Я смотрю на нее с телефоном в руке в приложении «Таймер», чувствуя себя более бесполезным, чем за всю свою жизнь. И временами я был чертовски бесполезен, так что это действительно о чем-то говорит.

— Когда сократится до пяти, мы уходим, — сообщает она мне.

— Д-д-да. О-о-о—

— Пять минут, — повторяет она, у нее не хватает терпения ждать, пока я приведу себя в порядок. — Ты справишься за рулем? — спрашивает она.

Мысль о необходимости сосредоточиться на чем-то другом, кроме нее, пока она борется со своей болью, наполняет меня ужасом.

— Позвони Алексу. Он может вести машину. Он все равно разозлится, если пропустит это.

Я колеблюсь мгновение, прежде чем она берет дело в свои руки, хватает свой телефон с кофейного столика и прикладывает его к уху.

— Калли, я могу— Ее свирепый взгляд обрывает мои слова.

Моя девочка сурова, когда ей больно.

Он не отвечает так долго, что я начинаю думать, что он не собирается брать трубку, затем низкий рокот его голоса наполняет воздух.

— Время пришло, — просто говорит Калли.

Он что-то говорит, и в моей голове я представляю, как его глаза распахиваются, когда он вскакивает с кровати.

— Не мог бы ты отвезти нас к— да. Хорошо. Конечно.

— Он будет через две минуты, — самодовольно говорит Калли, вешая трубку и убирая телефон в больничную сумку.

Я оказываюсь позади нее, когда она встает в полный рост. Мои руки легко скользят по ее животу, прижимая ее к себе.

Откинув голову мне на плечо, она поворачивает лицо, чтобы поцеловать меня в шею.

— Николас, я— блядь, — шипит она, ее живот сжимается под моими руками, когда начинаются схватки.

— Я с тобой, Ангел, — тихо шепчу я ей в макушку, чертовски надеясь, что мое присутствие хоть как-то поможет.

— Я люблю тебя, — шепчет она, как только боль проходит, прежде чем повернуться в моих объятиях и наклониться для поцелуя.

Запуская пальцы в ее волосы, я прижимаю ее к себе так сильно, как только могу, когда между нами наш ребенок, и проникаю языком в ее рот.

До меня доносится звук открывающейся входной двери, затем громкие шаги, когда входит Алекс. За последние несколько месяцев он стал лучше относиться к тому, чтобы приходить без предупреждения. Вероятно, помогло огромное количество раз, когда он заставал нас за чем-то в этот момент. Можно с уверенностью сказать, что моя девочка была возбуждена во время второго триместра беременности из-за бушующих гормонов, и я, безусловно, пользовался преимуществами этой ситуации так часто, как только мог.