— Али тебя ведьма в петуха обратила, червь?! Чего ты в такую рань горланишь?! — недовольно прокряхтел Палач Сект и скривился, от чего и без того обезображенное лицо стало совсем жутким. Впрочем, Эспен к такой картине был абсолютно безразличен.

«В лесу видали страшнее».

Дотронувшись до спины и не нащупав ничего, кроме вереницы шрамов, Эспен, не говоря ни слова, рванул в лес и уже через десять минут приволок целую связку убиенных кроликов.

— А, прорвался… — буркнул Ульрик, что только закончил надевать протезы на ноги. — Став «зверем», ты уже, должно быть, понял, что можешь видеть ветви Древа Жизни.

— Не тяни, старпёр, — ответил Эспен, обгладывая косточки.

— Идиот, тебе то быстро объясняй, то разжёвывай всё, как грудному дитя! — вспыхнул Ульрик.

— А ты подбери частоту подходящую! Звучишь так, будто дёснами о камни шкрябаешь!

— Я тебе сейчас подберу, собака! — сплюнул Ульрик и взяв свой посох, огрел им Эспена по макушке, когда тот вновь склонился над едой.

— Ах ты!

Эспен вскочил с места и с кулаками бросился на калеку, но неведомая сила отшвырнула его на несколько метров к ближайшему дереву. Рядом с щекой в кору вонзился прозрачный кинжал из огня. Горло спёрло от осознания, что он сейчас мог умереть, не будь Ульрик, пусть и покалеченным, но опытным мастером боевых искусств.

— Не нарывайся, глиста! — проскрипел покорёженной челюстью Палач Сект вытянув единственную руку с посохом.

Эспен, кашляя, сумел выдохнуть, после того, как колющая боль в солнечном сплетении его отпустила. Встав на четвереньки он выблевал не переварившегося кролика.

— Если ты хочешь, чтобы я и впредь относился к тебе, как к тупому животному — залай! Но если хочешь, чтобы между нами было что-то человеческое — встань и подойти ко мне!

Рыча, паразит поднялся сначала на одно колено, затем на другое и поковылял с одной не зажившей лодыжкой к Ульрику.

— У тебя неплохая энергетическая структура, — осмотрел его Палач Сект. — Кто бы ни был тот бедолага, чью тушу ты спёр, но природа его не обделила. Многие крестьяне, кто прорывается на второй или третий уровни, из-за нехватки телума в окрестных землях страдают из-за не сформировавшихся меридиан.

— Что всё это значит? — спросил Эспен, поглаживая щеку на которой медленно затягивался порез.

— Проводимость энергии хорошая, дурень! — вскинул единственную руку Ульрик. — Ты ведь знаешь про Древо Жизни и телум, раз аж до «зверя» добрался? Так вот телум — это нейтральная энергия, которой всякое живое существо распоряжается, как Бог на душу положит. Но вместе с тем, каждый отдаёт и частичку собственной силы, которая уплывает в окружающий адепта мир. Чем сильнее адепт, тем больше он отдаёт, поэтому в местах скопления более развитых воинов те же самые «звери» и «смертные» дышать не могут без защитных артефактов. А самые могущественные — привносят в мировое Древо новую силу. Так рождаются техники и заклинания. Но все они, так или иначе, основаны на первобытных энергиях. Стихий, растений, животных — на чём угодно!

— И эту энергию тоже можно использовать, — заключил Эспен.

— Ничего себе! Ты сам до этого докумекал? Или подсказал кто невидимый, признавайся? Хе-хе! — коряво улыбнулся учитель. — Но нет… Ты сейчас уже можешь видеть артерии земли, но для видения прочих источников энергии необходимо подняться до уровня «смертного», что в кустарных условиях сделать непросто.

— Что нужно?! Я всё найду!

— Смотри, чтоб губы не обветрились! Если не хочешь помереть быстро и глупо — научись выжидать! «Смертным» становится примерно один из десяти тысяч на территории внешней стены, зрозумел? Сомневаюсь, что сейчас я смогу поднять тебя на четвёртый уровень, но научить своей сильнейшей технике — просто обязан.

— Ну и каким раком ты это собрался сделать, нежить?

— Воспользуемся лазейкой. Ты всё ещё паразит, несмотря на тело человека. Значит, повадки и чутьё у тебя должны быть животные. Поскольку звери уступают по уму разумным видам…

— Ну спасибо, плесень ходячая…

— …то Древо Жизни даровало им возможность ощущать чужую энергию. Поэтому вы так хорошо ориентируетесь по запаху и к вам невозможно зайти со спины.

— Выходит, я смогу использовать технику до того, как выйду на нужный уровень?! — восторженно произнёс паразит.

— Губу закати! Нечто подобное могут лишь самые гениальные из адептов, коим ты не являешься. То, что тебе с телом повезло, не делает тебя умнее порожней бочки. Но даже обезьяне, если десять раз что-то показать, и то ясно станет. Ты червь, а потому, если хотя бы на уровень обезьяны выйдешь, сумеешь использовать технику «Союза Огня и Молнии».

— Серьёзно? Кто придумал называть атаки дебильными именами? Я читал, что техники это вовсе не заклинания, они не требуют обращения к стихии…

— Просто заткнись и следуй древним правилам поединков! — перебил Ульрик. — Хочешь атаковать — называешь технику! Ясно? Так было заведено испокон веков!

— Ладно-ладно, так уж и быть, я готов смириться с этими дебильными правилами! — махнул Эспен.

— А теперь, садись в позу для медитаций, я буду учить тебя искать источники энергии без её видения…

С того дня прошло три месяца. Рассказывать о том времени нечего, Эспен, преодолевая рвоту, внимал словам Ульрика, а вечером занимался излюбленным делом — охотой. На фоне такой жизни, воспоминания о Малых Дубках и Грезе воспринимались, как счастливый детский сон, если бы, конечно, у паразитов существовало понятие «детства».

— И как так вышло, что ты, вроде бы, и человеческий язык знаешь, и ремесло человеческое, а мыслишь, как самый настоящий гад. Так и хочется сапогом размазать, чтоб на голой земле и следа не осталось… — произнёс Ульрик, попивая брагу.

По мере того, как менялась погода и у диких хищных зверей начиналось весеннее обострение, герои меняли полянки, постепенно приближаясь к жилым местам. По пути на новую житницу, они наткнулись на прячущихся от законников воров. Тем и взять-то нечего было с учителя и ученика, но разбойники побоялись, что те их сдадут. Эспену не оставалось ничего, кроме как порубить мужчин в капусту, а заодно и приодеться.

— Если бы не эта деревня, куда меня случайно прибило течением… Было бы намного проще. Я уже не совсем паразит, но до человека мне далеко. Чёрт-те что и сбоку бантик… Когда дикие животные идут по пути Тельмуса, они, со временем, также обретают человеческий облик, но паразиты лишены Пути Тельмуса, настолько над нами поиздевалась природа. Поэтому развитие моё идёт через это тело, — герой дотронулся до плеча покрытой парочкой новых шрамов рукой. — Выходит, я мог бы стать человеком и без всей этой ереси, развития и иже с ними?

— Может и так. Не знаю, что за циник назвал пятый уровень «Человеком»… Вернее, у каждой расы он называется по своему. У гоблинов — «Гоблин», у орков — «Орк». Но не уровни делают нас теми, кто мы есть.

— Поступки? — спросил Эспен, припоминая многочисленные разговоры с Яроном и Гунхильдром.

— Нет, — качнул головой калека. — Поступки у всех разные, и каждый считает, что поступает правильно. Мы те, кто мы есть, благодаря людям вокруг нас. Потому что даже рожденный от человеческой матери не всегда становится человеком. Каждый создаёт вокруг себя поле из людей. Будут эти люди друзьями али врагами — зависит от того, какую дорогу ты выберешь. И именно эти люди скажут тебе: человек ты или нет.

— Все, кто был мне дорог — мертвы, — ответил аметистоглазый.

— Не уникальный случай для Карцера, — хмыкнул отсутствующим носом Ульрик. — Но у тебя ещё всё впереди, в отличии от меня.

— Сам говорил — дорога мести ведёт в никуда, — упрекнул его Эспен.

— Меньше слушай стариков, они, зачастую, слабоумны, хе-хе! — хрюкнул от смеха Палач Сект.

— Ты толком и не рассказал мне: зачем мстишь культу. Не думаю, что когда человек теряет руки и ноги, он стремиться потерять и жизнь в войне с Темнобогом просто так.

— Культ Аммаста пришёл сюда не так давно, по меркам жизни адептов, лет сто назад, даже меньше. И первым делом они занялись поиском рекрутов из окрестных селений.