Бросается на каждого как кошка, кричит, что хочет к папе. Глупое дитя не понимает, какую миссию мы дозволяем ей исполнить. Остальные всё прекрасно поняли и уже разучивают песни с Храмовником. Иной раз мне приходится скрывать слёзы, глядя на них…

Что же до неё, то лично я не вижу смысла мучиться, да ещё и с учётом того количества проблем, что свалились на Орден. Однако Магистр, что привёл её к нам, передал, что у девчушки врождённый талант, доставшийся от предков.

Женщины в Ордене сами по себе редкое явление, а уж одарённые…»

«Велел всыпать плетей этой мерзавке. Кое-как сумели узнать её имя — Рене…»

Вдруг послышался хруст веток и Эспен оторвался от чтения. Не успел он встать с постеленного плаща, как над головой замаячило лезвие катаны.

Дзынь! Щупальца подхватили лежащий рядом гросс-мессер и не вынимая из ножен подставили под удар. Герой, мгновенно придя в боевое состояние выкрикнул:

— FULGUR! — и прожёг дыру в груди нападавшего, что отлетел метров на пять, так и не выронив меч.

— Что опять-то?! — вскочил разозлённый неко, который мечтал хотя бы в эту ночь, после сытного ужина отоспаться.

— Да вроде уже… ничего… — замедлял слова Эспен, по мере того, как сражённый противник поднимался с земли.

— Уничтожу… Отродье Тёмного Бога… Уничтожу! — раздалось из разорванной груди и одетый в лохмотья (некогда бывшие одеянием кочевника) босоногий воин, рассёк воздух, а вместе с ним и ствол дерева в десяти метрах от себя.

— Ещё один Храмовник?

Глава 16. Вечный воитель

Ветер играл с собранными в хвост волосами кочевника. Через небольшую прорезь век поблёскивали безжизненные серые глаза. Покачнувшись, невзирая на сквозное отверстие в груди, воитель рассёк воздух.

— Пригнись! — крикнул Эспен, приготовившись разминуться с невидимой волной, разрубающей вековые стволы напополам.

Неко отскочил, попутно натянув тетиву и выпустил «возвращающуюся стрелу». Дзынь! Вторженец отбил сияющий розовым наконечник и тут же обернулся, чтобы рассечь хвостатую убийцу окончательно. Заклинание было знакомо ему, что поразило Энаса ведь, судя по внешности, даже местный готический волшебный алфавит Доминус должен быть чужд таинственному воину.

Воспользовавшись тем, что противник показал спину, Эспен выстрелил в него щупальцами, не рискнув приблизиться. Не успел паразит и глазом моргнуть, как отростки валялись на земле кровоточа.

— Да что ты…

Немёртвый выстрелил вперёд, стремясь поразить героя прямиком в сердце, но Эспен, успев изъять гросс-мессер из ножен, скрестил их в месте, образовав блок.

— Что ты за демон?! Неужто в этих землях фанатики вывели новых тварей?! — произнёс хриплым басом кочевник, тогда как отверстие в его груди затягивалось, не оставляя ни следа.

— Слушай, ты вот ни разу не по адресу нагрянул! — смекнул, какое недоразумение могло произойти между ними паразит.

— Оставь слова для своего Бога, чудовище! — рявкнул таинственный мечник и разорвав дистанцию, вновь провёл по воздуху катаной.

— Hasta Dei! — выкрикнул наотмашь Эспен, уклоняясь. В ту же секунду, по месту дислокации кочевника с неба ударила молния, оставив в почве кратер метр в диаметре и три глубиной.

Восстановившееся щупальце выстрелило в сторону лежащего короба и весьма вовремя. Когда возникший слева противник, устремился в очередном выпаде, Эспен рискнул провернуть финт, каких ещё не видели в сражении двух мечников: он выставил вперёд открытый пространственный короб, куда и угодила катана кочевника в полную длину.

— Будет немного больно! — произнёс паразит и ударил тому по пальцам, сжимавшим рукоять. Нападавший упустил свой клинок и тот исчез внутри артефакта, — А теперь, давай…

Но подняв руки в примирительном жесте, Эспен лишь открылся для удара. Второй рукой, противник вошёл в его солнечное сплетение и ухватившись за ложные рёбра, поднял над землёй.

Аметистоглазый стал извиваться от боли. Его щупальце пронзило плоть противника, но вопреки всему предыдущему опыту, игла не смогла взять под контроль нервную систему. Даже вонзившиеся в спину воину стрелы Энаса его не остановили.

— Мерзкое отродье! Мир станет чище без…

— КВА!

Эспен слез с крючка, коим были невероятно крепкие пальцы его визави и рухнул на землю. Сотрясая последнюю, на их привал завалилась Глория и тут же оплела кочевника языком закинув в пасть.

— Кха! — сплюнул герой и чуть скорчился от боли в восстанавливающихся рёбрах.

— Ты в порядке?! — подскочил неко. — Что это вообще был за хер?!

— Я, по твоему, откуда должен это знать?! — отмахнулся паразит, стряхивая со штанов грязь. — Хорошо, что я перед сном кольчугу снял, иначе бы он мне её знатно попортил…

— Ква! — послышалось сзади и Эспен встретился с выжидающим взглядом Болотной Дьяволицы.

— Ах, да… Спасибо, Глория… — вздохнул герой и уселся на бревно.

— Должен признать, это было весьма оригинально… Так воспользоваться пространственным коробом! Дилетант — сказали бы где-то в столице, — произнёс очнувшийся от глубокого сна Гарольд.

— Меня больше поразили его способности, — хмыкнул Эспен. — Он одновременно и дотягивал до Храмовника и нет… А его регенерация была сродни моей в состоянии берсерка.

— В любом случае, нам этого не узнать… — в этот миг, ушастый посмотрел на подозрительно притихшую Глорию, чей подбородок чересчур надулся.

— Буэ-э-э!

— …никогда, — закончил фразу Энас в ту секунду, как к его ногам, на горке из зловонной рвоты, причалил отключившийся кочевник.

— Твою налево! — выругался паразит, хватаясь за меч.

Прямо на его глазах, три отрубленных пальца, затерявшиеся в листве, притянулись к руке кочевника и буквально встали на свои места. Прислушавшись, троица уловила хрип захлебнувшегося в желудочном соке Болотной Дьяволицы воителя.

— Этот парень определённо живуч, — произнёс паразит и взял в руки цепь.

* * *

Он не видел снов уже лет пятнадцать. А всё потому, что его тело не нуждалось во сне, так же как и в еде, и воде. Лишь иногда, когда его противникам удавалось вырубить его, он погружался ненадолго в забвение.

Поначалу, становилось легче. Он лежал на шкурах в объятиях молодой жены. Вдоволь отдохнув, он, одевшись и сделав глоток кумыса, покидал свой шатёр. Там, его встречали поклоном верные каэраги, а в ногах, стараясь запутать отца, носились малыши.

Уже три сотни лет он был лучшим воином племени, при том, что ни на день ни постарел с тех пор, как перешёл на шестой уровень. Он давным-давно одолел своих врагов и обеспечил своему аулу постоянное место жительства. Оставалось лишь наслаждаться жизнью и изредка доставать меч из ножен, дабы не дать ни ему, ни себе заржаветь.

А потом пришли они…

Люди в чёрных доспехах и плащах. И было их великое множество. Вероятно, больше чем всех тех, кого он когда-либо одолел. Они разбили в пух и прах лучших из каэраги, сожгли шатры с их семьями, а выживших пленили.

Даже его, лучшего из лучших поставили на колени всего одним ударом. Его Тельмус был разбит, а энергетическое тело уничтожено и казалось, он должен был умереть, но нападавшие решили провести опыты над поверженными кочевниками.

Они поселили в его душе паразита, что не давал ему умереть и хотели захватить его разум, дабы он воевал под их флагом. Но он бежал… Бежал, оставив позади разорённый аул.

Лишь меч и одежда остались при нём, что также не поддавались разрушению, после ужасной процедуры. И он поклялся мстить, покуда будет биться его сердце.

Вот только оно не билось. Да и кровь практически не хлестала из его ран. Через семьсот лет он заметил, что вопреки тому, что он деградировал до «ничтожества» и даже отжил отведённый «Спириту» срок в тысячу лет — он до сих пор… существует.

Он был обречён на вечные мучения. Каждый раз, когда его пронзали, разрывали на части, съедали и проворачивали в мясорубке — он восстанавливался. Медленно, мучительно, но через пару тысяч лет он и к этому привык. Однако стоило ему испить воды или еды, как его тело ломалось в страшных судорогах, а жажда и голод лишь усиливались.