Сейчас – Дмитрий медлил. Его разум отчаянно пытался убедить его в том, что не надо этого делать, что в этом не было никакого смысла, кроме как причинить себе острую боль, которая ещё несколько недель будет сопровождать его, пока ножевой порез не затянется и не начнёт заживать. Разум говорил ему, что не стоит этого делать, потому что и так было понятно, что это очередная пустышка, очередная фантазия какого-то человека – как всегда это и было. Но Дмитрий сопротивлялся своему разуму, убеждая его в том, что это надо сделать ради преданных зрителей и подписчиков, не пропускающих ни одного видеоролика на канале и которые, за целые шесть лет его блогерской карьеры, стали ему настоящей семьёй, которую он ни когда не видел (и скорей всего не увидит вовсе) в полном составе в реальном мире, а не в информационном. Дмитрий сопротивлялся своему разуму, пытаясь убедить его в том, что это его работа, которая иногда требует страданий и боли. Дмитрий и раньше неоднократно страдал в своих видеороликов, когда проводил на себе эксперименты с заголовком «Что будет, если…» и испытывал боль всё в тех же экспериментах. Данная экспериментальная рубрика была третий по популярности на его канале, после «Игр со страхами» и видеороликов про сон, которые относились к экспериментам, но ПольДиман решил определить их в другую рубрику, название которой он, пока что не придумал.
Прошло минут пять, а Дмитрий лишь смотрел на нож, лезвие которого блестело от света исходящего от свеч. Его разум занял хорошую обороняющуюся позицию и отражал каждые атаки убедить его в том, что это надо сделать. Но в итоге – Дмитрий ничего не добился. Он встал на ноги и подошёл к тому округлому окну с тройным стеклом, за которым началась настоящая метель. Частички снега летели в воздухе с бешеной скоростью и падали на белую землю, делая снежный покров ещё больше. «Завтра у коммунальных работников будет предостаточно работы по всей Москве, если конечно снег прекратит идти» – подумал про себя Дмитрий. Казалось, что Москву накрыла настоящая вьюга, словно маленькую деревушку на окраине циливицзации.
И смотря на это, в голове Дмитрия проскользнула мысль, что это знак, который означает, что он делает ошибку. Однако Дмитрий понял, что его разум пошёл в наступление, но ПольДиман не хотел занимать обороняющуюся позицию в своём сознание, которое было предано только ему, а не его разуму. Он начал давить ещё сильней, использую доводы, которые всегда помогали ему собрать волю в кулак и сделать то, что хотел он, но не его разум, который иногда воспринимает некоторые вещи, как что-то из ряда вон выходящие и не понимает, что эти вещи и есть он. Спустя ещё минут пять, Дмитрий вернулся к сатанинскому культу, встал на колени, глубоко вдохнул и выдохнул, как бы говоря, что он сильней, чем свой разум и поэтому, он сделает это во чтобы – то не стало. А про себя он думал:
«Давай Диман, ты сможешь. Ты настраивал себя на это со вчерашнего дня. Давай, сделай ещё один вдох и выдох, а затем сделай это. Не позволяй своему разуму остановить себя. Ты же начал уже это дело – так доведи его до конца, как ты всегда это делал, не смотря не на что. Сделай это ради подписчиков и преданных зрителей».
Он посмотрел на нож и потянулся к его рукоятке, проламывая оборону разума, которую он снова занял, потому что не знал, как надо наступать. Такая борьба Дмитрия со своим разумом было довольно редкой, но достаточно интересной для самого великого и неподражаемого. Он всегда побеждал свой разум, который не мог привести какие-либо доводы, чтобы переубедить самого Дмитрия в том, что это сделает ему только хуже и все его страдания и боль – не окупится.
И после стольких минут уговоров самого себя и борьбы со своим разумом, который в этот раз сопротивлялся гораздо дольше, чем в преведущей, он взял нож за ручку правой рукой. Затем, он выставил левую вперёд, располагая её точно над центром шестиконечной звезды. А потом, он почувствовал протяжную, острую боль, которую причинял себе сам, словно какой-то мазохист, который любит наслаждаться болью, причиняет её сам себе, но Дмитрий не был мазохистом. Он был обычным человеком, который привык проверять на себе данные игры, тем самым разоблачать их, словно мошенников. Лезвие ножа скользило по поверхности ладони, рассекая кожу и плоть, тем самым выпуская бордовую кровь наружу. Дмитрий открыл рот от боли, но не закричал и не остановился. Он продолжал вести лезвие ножа, которое до ритуала было продезинфицировано при помощи медицинского спирта, купленного в ближайшей аптеке. Дмитрий сделал такую гримасу лица, словно ему отрезают руку или ногу, забыв при этом его усыпить при помощи анестезии.
По мере того, как лезвие ножа перемещалось от верхней части левой ладони к нижней, рисуя косую линию, капельки крови начали падать в низ, прямо в цент звезды, туда, где лежит крестик, купленный в церкви и на котором распят спаситель наш – Иисус Христос. И когда он разрезал себе ладонь, то перевернул её и сжал в кулак, напрягая руку. Он опустил этот кулак так низко, что он едва не касался крестика, который уже был весь в крови, всё капающей и капающей, казалось не с кончаемым потоком, словно водопад с отвисшей скалы. Дмитрий смотрел на это зрелище и у него в глазах начало рябеть, плыть, словно он вот-вот потеряет сознание, а потом – умрёт от потере крови и опустится в ад, как грешник, совершивший суицид.
Спустя секунд тридцать, Дмитрий замотал ладонь в чистый бинт, который заранее приготовил, и который тут-же начел окрашиваться в красный цвет. Дальше, правой рукой, которая была вся в крови, он взял седьмую свечу и зажёг её от единственного не парного лучика сатанинской звезды и поставил в свою кровь, рядом со Священным крестом. А дальше, дрожащем голосом, Дмитрий начал читать молитву, которую учил вчера весь божий день, даже тогда, когда покупал свечи и нательный крестик в церкви. Эта молитва далась ему тяжело, потому что была на немецком языке. Данную деталь Дмитрий тоже забыл упомянуть в теоретической части, которую он отснял несколько часов назад. Но это была не беда. Закадровый ПольДиман всё подправит и пояснит, что ему покажется не досказанным или не упомянутым, как он это делал в своём каждом видеоролике.
– Пусть эта светлая ночь, в которую родился спаситель рода человеческого, покажет мне то, что скрывается во мраке. Пусть эта светлая ночь для меня станет чёрной, ибо я, хочу побывать там, за чертой, где свет, соприкасается с мраком. Пусть эта звезда, символ сатанизма, осветит мне дорогу во мраке. Путь эти свечи, согревают меня в холодном мраке. Пусть моя пролитая кровь, станет пропуском в него, а Священный крест – символом того, что я отрекаюсь от защиты Господа нашего, Иисуса Христа. Пусть эти слова будут услышаны, ибо я хочу отправиться во мрак и пройти его насквозь. Нима. – Прочитал Дмитрий эту молитву, которая была на германском языке.
Когда Дмитрий закончил читать молитву и открыл глаза, которые в один момент у него закрылись сами собой, он немного постоял на коленях, смотря на то, как огонь седьмой свече качается из стороны в сторону, словно от слабенького ветерка, а дальше поспешил на кухню, при этом забыв о видеокамерах, так и оставшихся снимать то место, где нарисована пентаграмма. Оказавшись там и включив свет, Дмитрий совершенно спокойно, без какой-либо суеты подошёл к раковине и включил холодную воду. Кровь всё капала с ладони, и Дмитрий оставил след, в виде маленьких капелек тянувшиеся из зала на кухню, которые скоро засохнут, словно грязь. Дмитрий размотал свою ладонь и бросил окровавленный бинт в мусорное ведро, которое располагалось под раковиной. Дальше он поместил левую ладонь под струю воды, предварительно посмотрев на разрез, который был достаточно глубоким. Дмитрий не думал, что порез получится таким глубоким. Он старался сделать его совсем не глубоким, однако получилось совсем на оборот.
Когда холодная вода коснулась пореза, Дмитрий почувствовал жгучую боль, а сама вода стала стекать в сливное отверстие раковины – окровавленной. Ладонь стала быстро неметь от холода, но Дмитрий терпел. Ему нужно было не только промыть рану, для дальнейшей её обработке, но и для того, чтобы остановить кровотечение, которое всё шло и шло. Параллельно с этим, Дмитрий поместил под струю холодной воды и правую ладонь, чтобы отмыть её от крови, которая уже засохла.
