– Кто? – переспросила я.

– Зограф – это художник по-старославянски! – пояснила она с апломбом. – В Средние века так называли художников, расписывающих церкви…

Я слушала ее вполуха, а сама посматривала на дорогу.

Меня все не оставляло какое-то беспокойство.

Вдруг автобус остановился – впереди была огромная пробка, растянувшаяся на километр.

Водитель заглушил мотор, вышел, чтобы разведать обстановку. Когда он вернулся, на нем лица не было.

– Что там случилось? – спросил его по возвращении кто-то из пассажиров.

– Авария… – ответил он мрачно. – Автобус столкнулся с грузовой фурой…

Я побледнела.

Перед моими глазами встало вчерашнее видение – несущаяся навстречу автобусу фура… опрокинувшийся мир, небо под ногами, и языки пламени, охватившие автобус…

– И когда мы теперь поедем? – спросила мама.

Водитель взглянул на нее возмущенно – мол, там, наверное, люди погибли, а ее интересует, когда мы поедем…

Мама, кажется, что-то поняла и замолчала. А потом снова переключилась на меня:

– Если бы ты взяла себя в руки, мы, может быть, успели проскочить до этой аварии, а сейчас вообще неизвестно когда приедем…

Я ничего ей не ответила.

У меня перед глазами раскачивался плюшевый медвежонок из вчерашнего видения.

Автобус простоял еще полчаса, и наконец пробка начала рассасываться, мы потихоньку двинулись вперед.

Мама снова набрала телефон подруги, и наконец сигнал сети появился.

В это время мы поравнялись с местом аварии.

Фуру уже оттащили на обочину, а перевернутый автобус лежал на боку, перегораживая половину шоссе.

Огонь уже потушили.

Трава вокруг автобуса почернела от огня, а еще на ней тут и там темнели лужи…

Мне не хотелось даже думать, что это за лужи.

Я разглядела кабину автобуса.

Водителя и пассажиров уже вытащили и увезли на машинах скорой помощи, но я успела разглядеть плюшевого медвежонка на лобовом стекле. Он немного обгорел, но смотрел на проезжающих с глупой самодовольной ухмылкой. Клетчатая шапочка была измазана красным.

Мама тоже мельком взглянула на опрокинутый автобус, но быстро отвлеклась на телефон. Там послышался голос тети Оли, но тут же сигнал снова пропал.

– Как неудобно! – повторила мама который раз. – Люди все распланировали, рассчитали… потеряли столько времени… и все впустую, все зря!

Наконец тетя Оля прорезалась.

Мама начала сбивчиво извиняться, говорила, что мы опоздали из-за пробок, из-за аварии на шоссе…

Тетя Оля принялась ее утешать, однако под конец сообщила, что церковь, которую мы собирались посетить, через час закроется, так что мы туда уже все равно не успеем. Так что Герман, чтобы зря не пропал день, пригласил их в ресторан, который находится тут неподалеку. Очень миленький ресторанчик, находится не прямо на шоссе, а чуть в сторону, вон они как раз туда приехали.

– Жаль, конечно, что не посмотрели церковь, но это не конец света… договоримся как-нибудь на другой день…

Даже без громкой связи мне был слышен чересчур довольный голос тети Оли.

Мама покосилась на меня и забормотала:

– Конечно, конечно, съездим как-нибудь в другой раз… уж такой сегодня день…

Закончив разговор, она повернулась ко мне и сказала плачущим голосом:

– Ну, ты видишь, к чему привели твои капризы? Мы потеряли целый день… ну, мы-то ладно, я уже к этому привыкла, но люди-то в чем виноваты? – Она сверкнула глазами и добавила:

– Конечно, я не сказала Ольге, что это из-за тебя… ты хоть ценишь мою деликатность?

Я снова промолчала, хотя было видно, что добило маму известие о ресторане. Что Герман пригласил, она, конечно, не поверила, наверняка эта заклятая подружка Ольга его пригласила!

У меня же все стоял перед глазами перевернутый автобус.

Наконец мы доехали до остановки, вышли и на обратном автобусе отправились в город.

И всю дорогу мама дулась на меня, вздыхала и имела самый несчастный вид.

Когда мы уже подъезжали к дому, она в очередной раз с тяжелым вздохом процедила:

– Если бы мы сели на тот автобус…

Тут я наконец не выдержала и выпалила:

– Мама, ты что, не понимаешь, что если бы мы сели на тот автобус, нас бы сейчас не было на свете!

– Что ты такое несешь? – удивленно проговорила мама, уставившись на меня как баран на новые ворота.

– А ты что – не видела? Это ведь тот самый автобус попал в аварию! Тот самый, в какой мы чуть не сели!

– Ерунда… – ответила мама, но в ее голосе не было прежней уверенности. – Вечно ты все придумываешь, тебе надо взять себя в руки и не обращать внимания на разные мелочи. И меньше думать о себе, а больше – о других людях.

Под другими людьми она, разумеется, имеет в виду себя. Ну-ну…

До вечера мама слонялась по квартире, держа в руках телефон. Смотрела на экран, проверяла сообщения. На лице у нее решимость сменялась растерянностью.

Не нужно было быть специалистом, чтобы прочитать ее мысли, а именно: ей хотелось позвонить Герману, но не было приличного повода. А тете Оле она не хотела звонить из гордости. В общем, мне бы ее заботы, мысленно вздохнула я.

В конце концов мама сказала, что очень устала, и легла спать пораньше.

Я же долго не могла уснуть.

Перед моими глазами снова и снова появлялся перевернутый автобус, игрушечный медведь на лобовом стекле…

Увиденное на шоссе перемешалось с тем, что предстало передо мной в видении…

Видении, которое возникло, когда я зажгла старую лампу. И ведь все же совпало, перед собой-то я не стану хитрить.

Так, может, все дело в лампе?

Я поднялась, достала ее, поставила перед собой на стол, внимательно осмотрела.

Лампа была старая, помятая, закопченная. Наверняка ей было очень много лет. Ну да – уже лет сто, а то и больше, такие лампы вышли из употребления.

Интересно, что в ней еще осталось масло.

Под влиянием то ли любопытства, то ли другого неосознанного чувства я чиркнула спичкой и поднесла ее к носику лампы.

И фитилек снова загорелся.

Опять, как накануне, по стенам комнаты поплыли причудливые тени. На этот раз они казались похожими на средневековые замки и крепости с зубчатыми стенами…

Как накануне, комната наполнилась странным экзотическим ароматом, от которого у меня закружилась голова…

Я была уже не в своей маленькой комнате, а в большом, пустом старинном здании.

Я шла по длинному гулкому коридору вслед за рослой, крупной женщиной, в которой узнала свою сослуживицу Ираиду Павловну Басинскую по кличке Бастинда.

Ираида Павловна – это уникум, но я расскажу о ней позднее…

Сейчас я шла за ней, с любопытством оглядываясь по сторонам.

Бастинда открыла дверь в конце коридора, и мы оказались в большом зале с резным деревянным потолком.

На середине высоты зал опоясывала деревянная же галерея с красивыми резными перилами.

С двух сторон эту галерею поддерживали деревянные кариатиды с недовольными, сердитыми лицами.

Ну, их недовольство можно понять – много лет поддерживать тяжелую галерею – удовольствие ниже среднего…

Бастинда повернулась ко мне и что-то сказала.

Но, как и накануне, я не услышала ни слова, только увидела движение ее губ. Но догадалась, чего она хочет от меня, достала из папки, которую сжимала под мышкой, толстый блокнот и приготовилась записывать.

Бастинда же подошла к первой кариатиде, достала из своей сумки специальный скальпель и принялась соскабливать верхний слой дерева с колена кариатиды.

Все ясно – она берет с этого колена образец древесины, чтобы узнать ее состояние и проверить, заражена ли она древоточцами и другими вредителями…

В это время пол под ногами Ираиды негромко затрещал и начал прогибаться…

И кариатида словно ожила.

Она начала наклоняться, как будто хотела разглядеть того, кто посмел нарушить ее покой…

Какое-то время, какие-то бесконечно долгие доли секунды я не могла понять, что происходит. Но потом до меня дошло, что прогнивший пол под внушительным весом Ираиды Павловны просел, прогнулся, при этом кариатида, насквозь проеденная жучками, от незначительного усилия Бастинды потеряла устойчивость и сейчас рухнет на несчастную Ираиду…