Если, конечно, не считать таковой попытку одного из вожаков русской диаспоры в Лондоне заявить протест по поводу: «столь неадекватных действий по отношению к непримиримым борцам с самодержавием». Одетый в приличный костюм и с густой бородой, на изысканном английском языке, позволил себе упрёки и, вообще пытался поставить себя вровень если не с Первым Лордом Адмиралтейства, то как минимум с сэром Янгом. Поскольку, один из уоррент-офицеров, успел шепнуть капитану о том, что: «этот русский многое знает и может быть весьма полезным, сейчас и в будущем», то по отношению к нему ограничились лёгким внушением, без урона зубам и репутации. Господину Теплову доходчиво объяснили, что он всего лишь наёмный рабочий, который выполняет работу, оговоренную в контракте и ни о каком равноправном сотрудничестве не может быть и речи. Между тем, плавание шло своим чередом и вскоре «Пандора 2» добралась до входа в Финский залив, где предстояло приступить к очередному этапу операции.
[1] Держать глаза открытыми. Значение: быть настороже, начеку (англ)
[2] дело перед развлечением, делу время, потехе час (англ.)
[3] у Короля много (англ.)
Глава десятая. Большой шухер в Северной Пальмире
Глава десятая
Большой шухер в Северной Пальмире
Санкт-Петербург
1–3 мая 1889 года
Прибыла в Одессу банда из Амура
В банде были урки, шулера
Банда занималась тёмными делами
И за ней следила Губчека
(народная творчество)
Аллен Уильям Янг
Второй этап тщательно продуманной высоколобыми лордами-адмиралами операции начался! Сейчас баркентине предстояло потерпеть крушение и, хотя и не затонуть, но нуждаться в буксире, дабы добраться до ближайшего порта, которым естественно должен быть именно Санкт- Петербург. Предполагалось два возможных варианта. Если повезёт и налетит шторм, можно лишиться матч или на худой конец — такелажа. Машина, как на грех забарахлит, а дальше остаётся ждать и надеяться на появление в пределах прямой видимости любой посудины, следующей в нужном направлении. Кстати, роль последней должен был сыграть шведский пароход, следующий из Германии с грузом огнестрельного оружия, заказанного от имени Торгового дома Э. О. Бернгард и Ко, владельца одного из крупнейших оружейных магазинов в Москве. Если, к сожалению, море будет спокойным, то утренние или вечерние туманы обязательно поспособствуют близкому знакомству баркентины с мелями у острова Оденсхольм. А после, опять-таки на авансцену выходит вышеупомянутый шведский каботажник.
Именно этот этап операции менее всего нравился капитану Янгу. Как и большинство моряков, он был суеверен и искренне верил в приметы. Инсценировка крушения собственного корабля — это прямой вызов судьбе, на который она может ответить сторицей. Но выбор сделан, Рубикон давно перейдён и остаётся только одно: не озираясь, мчаться вперёд, надеяться на удачу и постараться остаться живым. Шторм, всё-таки налетел и, благодаря героическим усилиям экипажа мачты не выдержали, дымовая труба держалась на честном слове, а главный механик сумел обеспечить сбои в работе машины. Шведский каботажник тоже не подкачал и утром первого мая 1889 года, дотащил «Пандору» до пристани порта Санкт-Петербурга. Естественно, что на борт баркентины оперативно поднялись портовые власти, карантинные врачи и таможенники. Все необходимые документы наличествовали, судовая роль была заполнена безукоризненно, а репутация капитана судна и известного исследователя по своей чистоте могла поспорить с полярным льдом. А если и выплывали мелкие шероховатости, то срабатывали рекомендательные письма за подписью князя Хованского или его прямых потомков, сиречь взятка. От услуг портовых мастерских, капитан Янг решительно отказался, собираясь провести ремонт силами экипажа. Но за необходимые материалы и запасные части для механизмов и машины, продукты и свежую воду, он изъявил готовность платить наличными, с вызывающей полное одобрение со стороны портовых служб формулировкой: «сдачи не нужно».
В это же время, груз оружия переместился из трюмов шведского каботажника в пакгауз по соседству, где и должен был полежать пару дней, дожидаясь прибытия представителя торгового дома, господина Н., из Первопрестольной, коей по дикому совпадению немного занемог. Сей недуг объяснялся неожиданным выигрышем в карты и бурным обмыванием подарка фортуны, плавно перетекшего в загул. А подарок был не просто неожиданным, его скорее следовало отнести к категории невозможного иль небывалого. По всем признакам дело шло к проигрышу не менее сорока тысяч ассигнациями. Но на заключительном этапе партнёры по игре стали совершать ошибку за ошибкой и в итоге господин Н. сорвал банк, ну а далее всё пошло по накатанной дорожке: команда извозчику: «голубчик, гони к Яру» (Среди извозчиков своеобразной аристократией считались «голубчики» или «голуби со звоном), подкреплённая пинком в спину и катенькой (купюра достоинством 100 рублей) брошенной на козлы. Потом, под торжествующий звон колокольчиков и звероподобный рык лихача: 'Эй, поберегись!» помчались в сторону Петербургского шоссе, где и размещалось заведение господина Аксенова, более известного по прозвищу «Апельсин», знаменитое тем, что помимо изысканных блюд и напитков, можно было заказать приглянувшеюся певичку или актёрку и продолжить праздник жизни в отдельном номере. Последнее, что сохранилось в одурманенной возлияниями памяти господина Н., так это то, что на лице одного из партнеров по игре, было выражение полного удовлетворения… Остался этим доволен и некий Маркуша — опытный карточный шулер (таких в будущем назовут каталами), который и устроил сему купчику фантастический выигрыш. Свой гонорар Маркуша (специалист именно по купцам) получил незамедлительно утром следующего дня. Пером в бок. Британская разведка на этот раз тщательно заметала следы.
На борту баркентины события развивались своим чередом. На портовых складах не оказалось под рукой необходимых запасных частей для ремонта машины и пришлось сделать соответствующий заказ. Восстановлением потерянной в шторме мачты, решили заняться после паровика, пока же завезли свежие продукты и воду. Впрочем, корабельные механики не сидели без дела. Они укрепили дымовую трубу, да и из машинного отделения периодически раздавались звон от удара молотков по железу и ядрёные ругательства на разных диалектах английского языка, среди которых преобладали кокни и скауз[1] . Но слишком долго эта идиллия не могла продолжаться. В полдень второго мая, вместе с комплектом запасных парусов, на бот доставили ещё один мешок, в котором находились нарукавные повязки и банты, кои следовало крепить на груди окрашенные в цвета радуги. Это означало одно: завтра начнется мятеж гвардейских полков, то бишь восстание патриотов против узурпатора захватившего трон Российской Империи вопреки завещанию Государя Александра Николаевича.
Чем был обусловлен несколько неординарный выбор цветов, никто толком не знал. Но судя по слухам, авторство принадлежала одной молодой и красивой даме, в жилах которых смешалась кровь германских баронов, русских бояр и князей из рода Ржевских-Родзинских. Примерно за пару недель до вооруженного выступления, гвардейский поручик, получивший прозвище Осёл за невероятное упрямство и немного кривые зубы, что совершенно не мешало ему в его любовных похождениях, проводил время в амурных забавах в будуаре вышеупомянутой княгини. Отдыхая в кровати после очередной любовной баталии и желая обезопасить предмет своего обожания от опасностей грядущих беспорядков в Северной Столице, а также показать собственную значимость, гвардионец приоткрыл что день грядущей всем готовит. Очаровательница пришла в восторг и объявила поручику, что на правах дамы сердца, вручает своему рыцарю свой разноцветный платок. А чуток позже, на пирушке с однополчанами, после очередного аршина водки, господа офицеры утвердили сию цветовую гамму в качестве окраски повязок и бантов.
