– Уж с чего-нибудь начни, если не хочешь говорить об этом сразу с отцом, – женщина говорила строго, но нашла момент, чтобы заговорщицки подмигнуть и мягко улыбнуться.

– Как думаешь, в этом доме найдется место для ещё одного ребёнка?

– Кто-то залетел?! Я говорила, что его игрушки до добра не доведут, восемнадцати ещё нет, а уже… – от возмущения Иззи чуть не задохнулась.

– Спокойно, – Нико в мольбе сложил руки у груди. – Никто не беременный… Девочке уже пять лет, это его сестра, она живёт в приюте и недавно тяжело болела…

– Мать твою…

– Давно не видел, да, – парень нервно улыбался, наблюдая за шоком на лице мачехи. Невозможно было угадать, что творилось у неё в голове пару минут, пока она наконец не заговорила снова.

– Как зовут ребёнка и в каком она приюте?

2.11. Он

Темно. Всегда темнота.

Даже когда они приходят, открывают дверь, снаружи всегда темнота.

Где они бывают всё остальное время, чем занимаются? Кто они такие, что вкалывают?

Каждый раз делают укол. Странный, словно кислый, хотя вкус от укола ощущаться не должен. От него кружится голова, в глазах разлетаются блёстки. Может быть, ещё темнеет, но сложно заметить, когда не видишь света круглые сутки.

Вообще-то, они вряд ли приходят ночью. По внутренним ощущениям, на которые единственно и можно полагаться в такой ситуации, они заходят ранним утром.

Он всегда стоит сзади, за спиной, противно смеётся, удовлетворённый своей силой. У него скрипучий голос и горячие грубые пальцы. Он кладёт руки на виски, сильно сдавливает, из-за чего после укола в ушах звенит.

Он проникает в сознание. Перед глазами начинают мелькать воспоминания, и он жадно читает, впитывает каждое. Сначала он был избирательнее, перескакивал через одно, останавливался только на важных, озирался, словно вор, спешил. Но теперь у него власть, теперь ему всё это не нужно.

Она всегда стоит в стороне и только наблюдает, контролирует процесс со стороны. Она зовёт его Морфей.

Он зовёт её «заткнись».

Её голос знаком, но всегда слишком рано исчезает. Почти сорок дней прошло, а этот голос так и не удалось идентифицировать. Морфей всегда её затыкает, чтобы не лезла в воспоминания.

Воспоминания, которые теперь нужны ему лишь ради власти самоудовлетворения. Раньше это было его оружие, сейчас лишь инструмент утоления странной властной похоти. Вожделение силы словно само контролирует Морфея, он полностью поддаётся своему извращённому богу, не понимая, что именно это и отдаляет от него.

Невозможно владеть властью, поклоняясь ей, ведь тогда она становится сильным богом, сама доминирует. Невозможно обладать бесконечной властью, если она сама обладает тобой. Нельзя владеть всем, не владея собой.

И это подведёт его. Когда-нибудь это подведёт Морфея.

Ослеплённый своими желаниями, опьянённый тем, чего достиг, он оступится.

Морфей оступится и появится шанс сбежать. Хотя бы одной возможности будет уже достаточно.

2.12. Кадира

Двумя неделями ранее, Гостевые покои Дворца Правления Хаотиса.

– Будь добра, прекрати упрямиться и одевайся. Тебе предоставили такое доверие, которым нельзя пренебрегать, – Наоми гневно стукнула в запертую дверь в комнату дочери. – Королевская семья выделила нам покои во дворце, ты просто не можешь их разочаровать очередным побегом. Оставь уже позади свои детские капризы, у каждой из нас есть долг перед страной, и тебе нужно исполнять свой наравне с остальными.

– Да собралась я, – девушка недовольно рывком открыла дверь и обиженно посмотрела на мать. – Довольна?

Женщина окинула дочь критическим взглядом.

Волосы, испорченные дредами – очередным юношеским бунтом, – остригли по плечи, но даже так они до сих пор лежали неплохо. Несколько прядей убрали в тонкие косы, чтобы открыть лицо, немного печальное, горделивое, но вполне удовлетворительное, чтобы показаться людям.

Старомодное традиционное платье с высокими вырезами на подоле заставляло Кадиру чувствовать себя некомфортно, девушка всё время пыталась поправить его, будто это могло изменить что-то. Несмотря на смущённые ужимки девушки, оно очень хорошо подчёркивало её спортивную фигуру, насыщенный синий цвет отсылал к связанной с океаном культуре Эсмара, напоминая о традициях ненавязчиво, но достаточно активно.

– По-моему, ты прекрасна, – Наоми мягко улыбнулась и обняла дочь. – Не переживай, Кадира. Даже в браке по расчету можно неплохо жить, ты же видела, как у нас с твоим отцом всё хорошо.

– Вам просто повезло, что вы смогли полюбить, – Кадира печально вздохнула и, отпустив мать из объятий, поправила причёску.

– Не суди его, пока не увидишь. Может, он ещё очень понравится тебе.

– Конечно… Один из местных высокопоставленных снобов, о котором я знаю лишь то, что он изучает занудyую историю традиций и магии. Что это вообще за профессия, историк? Чем он будет заниматься, одни книжки читать с утра до ночи? Как мне жить с таким зубрилой?!

– Ты слишком себя накручиваешь, – Наоми рассмеялась и взяла лицо дочери в свои ладони, доверительно поцеловала её в нос. – Он совсем не такой занудный. Всё будет отлично. А теперь идём.

Девушка напоследок тяжело вздохнула и статно вытянулась, готовясь к встрече с будущим мужем. Как ни пыталась она бунтовать, всё давно было решено, и оставалось лишь послушно следовать всем указаниям, чтобы укрепить международные отношения и благосостояние семьи.

Мать довела Кадиру до большого торжественного зала и остановилась. Дверь была приглашающе приоткрыта, внутри виднелось необыкновенное убранство. Вместо привычного золота и мрамора в Хаотисе отделывали стены палладием и жадеитом. Вместо примелькавшихся росписей и цветочных узоров стены украшали замысловатые кремниевые лабиринты кругов и полос, которые, переливаясь на солнце, будто двигались и изменялись, бесконечно перетекая во всё новые узоры.

Юная невеста безразлично оглядела в проём двери необыкновенное убранство. Любезно было со стороны правления Хаотиса предоставить им тронный зал для торжественной встречи. Титул хранительницы запросто открывал многие двери, и Кадира привыкла порой следовать за матерью в совершенно уникальные, невидимые для простого люда места. Но теперь никакие красоты не могли отвлечь от неприятной мысли о решённой помолвке.

– Всё будет хорошо, – Наоми сжала губы, не в силах скрыть охватившее и её волнение. Она склонилась к дочери и ободряюще обняла. – Если уж так случится, что ты совсем его возненавидишь, мы придумаем что-нибудь, чтобы расторгнуть договор. Но, прошу, дай ему шанс, хотя бы один.

– Только потому, что я тебе доверяю.

Кадира нервно улыбнулась и напоследок глянула на свое отражение в высоком узком зеркале между парой отделанных жадеитом колонн на стене коридора. Как назло, выглядела безупречно, совсем не на что было отвлечься, чтобы оттянуть злосчастный момент. Она должна быть терпеливой и спокойной, показать себя с лучшей стороны, а на языке одни ругательства. Только и хочется поскорее нагрубить злосчастному жениху и послать его куда подальше со всей внешней политикой и экономикой заодно.

Глубоко вдохнув, девушка отогнала несколько колких словечек, что некстати пришли на ум, и заставила себя войти в зал.

Кажется, было ещё рано. Дверь закрылась, и Кадира оказалась в прекрасном зале в полном одиночестве. Это, казалось, должно принести облегчение, но мрачные отливы кремния тяжело давили, заставляя чувствовать лишь одиночество и… страх? Точно, вот какие чувства вызывает в ней Дворец Правления Хаотиса. Большой, распрекрасный, зелёный он давит и делает её совсем маленькой и беззащитной. Он доминировал даже без людей внутри.

– Вашему вниманию, Второй степени наследник трона Хаотиса, маг второй ступени, Фарид Лоджис, – в зале на минуту появился смешной низкорослый глашатай, который, исполнив свою миссию, тут же вновь скрылся за какой-то потайной беззвучной дверью.

– Можно было и менее официально, – недовольно буркнул себе под нос Фарид, нервно поправляя воротник.