Я не успела обдумать полученные впечатления, потому что именно в эти минуты следственные власти принялись за вынос тела Тадеуша из конференц-зала. Занятое скандалом общество почти забило о главной причине всех событий, может быть, потому, что эта причина все еще казалась нам совершенным абсурдом. Ближе всех были знакомы с Тадеушем Ярек и Кайтек. Ярек под парами выпитого алкоголя, как видно, еще не вполне осознавал факт смерти Столярека, а Кайтек молчал. Он молчал даже тогда, когда получил от отца по физиономии. Остальные реагировали в общем-то закономерно, то есть, признав случившееся неотвратимым, вместо заламывания рук занимались делами, касающимися живых.

Покойник, однако, оставался покойником, поэтому теперь неожиданно вид мертвого тела, накрытого пластиковой простыней, выносимого на носилках, произвел потрясающее впечатление. Прежде чем милиционеры сумели преодолеть узкий выход из зала, весь персонал собрался в коридоре и выстроился в длинную шеренгу. Провожаемый гробовым молчанием внезапно притихших сослуживцев, Столярек в последний раз покидал пределы мастерской.

— Вот и конец, — с горечью сказал Януш. — Был человек, и нет его...

Всем нам стало как-то не по себе, и мы продолжали стоять молча, той же шеренгой, хотя дверь за носилками давно захлопнулась. Внезапно на середину выступил Влодек со все еще бледно-зеленым лицом.

— Дорогие коллеги... — начал он воодушевленным голосом.

— Нет! — крикнула Алиция. — Я все могу перенести, но только не речи! Заберите отсюда этого болвана!..

— Успокойся, Влодек, — сказал измученный Збышек.

— Пришла минута... — продолжал Влодек упрямо, не обращая внимания на протесты, — которая для нас... для нас...

— А для покойника тем более, — решительно сказал Анджей, взял Влодека за плечи и впихнул в комнату.

— Слава богу! — с облегчением вздохнула Алиция. — Что за кретин!

— Что ты хочешь, у него была такая исключительная и неповторимая возможность. Трудно допустить, что для его удовлетворения кто-нибудь совершит еще одно убийство, — сказал Казик, пожимая плечами, вышел из нашей шеренги и ушел в комнату.

Это был короткий антракт. Следственные власти ускорили темп, проводя допросы сразу в двух помещениях, и прежде чем мы успели осмотреться, на территории мастерской начали происходить события, достойные великого Данте. Я отказалась от успокаивающей атмосферы нашей комнаты, потому что, не имея времени думать, старалась по крайней мере возможно больше увидеть и услышать. Мы с Алицией стояли в единственном пустынном месте — под зеркалом около гардероба. Как оказалось, это был прекрасный наблюдательный пункт.

Первым из конференц-зала вылетел неслыханно взволнованный Казик, который до этого времени, не считая ерунды, которую он наговорил в самом начале, сохранял философское спокойствие. Сразу за дверью он наткнулся на нас.

— Послушайте, что это значит? — закричал он в ужасном возбуждении. — Кто им дал столько частной информации?! Это же свинство, какое им дело, что я делал в прошлом месяце в командировке?! Что общего это имеет с этим идиотским преступлением?!

— Только спокойствие может спасти нас, пан Казимеж, — ласково сказала я. — Сохраняйте хладнокровие и лучше расскажите, о чем вас спрашивали.

— О ерунде! — громко закричал Казик. — О ерунде!

— Хорошо, о ерунде, — согласилась Алиция. — Уточни, о какой именно.

Очень далекий от хладнокровия Казик туманно изложил содержание беседы с представителями власти. Мы поняли из рассказа, что его разгульный образ жизни в командировках вызвал у них большой интерес.

— Спрашивали меня, помню ли я ту блондинку из «Монополя» во Вроцлаве, — продолжал Казик, все еще возбужденный, но несколько смягчившийся от воспоминаний. — Конечно помню, почему я должен не помнить, у нее были такие ноги, что стыдно было бы забыть. Кто знает, может быть, даже лучше, чем ваши, пани Ирена... Нет, может и не лучше, но такие же.

— Благодарю вас, пан Казимеж, — с чувством сказала я.

— Оставь в покое ее ноги и говори дальше. Какое отношение блондинка имела к Тадеушу?

— Откуда я знаю? Я тоже их об этом спросил. Потом спрашивали меня, из каких денег я платил по счету, что-то в этом роде! А потом прицепились к одному делу, которое было уже давно, я вел тогда одно строительство, и у меня были неприятности со стройматериалами... Откуда они об этом узнали? А потом снова начали об одной брюнетке из Елени Гуры, я признаю, что у нее был бюст, как у Лоллобриджиды, но какое отношение это имеет к делу?

— Я и не подозревала, что ты такой Казанова, — сказала Алиция с явным интересом.

Казик гневно махнул рукой, но лицо у него прояснилось.

— Не хватало только, чтобы это дошло до Алинки, — проворчал он слегка обеспокоенно.

Я внимательно смотрела на него, и что-то туманное закопошилось у меня в голове.

— Кто тогда ездил с вами в командировку? — спросила я взволнованно. — Припомните, пожалуйста.

— Кто ездил? Сейчас... Во Вроцлаве был Влодек и Стефан, а в Елене Гуре?.. Сейчас, сейчас... Один раз были Влодек и Каспер, а другой — Тадеуш и Каспер.

— А вспомните, во Вроцлаве Влодек, случайно, не ухаживал за этой блондинкой?

— Конечно ухаживал, а откуда вы знаете?

— Но я же ясновидящая... Только не беспокойтесь. Если Тадеуша убили не вы, то с вами ничего не случится.

— А кто мог его убить, как вы думаете? — спросил Казик, помимо воли бросив взгляд в зеркало.

— Еще не знаем, но как узнаем, то тебе скажем, — заверила его Алиция.

Казик перестал смотреться в зеркало.

— Я бы только хотел знать, что за свинья донесла обо всем этом милиции. Пусть только попадется мне в руки!..

Пронзенный внезапно какой-то мыслью, возбужденный заново, он оставил нас и понесся в комнату. Через минуту до нас донеслись оттуда гневные выкрики.

— Что ты подозреваешь? — с интересом спросила меня Алиция. — Для чего ты спрашивала об этих?

Я не успела ей ответить, потому что из другой комнаты выбежала Данка с красным лицом, растрепанными волосами и со слезами на глазах. Она направлялась в туалет, но по дороге наткнулась на нас.

— Это свинья! — закричала она с глубокой обидой в голосе. — Последняя свинья!..