И еще каким критиком…
Да, всегда воспринимал ее с долей критицизма. Объективное же изложение мыслей мало кому нравилось, а в советское время еще и высмеивалось и преследовалось. Считалось, что единственно верна позиция марксистская, всё остальное же надо бранить и зло критиковать. А Лосев любил даже теории, которые были ему явно чужды, он со вкусом любил их излагать, подходил всесторонне, с привлечением огромного количества фактов…
А как, на Ваги взгляд, могла бы развиваться его собственная философия, конечно, при более благоприятных внешних условиях?
Думаю, прежде всего, он серьезно развил бы свое учение об имени. Главное — тут. Очень характерно, что в рукописях А.Ф., и в тех, которые сохранились в его архиве, и в тех, что были мне переданы из архива Лубянки, словом, едва ли не во всех работах, связанных с философией имени, часто упоминается и всюду, однако, отсутствует заключительная часть, итоговая глава: философское обоснование имяславия, учения об Имени Божием. Проблема давно его интересовала. Еще в начале 20-х годов в одном из своих писем к о. Павлу Флоренскому он, посылая свои тезисы об Имени Божием, как раз подчеркивал, что его особенно волнует философски точное обоснование имяславия, строгое и точное.
Столь строгое, что он намеревался привлечь и какие-то математические структуры, например из теории множеств, да?
Конечно, конечно. Я думаю, именно этим бы он и занимался. Между прочим, и тогда, когда он работал в плане филологическом, особенно много печатая после войны, здесь можно видеть продолжение прежних поисков. Трудно назвать эти публикации чисто лингвистическими или чисто филологическими, это, несомненно, работы по философии языка. Просто их нельзя было так называть — философия языка, — никто бы не стал тогда печатать в трудах Пединститута или в журнале «Вопросы языкознания». А их печатали, да еще и в большом количестве. И вот как раз один из очень хороших знатоков, просто профессионалов в лингвистике, Людмила Гоготишвили, она твердо стоит на такой позиции, что в этих «филологических» трудах шло дальнейшее лосевское развитие, что здесь А.Ф. продолжал заниматься учением об имени. Другое дело, что терминологию приходилось использовать уже какую-то другую. Просто-напросто даже вся наука о языке претерпела в XX веке большие изменения, сменилась вся мировая терминология. И А.Ф. постоянно следил за всеми изданиями, отражавшими современное состояние языкознания. Он был в курсе всех новейших теорий и не мог, конечно, отставать.
Неудивительно, что в последней своей работе «В поисках построения общего языкознания как диалектической системы» А.Ф. призывает к использованию некоторых новых для гуманитарной науки категорий (силовое поле, континуум), которые открывались для него, однако, еще в античной мысли.
Совершенно верно! Между прочим, эта работа писалась параллельно с тем конспективным изложением истории античной философии, о котором мы уже говорили. А.Ф. как бы подводил итоги по двум основным линиям своей научной жизни, философской и филологической. Как он в юности поступил на два отделения университета, философское и филологическое, так всю жизнь и соединял всё это воедино. Потому что невозможно по-настоящему заниматься философией без глубокого понимания проблем языка, но и языком, философией языка нельзя заниматься, если ты не творец в философии. Так в конце жизни А.Ф. подытожил свои поиски этими двумя текстами, очень яркими и чрезвычайно концентрированными. Я очень хорошо помню, как упорно шла эта работа, как А.Ф. старался изложить всё как можно более сжато, ясно и точно. Это были достойные итоги. (Прерыв записи).
Расскажите, Аза Алибековна, как обстоят дела с Домом.
Что ж, бедный наш Дом, можно сказать, вокруг него в последнее время было столько страстей. Дом сейчас строится (задумчиво), Дом строится… Правда, по срокам он должен быть закончен уже в феврале, теперь срок определен июнь этого года. Борется за выполнение планов Геннадий Зверев, главный мой в этих делах помощник. Дай Бог, чтобы не напрасно. Есть, впрочем, постановление московского Правительства, где говорится, что Дом должен быть готов к 850-летию Москвы. Здесь планируется открытие Центра русской философской мысли, который задумало культурно-просветительское общество «Лосевские беседы», председателем коего я и являюсь. Да и Вы, Виктор, член этого общества. Признаться, не уверена, что всё получится, как запланировано. Ну, к юбилею снимут леса, публика увидит красивый фасад. Авось мемориальную доску поставят, вместо той, что была раньше со стороны Арбата, вместо охранной доски… Это, конечно, очень беспокоит, потому что важен не только фасад, важно и содержание Дома, важно то, что в нем будет делаться.
Прежде всего!
Это, конечно, самое главное. А помимо того, меня просто страшит, что будет здесь происходить, когда начнется ремонт жилой части, реставрация моей квартиры. Каким образом огромное количество книг и разных ящиков с архивными документами, материалами, рукописями, куда мы это будем всё хотя бы и на время переносить? До сих пор ведь не готово помещение, которое запланировано для такого переноса. И каким образом всё это описывать? Мы же не можем делать этого сегодня, просто вынимать книги, заносить данные в карточку и снова ставить их на место. Это же бессмысленный труд. Тем более что книги стоят в несколько рядов, и если одну вынешь, остальные могут упасть на голову, буквально так.
А сколько примерно книг в Вашей библиотеке?
По-моему, еще А.Ф. насчитывал около 20 тысяч. Вообще-то они всё время прибавляются, уже класть их неизвестно куда. Некоторым образом я, помня где и что, еще рассовываю их по шкафам, либо что-то лежит по подоконникам, благо еще подоконники широкие, старинные, а то и на полу в углах пристраиваю. Известная картина…
Что планируется разместить в Доме?
Дом находится в аренде нашего Общества, причем половина площади принадлежит банку-инвестору. Они еще пристраивают мансарду, так что в итоге у них площадь окажется больше. А здесь мы предполагаем много чего. На первом этаже будут помещения для занятий, семинаров и т. п. Затем, культурно-просветительская работа обязательно должна вестись. Будет актовый зал, где можно просматривать фильмы, слушать концерты, проводить наши конференции. Будет помещение для экспозиций, связанных с жизнью и творчеством А.Ф., и не только, думаю, с ним, а и вообще с русской философией. А еще мы собираемся хранить и разрабатывать не только архив А.Ф. — тут много всего надо публиковать! — но и изучать более обширные темы, связывать разные периоды русской философии. Значит, придется где-то размещать документы, их копии, относящиеся к другим русским философам.
Еще есть идея, чтобы на первом этаже была небольшая домовая церковь, посвященная славянским Просветителям святым Кириллу и Мефодию. Между прочим, домовая церковь в гимназии Новочеркасска, где учился А.Ф., была посвящена их памяти.
Потом, если уж говорить о культурно-просветительской работе, нужно учесть, что здесь, на Арбате, у нас весьма интересное окружение. К примеру, в соседнем переулке дом-музей А. Скрябина. Нас там знают, и мы будем, конечно, иметь с ними связь. Как известно, А.Ф. немало занимало творчество Скрябина… Или вот еще рядом музей Андрея Белого…
Кажется, с А. Белым было недолгое знакомство?
С ним А.Ф. был знаком до революции и потом в начале 20-х годов. Как сказать, долгое или недолгое — во всяком случае, несколько лет встречались часто, обычно в домашней обстановке в семье поэта Г. Чулкова. Георгий Иванович и его супруга Надежда Григорьевна принимали в своем небольшом домике на Смоленском бульваре. Сейчас этот домик снесен.
Затем, недалеко от нас расположен Лермонтовский музей. Больше всех поэтов А.Ф. любил Лермонтова, это его давняя любовь была, еще с юности. Можно много почтенных учреждений перечислять. Так что Дом Лосева придется кстати. Тут и музыка, и литература, вот еще и философия, отнюдь не чуждая и тому и другому. А еще и театры окружают нас, напротив через Арбат — Вахтанговский, во дворе — театр имени Рубена Симонова. Мы с А.Ф. часто, бывало, хаживали в театр Вахтангова. В 50-е или там в 60-е годы спектакли шли неторопливо, один большой антракт бывал таков, что мы даже приходили сюда (смеется) домой чай пить.
