Рафаэль Дамиров

Моё тело превратилось в сжатую пружину. Пальцы рефлекторно сжались в кулаки. Хотелось резко развернуться и хрястнуть боковым того, кто с пистолетом. Нет… Слишком опасно. Не чую я, где противник. Не ощущаю дистанцию.

“Алкаш” работал грамотно, ткнул меня пистолетом, дал почувствовать дуло и теперь держал ствол на некотором расстоянии. Могу промахнуться. Не поймешь, где оружие. В паре сантиметров от спины или дальше. Выбить никак не получится.

Все эти приёмчики по обезоруживанию даже включены в обязательную программу по служебной подготовке в МВД. Но ерунда это всё. Если ты робокоп, можно попробовать выбить пистолет, а так – не стоит. Шанс словить пулю – процентов за девяносто.

Мордоворот вылез из машины и с ходу врезал мне под дых. Я согнулся в три погибели, хватал ртом воздух и боролся со спазмом. Вот с-сука! Больно…

Я не успел среагировать и защититься от удара. Слишком занят был думками о пистолете за спиной. Да и дёргаться лишний раз не хотелось. Стрелок сзади мог сдуру подумать не то, а пробоина в спине мне ни к чему. Не хочется шкуру портить. У меня и татушек-то нет, а дырок подавно не надо.

Пока я пытался продышаться, из машины вылезли еще двое. Краем глаза видел, что одеты неброско, свитера и непонятного вида штаны. Один даже в спортивном костюме. Мать твою! Да кто это такие?

Не произнося ни слова, меня скрутили и затолкали на заднее сиденье. Двое громил стиснули меня с боков. Руки впереди стянули куском веревки.

– Поехали, – похлопал водилу по плечу сидящий справа от меня мордоворот.

Тот самый, что меня ударил. Лицо мне его показалось немного знакомым. Такую рожу трудно не запомнить.

С каждой секундой мне становилось все понятнее, к кому в лапы я попал. Конторские так грубо не работают и одеваются совсем по-другому. Если комитетчики захотели бы со мной переговорить, то просто показали бы свои корки. Я бы и так с ними поехал. А тут вылитые бандюганы. Вместо наручников нейлоновый шнур.

– Вы кто такие? – прохрипел я, когда, наконец, отдышался и смог хоть как-то говорить.

Но вместо ответа получил удар в живот. В этот раз я был готов. Успел сгруппироваться и подставить локоть. Кулак смазал по моей руке, и удар получился не таким чувствительным, но один хрен – больно.

Прикусил губу. Вот твари… Лучше помолчу пока. По дороге на голову мне напялили какой-то колючий мешок. Он вонял тухлой рыбой. Мерзкие жесткие волокна щекотали кожу и с чешуёй липли к лицу и шее… Я брезгливо отплёвывался.

Попал, так попал… И работа в ментовке не спасла. Я уже понял, кто хозяин этих бандерлогов. Весь вопрос в том, куда меня везут. Если закапывать в лес, то дело – труба. Умирать как-то совсем не хочется. Особенно, когда восемнадцать годков отроду. Я к смерти никогда не был готов. Хотя иногда был с ней на “ты”.

Но если едем на “казнь”, тогда смысл мне мешок на голову цеплять? Мёртвые не болтают и дороги назад не найдут.

Значит, не всё потеряно. Скорее всего, меня к боссу везут. А он и будет решать, что с Курсантом делать.

Надо же… И о прозвище моём пронюхали. Облажался товарищ Черненко, не уберёг “подопечного”.

Хотя, кто его знает? Может, это он меня слил? Всё тут не так просто оказалось. Нет черного и белого. А в серых полутонах запутаться можно.

Машина стала покачиваться на кочках. Получается, что съехали с асфальта. Это плохо… Громоздкие туши сдавливали меня с боков. Несёт от них потом и одеколоном. Явно не советским “Шипром”.

Сколько прошло? Минут двадцать-тридцать примерно. Волга, судя по звуку, уже въехала на грунтовку. По подкрылкам защелкали камешки. Я запоминал дорогу “на слух”.

Просёлочная дорога, получается, облагорожена мелким гравием или щебёнкой. Всё не так уж и плохо. Это значит, что не в лес меня везут. Скорее всего, направляемся на дачу или в загородный дом. Что, впрочем, в семидесятые было одним и тем же.

Ещё минут через десять автомобиль сбавил скорость и, неспешно прокатившись несколько метров (очевидно, въехали во двор), остановился.

– Приехали! – возвестил чей-то хриплый, как у Джигурды, голос.

Меня выволокли из машины. Даже сквозь грубую мешковину я почувствовал свежий воздух. Не как в городе. Где-то вдалеке заливались собаки. Городского шума не слышно. Всё-таки дача, получается.

Подхватили под руки и потащили куда-то. О первые ступеньки (крыльца, наверное), споткнулся, но повис на руках, что вцепились в меня мертвой хваткой. Потом уже шагал осторожнее. Ноги поднимал выше и опирался на головорезов побольше. Те не особо этому обрадовались и при каждом удобном случае тыкали меня под рёбра локтями.

Ночная прохлада сменилась на комнатное тепло. Сквозь сплетения грубых нитей сочится свет. Мы в помещении. Сопровождающие остановились и отпустили мои связанные впереди руки. Сдёрнули с головы мешок.

Я очутился в огромном каминном зале с диванами и столиками в каком-то средневековом стиле. На атласном «лежаке» с резной спинкой, прямо передо мной развалился Гоша Индия. Едкая ухмылка застыла на заострённом лице. Кожа неестественно серая. Глаза чуть впали. Хреново выглядит катала. Возле него переминается с ноги на ногу кучка головорезов, что приволокли меня.

На Гоше шерстистый расписной халат, больше напоминающий одеяние падишаха. В руках бокал с янтарно-коричневой жидкостью. Вискарь или коньяк. Смотрит на меня, как бультерьер перед боем. Глаза кровью налиты, но с хмельком чуть-чуть.

Что же ты, падла, так на меня злишься? У тебя дочь недавно убили, а ты всё Курсанта забыть не можешь. И, кстати, откуда он моё прозвище узнал?

– Вот мы и встретились, – процедил Гоша, приглаживая аккуратно выбритые тараканьи усики.

Сам седой, а усики цвета вороньего крыла. Подкрашивает он их, что ли?

– И тебе привет. Или как тут вас принято? – хмыкнул я. – Вечер в хату…

Нужно показать, что Курсант не робеет. Если не боится, значит, чувствует за собой правоту. Может, это хоть как-то мне поможет. Хоть немного…

Но такая тактика не прокатила. Гоша кивнул, и ко мне со спины кто-то подступил.

Хрясь! От удара сзади-сбоку в челюсть аж искры из глаз брызнули. Я еле устоял на ногах. Адская боль обожгла лицо. Рот наполнился жидкостью с привкусом железа. Я лихорадочно ощупывал кончиком языка зубы. Вроде целы.

– Громкими словами разбрасываешься, Андрюша. Не по масти, – Гоша в лице не менялся, эмоций ноль.

Будто с памятником говорю. Лишь по голосу можно было понять, что он явно не в духе. Скрипучий и жёсткий такой голос. Как ножом по металлу.

– А что мне статус? – я сплюнул кровь. – У нас коммунизм. Все, так сказать, равны…

Гоша опять кивнул своим шавкам, я приготовился к худшему и сгруппировался, но те вышли из комнаты. Мы остались одни.

Тишина. Тихо потрескивал камин, отбрасывая хищные длинные тени. В комнате царил полумрак. Тяжёлые портьеры наглухо запечатали окна. Лишь несколько напольных светильников в форме замысловатых свечей да пламя огня теснили темноту по углам.

Осмотрелся. На стенах картины с полуголыми бабами с наливными формами (как у певицы Лолиты) на фоне дворцовых покоев. Пара статуй в человеческий рост. Тоже полуобнаженные женщины. Из греческой или из хрен пойми какой мифологии.

Взгляд невольно задержался на бронзовой треноге, на которой висел каминный набор. Если завладеть кочергой или совком (он даже поудачнее будет – весу в нем больше), можно попытаться вырубить Гошу.

Руки у меня связаны впереди, и махать стальным орудием вполне получится. Но камин расположился за Гошиной спиной. Так просто до него добраться – он не даст.

На задохлика бандит совсем не похож, на его левом ухе хрящ надулся, как пельмень. Сломано ухо когда-то было, как у борцов. Наверное, спортом Гоша каким-то в молодости занимался. И сейчас видно, что в форме. Не по статусу и не по возрасту подтянутый, и без намёка на мамон.