Школа, где он завершал обучение, относилась к тем динозаврам «Наробраза», в которых ещё сохранялись традиции советской страны. Поэтому, мальчик, как и другие умельцы, должен был оформлять стенгазеты и «всю агитацию», как говорили тогда.

Отказаться от подобной «нагрузки» подросток не мог. Учителя и так на него косо смотрели. Одним словом, он взялся за дело и, как писали в девятнадцатом веке, стал «придворным классным художником».

Получив аттестат, Глеб оказался на большом перепутье. Перед ним встала проблема, куда поступать после школы? Он пообщался с приятелем из параллельного класса, таким же «крепостным живописцем», как и он. Ребята немного подумали и дружно решили, раз они обладают способностями к рисованию, то могут претендовать на места на факультете архитектуры КИСИ.

Друзья собрали нужные справки и двинулись в инженерно-строительный институт. В то время, в городе появилось великое множество экономических, юридических и других учебных заведений подобного толка.

У народа создалось впечатление, что теперь вся страна хочет производить только менеджеров, и экономистов с юристами. В отличие от «университетов», появившихся на каждом углу, «строяк» так и остался в единственном роде.

Правда, раньше эта контора звалась институтом, а теперь, ни с того, ни сего, начала величаться «Строительной Академией». Хотя кроме вывески, больше там ничего не сменилось.

Всё было, как прежде: обшарпанные старые здания, тесные аудитории и древнее оборудование в лабораториях. Да и состав престарелых профессоров и доцентов остался всё тем же.

Зато все строители, что получили дипломы до этого года, вспомнили золотые слова Василия Ивановича Чапаева, героя Гражданской войны: – Мы академиев никогда не кончали!

В тот знаменательный день, в помещении «приёмной комиссии» собралось пять или шесть человек. Тесная комната разделялась высоким прилавком. Абитуриенты стояли в коротенькой очереди, и ожидали, когда они смогут «подать документы». С другой стороны сидели сотрудники вуза и оформляли бумаги.

От нечего делать, Глеб повертел головой, и нашёл нечто весьма интересное. Парень заметил прямоугольный предмет, стоящий у дальней стены за барьером. То был подрамник небольшого размера, обтянутый ватманом. На нём оказалась картина, «набросанная» карандашом.

Одного взгляда оказалось достаточно. Глеб сразу узнал Аполлона, которого все зовут Бельведерским. Бывший школяр толкнул друга в бок и указал взглядом на «голову» древнего бога.

– Класс! – восхищённо отозвался товарищ.

Они подошли чуточку ближе и стали шёпотом обсуждать технику исполнения рисунка. Как показалось парням, сына незабвенного Зевса изобразили на удивленье удачно.

Во-первых, они сразу узнали покровителя всевозможных искусств, а только это говорило о многом. Во-вторых, штрихи были чёткие, очень уверенные, тени контрастные, «мазня» совершенно отсутствовала.

Глеб посмотрел на портрет и с сожалением решил, так хорошо у него, скорее всего, не получится. Он переглянулся с приятелем и понял, тот ощущает себя так же, как он, неуверенно.

– Извините, пожалуйста, – как можно вежливей, обратился Глеб к пожилой хмурой женщине, стоявшей рядом с подрамником.

Она обернулась и парень продолжил: – Чтобы пройти на факультет архитектуры нужно рисовать именно так? – и он указал на Аполлона правой рукой.

Старая грымза вскинула голову и с явной брезгливостью посмотрела на парня. Затем, с отвращением зыркнула на чудесный планшет и с возмущёньем прокаркала: – Это на двойку!

Два «придворных художника школы» были буквально раздавлены такими словами: – «Как же нужно тогда рисовать, если это на двойку?» – мелькнула в их головах ужасная мысль.

– Ходят тут всякие! Научились срисовывать с дешёвых открыток, и все, как один, прутся в великие зодчие. – не унималась злая сотрудница вуза.

Подавленные подобным напором, друзья слушали филиппику разгневанной дамы и уныло молчали.

– Чтобы хоть чему научиться, необходимо, как минимум, окончить художественную школу района! – продолжала шипеть старая перечница.

Стоявшая перед парнями, «плотная» девушка уже «подала документы» для поступления на архитектурную кафедру. Абитуриентка повернулась к друзьям и окинула их презрительным взглядом.

Она язвительно им ухмыльнулась, и гордо вскинув массивную голову, отошла от прилавка. Судя по её поведению, она имела посещала то заведение, о котором сказала старуха.

Как назло, оба парня, оказались из неполных семей и жили в дальнем, пролетарском углу огромного города. О том, что существуют не только общеобразовательные и музыкальные, а ещё и художественные школы в Самаре, они узнали только к концу десятилётки.

Приятели никогда не бывали в «художке» и слышали о мифическом месте лишь краешком уха. Да и узнали об этом они совершенно случайно. В конце учебного года, в классе вдруг появился незнакомый никому ученик. Он тотчас затмил рисовальные способности Глеба.

Именно этот школяр и поведал друзьям необычную весть. Выяснилось, что в городе существуют две школы изобразительных искусств. Ещё, он сообщил, что прошёл полный курс и получил там бумажку, подтверждающую удивительный факт.

Выслушав возмущённую женщину, оба приятеля сильно смутились. Они оценили свои небольшие способности и осознали ничтожность своих притязаний на обучение в храме, которым руководил Аполлон.

Парень вдруг покраснел, подал бумаги молодой регистраторше и сдавленно выдавил: – На Промышленное и Гражданское Строительство. – его верный приятель выразился намного короче: – На факультет ПГС.

Впоследствии Глеб с огорчением понял, что поступил в корне неверно. К его сожалению, это произошло уже после того, как он окончил КИСИ. Став инженером, он с успехом работал в разных конторах, что занимались проектированием сооружений и зданий различного рода.

Дело было всё в том, что он часто встречал архитекторов, имевших диплом на руках. Многие из них совсем ничего не умели, ни рисовать, ни даже держать карандаш. Ну, а о том чтобы, что-то там начертить, не стоило вообще говорить.

К радости подобных «умельцев» тогда началась эра виртуального зодчества, и все пересели с чертежных досок за компьютеры.

На приёмных экзаменах с Глебом опять повторилась всё та же история. Она с ним случалась и других образовательных заведениях города. Все преподавательницы единодушно поставили парню унылые тройки.

Причём, всё они настойчиво спрашивали, в каком районе парень учился? Услышав в ответ номер школы, в которой он получил аттестат, они презрительно фыркали и выводили в бумагах посредственный «УД».

Совершенно естественно, что с такими отметками, он не прошёл в институт, как тогда говорили – «по конкурсу». Глеб подал документы на вечернее отделение вуза и попытался прорваться туда. Результат был тем же самым.

Узнав о провале любимого сына, его милая мать взяла это дело в свои крепкие руки. Она навела справки и быстро узнала, что, где и почём. Затем, сняла деньги со сберегательной книжки и отправилась в стройинститут.

Оттуда мама вернулась с бумажкой в руках. На ней обнаружилась странная надпись: – «Принять на вечернее отделение в числе кандидатов». – внизу находилась неразборчивая длинная подпись.

Глеб взял сомнительный, с его точки зренья, мандат и пошёл в деканат. Как это ни странно, цедулку там приняли без всяких вопросов и выдали другой документ. Строчка, выполненная на матричном принтере говорила о том, что это – «Временный студенческий билет». – ниже стояла размашистая закорючка чиновника и круглая печать синего цвета.

Жить на зарплату мамани было уже невозможно. Ведь у сына теперь не осталось никаких оправданий. Раз окончил ты школу, учись себе дальше. Не смог поступить на дневной факультет, иди парень трудиться. Вечерний институт относился ко второй категории, и начался безуспешный поиск работы.