– Будет сделано, Татьяна Васильевна, – завуч для убедительности не только ответила, но и кивнула головой и отошла в угол учительской звонить по поводу автотранспорта.

– Так, дальше, химики и биологи – на рынок, трудовик – с ними. Хорошо, что в коллективе есть мужчины, видите, иногда они очень даже могут пригодиться. Гм. Да. Походи́те там по рядам, может, что-то попадётся стоящее. Итак, на рынок специалисты выделены. Что ещё… Где завхоз? Клавдия Петровна! Но что ж Вы там прячетесь в углу? Поищите на складе упаковку какую-нибудь, ну не можем же мы везти просто так, не упаковав, некрасиво. Что-нибудь посмотрите, по́мните, коробки были у нас от оргтехники, депутат привозил, надеюсь, не выбросили ещё, вот из них что-нибудь подберите.

– Сейчас же посмотрю, – с очень уж активным, а оттого кажущимся поддельным энтузиазмом отозвалась Клавдия Петровна.

– Иностранцы, информатик, изо и музыка пока остаются со мной на случай срочных поручений. Кстати, изо, Лилия Сергеевна, помогите Клавдии Петровне с упаковкой, у Вас же должен быть эстетический вкус, хотя по детским рисункам, которые Вы направили от нашей школы на городской конкурс, этого не скажешь. Вам что, сложно нарисовать нормальные картинки. Чудовищная недоработка с Вашей стороны, но я ещё коснусь этого вопроса на педсовете, готовьтесь краснеть и пытаться оправдаться.

– Но это же конкурс детских рисунков, Татьяна Васильевна, – почти прошептала Лилия Сергеевна, учитель изобразительного искусства, – как я могу сама…

Директор не дала ей договорить:

– Ах, не можете! Вы что, не знаете, как эти конкурсы выигрываются и кто рисует так называемые «детские рисунки»? И что каждый выигранный конкурс – это плюс к рейтингу школы, а где рейтинг, там и лояльность городского комитета образования. Не можете научить детей – рисуйте сами!

Учитель изо Лилия Сергеевна, казалось, хотела что-то сказать в ответ, но, словно поперхнувшись готовыми слететь с языка словами, сглотнула и промолчала.

Директор обвела взглядом присутствующих:

– Так, коллеги, кто ещё не сдал деньги? Передаем Маргарите Сергеевне. А то, за что покупать-то будем? Зарплата была недавно, поэтому отговорки не принимаются. Маргарита Сергеевна, что Вы там делаете в углу? Пора уже было дозвониться. Отмечайте всех сдавших, чтобы никто не ускользнул под шумок. Ну что же. Всем ясны задачи, коллеги? Мобильные телефоны держать включёнными, связь через Маргариту Сергеевну. В крайнем случае звонить непосредственно мне. Да, сторож где? Иван Михайлович, Вы тоже пока не уходите, можете понадобиться.

– Так я ж с ночной смены ещё тут сижу, Татьяна Васильевна, мне б хоть перекусить чего домой сходить, – отозвался в прошлом учитель ОБЖ нашей школы, по выходе на пенсию оставшийся работать сторожем Иван Михайлович.

– Схо́дите, дорогой мой, но не сейчас, сегодня у нас каждая боевая единица на счету, тем более мужская, мало ли что, поэтому пока оставайтесь на посту, домой не отпускаю.

Директор выдохнула. Народ о чём-то перешёптывался и не расходился.

– Коллеги, что мы стоим? Пути намечены, задачи поставлены, направления определены. Не забываем о времени: выполнить все нужно до тринадцати часов.

– А дети как же? – послышался робкий голос учителя химии Елены Ивановны.

– Какие дети? – переспросила директор.

– Наши дети… ученики. Ещё три урока первой смены, и во вторую несколько классов учатся. Если мы разъедемся, руссоведы будут звонить по объявлениям, а остальные останутся здесь ждать поручений, то кто уроки проводить будет?

– А, уроки, – директор задумалась, но всего на пару секунд, – так что же уроки? Коллеги, кто ещё не получил задание?

– Я, – отозвалась я из-за спин физруков.

– Ах, Ирина Петровна, мы о Вас совсем позабыли. Где Вы ходите? Так как четырех руссоведов на телефонах, думаю, будет достаточно, то Вам, друг мой, мы и доверим проведение уроков первой смены. Ко второй мы должны управиться, и тогда все пойдут на свои уроки сами.

– А в как…каких классах мне нужно будет провести уроки, Татьяна Васильевна? – спросила я, запнувшись, не до конца понимая, что от меня требуется.

– Как в каких? Во всех классах. А, впрочем, да, одной Вам будет сложно, мало опыта. Но это ничего. Вот, сторож Иван Михайлович у нас без дела, с ним и проведете уроки. Пусть дети пока учебники почитают. А Вы с Иваном Михайловичем проконтролируете, чтобы они не поубивали друг друга… гм… да, то есть самостоятельно изучили материал. Благо, с учебниками у нас нет проблем. Да, хоть с чем-то нет проблем. Что делать, милейшая Ирина Петровна, такой сегодня день – важный день для нашей школы – показать, чего мы стоим как передовой коллектив района, да чего там, а может быть, и всего города.

Учительская опустела. Педагоги, распределившись группами, обозначенными директором, направились выполнять поручения руководства.

Я была в полной растерянности, но, боясь вызвать гнев директора, больше ничего не спросила, тоже вышла и стояла у дверей учительской, думая о невыполнимости задания.

Вышел и оставшийся голодным, но не рискнувший ослушаться и уйти с дежурства сторож Иван Михайлович:

– Ну что, Ирина Петровна, нелегкая у нас с тобой задача, – обратился он ко мне тепло и как бы по-отечески, – но не бои́сь, я как-то один все классы усаживал, когда к нам депутат приехал на агитационное собрание. Думал, дети школу разнесут, пока педагоги его предвыборную речь слушали. А что делать, не принять нельзя, он от партии «Наша Россия», понимать надо, важный человек.

– Иван Михайлович, а Вы не подскажете, с чего весь сыр-бор, по каким объявлениям все звонят и что ищут? – спросила я в надежде хоть как-то прояснить ситуацию.

– Так тумбочку же, – отозвался совершенно обыкновенно сторож.

– Какую тумбочку? – недоумённо переспросила я.

– Как какую? Для Алевтины Альбертовны. Она наш куратор из городского комитета образования. У неё в кабинете тумбочки нет, ну, такой, чтоб бумажки всякие положить, вещи опять же, вот она нам и заказала. Но не всякая подойдет, надо чтоб и по цвету, и по размеру пришлась. Очень хороший человек эта Алевтина Альбертовна, уважаемый, давно в руководстве, но грозная больно, а у нас же проверка на носу, не дай бог не купить нам эту тумбочку…

Московский дворик

Где родился – пригодился,

Так в народе говорят,

Только юный пыл стремился

Примерять иной наряд.

Новый, яркий, незнакомый,

Удивительный фасон,

И из ткани недешёвой

Модельером скроен он.

Только в носке неудобный:

Тянет, колется и жмёт,

И тому он, видно, годный,

Для одёжки кто живёт.

Ну а кто не побоится

За мечтой хоть в голытьбе,

Где угодно пригодится,

Свой наряд вернув себе.

Ю. Сёмина

– Как красиво, мамочка! Я разуюсь у двери, чтобы не запачкать этот блестящий пол?

Я стояла у входа в аудиторию Московского университета, куда нас провёл, как на экскурсию, мой двоюродный дедушка, работавший там профессором истории, и не решалась зайти внутрь помещения в обуви.

– Да что ты выдумала, проходи, не разуваясь, – удивился дедушка Миша, заметив, как я присела, чтобы расстегнуть сандалии.

Выложенный геометрическими узорами блестящий паркет представшего перед нами помещения был похож на зеркальный ковёр, идти по которому в уличной обуви было жалко. «Ну, ничего себе, – думала я, осторожно ступая по гладкому, как стекло, полу, – такого я не видела никогда в своей жизни».

В мае я окончила первый класс, и мама привезла меня в награду за отличные отметки в столицу. Это было моё первое посещение самого главного города нашей страны. Здесь меня, тогда ещё советскую школьницу, приехавшую из небольшого провинциального городка, удивляло всё: и огромные высотные здания, и многочисленные машины на улицах, и аттракционы в «Парке Горького», и заморские животные в зоопарке, и эскимо с пепси-колой, и, особенно кремлёвские башни со звёздами, похожими на ту, которой мы украшали ёлку под Новый год.