— Думаешь, мы так просто Кирова в Ленинград направили — видя моё недоумение Сталин. — К сожалению там воровства столько, что мы иногда сами удивляемся действию наших товарищей. Вон у меня целая папка таких донесений лежит.

— И вы ничего не делаете? — удивляюсь такому.

— Если бы так всё было просто. У нас всё ещё меньшинство голосов — Сталин встал из-за стола беседки, прошёл до того которого работал, взял папку, вернулся и подал мне. — Что скажете?

Этим действием он сильно удивил Ворошилова и слегка Будённого. В папке проект специального закона, который бы запретил всем госорганам, а заодно и всей кооперации принимать на государственную и кооперативную службу тех лиц, которые когда бы, то ни было при Советской власти, были осуждены по хозяйственным преступлениям. Хотя бы они потом были амнистированы, хотя бы отбыли наказание, хотя бы были освобождены в порядке разгрузки тюрем. Пора на десятом году революции обходиться без патентованных воров на государственной службе. Разрешено предоставить им, переходить к физическому труду на земле или в промыслах, но не доверять им вновь должностей, дающих возможность хозяйственных преступлений.

— Правильно, но я бы добавил запрет по суду и ближайшим родственникам с определённой суммы. А за мелкие же кражи, после десятикратного возмещения, разрешил бы городским жителям, оставаться по месту проживания и создавать свои ремёсла, но без наёмных работников — дополняю, прочитав проект закона. — А Кирову надо представить серьёзную охрану не из Ленинграда и регулярно её менять.

— И где её взять? Мы ходим по Кремлю и не знаем, какой из охранников выстрелит нам в спину. И я не знаю, сможем ли мы принять такой закон — сделал заметку Сталин на мои предложения.

— Коба, зачем ты ему это рассказываешь? — зло спросил Ворошилов.

— А перестань. Он не хуже тебя это знает. Сам же видишь, что все наши секреты уходят за границу — как-то обречённо махнул рукой Сталин.

Ого. А вот этого я и не знал, что Сталин и Кº ходят по Кремлю и боятся. В моё время, наверное, это будет до 1936–1937 года, когда пойдут репрессии и сменится руководство НКВД.

— Поменяйте всю охрану на казаков, которые не участвовали в гражданской. Ваши цари всегда использовали потомственных казаков для охраны. Я так же не понимаю, почему вы не разрешаете вернуться на родину рядовым казакам. Такими воинами не разбрасываются… — ну то, что Сталин заменил вначале сороковых годов всю свою охрану на терских казаков, я слышал.

— Тут всё сложно. Многие военачальники и — начал Сталин.

— И евреи в ОГПУ этого не допустят — перебил его Будённый, который всегда недолюбливал одних и ратовал за других.

— С теми сведениями, что я привёз это можно сделать постепенно. А потихоньку и остальных не запятнавших себя расстрелами перетяните. Поверьте, эти воины вам очень скоро понадобятся — отодвинулся от стола и спиной упёрся в бортик беседки. — Потом ваша Первая конная тоже не обошлась от еврейских погромов.

— Это из-за действий Якира с его китайскими Чонами, а у меня в Первой слишком много воевало красных казаков — перебил меня Будённый.

— Тогда срочно поменяйте себе все охрану на казаков с Первой. Измените им фамилии [4]. Организуйте отдельное поселение под Москвой и вахтовым методом охрану… — у-у, как тут всё сложно. Тут во время гражданской войны всё так переплелось, что сам чёрт ногу сломит.

— Хватит. Тут мы сами с этим разберёмся — «поставил» меня на место Сталин и внимательно посмотрел на Будённого. Семён Михайлович как-то сразу растерял свой «воинский пыл». — Нас интересует, что вы месье Сакис на этот раз привезли, а так же сведения из-за границы — теперь уже внимательно посмотрел он на меня — и во сколько вы это оцениваете?

Да помню, помню я о нашей договорённости. Не переживайте товарищ Сталин, закулисные подтексты озвучу только вам.

— Вот — достаю из портфеля список привезённых товаров на сумму в двести тысяч долларов. — Плюс сведения, что я вам привёз. И того итоговая сумма в миллион долларов.

— А не слишком ли много просишь? — даже перестал жевать Ворошилов.

— Вы думаете, мы настолько богаты? — усмехнулся Сталин.

— Арманду Хаммеру вы ещё больше платите, а на балерин-любовниц расходуете больше чем цари — отвечаю спокойно и смотрю на Ворошилова. — А были бы вы хоть немного богаче, я бы с вас намного больше запросил.

— Почему? — не понял Будённый.

— Потому что точные и вовремя доставленные сведения стоят дорого. Очень дорого — улыбаюсь я.

— Напримэр? — как всегда потребовал Сталин.

— Вы в апреле этого года на Политбюро ЦК приняло решение об организации узконаправленного специализированного наркомата — Зернотреста. А двадцать первого апреля принимаете «Закон о сельскохозяйственном налоге». Это дополнительный налог для так называемых вами «кулаков» и тех, кто не хочет идти в колхозы. Вы хотите собрать больше зерна, поскольку сельхозналог уплачивался продукцией, заставить крестьян идти в колхозы и за счет конфиската создать материальную базу колхозов. Правильно — зачитываю вытащенную газету.

— Допустим — Сталин и стал набивать трубку.

— А котировки Чикагской хлебной биржи вы контролируете? [5] Ну, хотя бы отслеживаете? Цена тонны пшеницы постоянно падает, а ещё её и перевести надо. Крупнотоннажных судов у вас нет. Нанимать, так смысла вообще нет. Слишком далеко доставка — достаю выписку по ценам. — Вы что крестьянскую войну собираетесь начать за воздух и непонятные многим идеалы?

— Плюс, единственный у вас более-менее только Ленинградский порт. Кстати, почему других-то нормальных нет? А если у вас завтра дело всё же дойдёт до войны с Англией и Польшей? В иностранных газетах пишут, что англичане возобновили стоянку легких военных кораблей на финском острове Сескаре [6], которая там была ещё с конца прошлой войны. Сейчас они «досматривают разные подозрительные корабли, в том числе и советские на предмет контрабанды» — продолжаю я. — Если вывоз будет через «эстонское окно», тогда это тоже обесценит вашу пшеницу.

— Коба это правда? — Будённый, который и так был не в восторге от такой коллективизации. Слишком много нарушений и жалоб приходило в Москву с разных концов страны.

— К сожалению не только это. Их рыбацкие суда заходят в наши территориальные воды, под защитой военных судов. Что вы можете нам предложить? — постарался отвлечь от «больного хлебного вопроса» Сталин своих соратников. «Чёртов грек, опять лезет, куда не просят. Итак, постоянно приходиться лавировать в этом вопросе. Да ещё американцам обещал решить этот вопрос» — матюгнулся он про себя.

— Сначала давайте договоримся о моей оплате. Кстати, с такой коллективизацией как у вас, вас очень и очень обманывают, чтобы вызвать недовольство крестьян — не даю сбить с темы коллективизации. Насколько я прочитал в газетах, Сталин внёс некоторые изменения и послабления в этом вопросе, чем в моей истории. Сейчас она проводилась не такими ускоренными темпами и всюду. «Кулаков» разделили по ранжиру и действовали более осторожно, но тем не менее коллективизация шла. Ход истории так быстро и кардинально не поменять. Да и надо ли? Как бы не стало ещё хуже.

— Хорошо. Но вы должны взять хотя бы четверть нашим товаром — Сталин и продолжал внимательно изучать список.

Теперь задумался уже я. По сути, набирать в начале лета всякой всячины в СССР и потом всё это долго распродавать, меня как-то не устраивает. Надо брать товар, который можно быстро скинуть оптом. А то небольшое количество лучших товаров, что сейчас на «Огнях» оставлю для себя, а ненужное распродам или поменяю зимой [7]. Что-то можно оставить пока и в Таганроге. Значит, будем брать только…сахар. Его во Франции тоже хватает, но в СССР он сейчас очень дешев.

— Тут у вас в списке есть даже самородное золото и серебро? — удивился Сталин.