– Какое дело? Да что случилось? – Наташа чуть не расплакалась.

– Наберитесь терпения и приезжайте. Мы вас очень ждем.

– Хорошо, я приеду, только вы его маме так не звоните у нее сердце слабое, умрет!

– Спасибо, что предупредили. Мы очень ждем вас, Наташа, – повторил дежурный.

«Ну вот, – подумал он, у мамы Миши слабое сердце… тогда ее беспокоить пока не будем».

По ТВ-центр коротко сообщили о ночном происшествии, что вчера в драке погиб молодой человек, судя по предварительным данным, он вступился за африканца, которого били экстремисты, но был убит. Ведется следствие.

–Ну вот, волну подняли, теперь бы не потушить ее.

В восемь сорок пять зазвонил телефон на столе и дежурный поднял трубку, а выслушав сообщение, изменился в лице.

– Как это нет трупа? Вы там с ума сошли? Куда он мог деться? Не можете объяснить? А вы уж постарайтесь. Мне что, приехать надо? Ее задержали? Что вы мне лапшу вешаете на уши? Выкрали труп? Ей денег дали? Я сейчас наряд пришлю, не выпускайте эту девку! Это же ЧеПе!!! Немедленно ее сюда!

Дежурный в бешенстве кинул трубку на аппарат.

– Вот это номер! Труп Зверева исчез. Как это? Кто его мог забрать?

Поворот неожиданный. И первая мысль, пришедшая в голову – у «скинов» этих есть какой-то богатый покровитель, который выкупил у бедной студентки труп убитого и сейчас его или сожгут в какой-нибудь котельной или зароют в лесу. Черт!!!

Первым делом был порыв позвонить журналисту и дать отбой. Но тот трубку не брал. Теперь шума будет даже больше чем нужно. Дежурный взял папку с делом и пошел на утренний доклад к начальству, предчувствуя громы и молнии. Он успел позвонить в РОВД и отправить за сторожихой морга двух оперов.

***

– Миша! Мишка! – звал голос незнакомый, но явно не представляющей угрозы, что-то среднее между женским и детским голосом.

Зверев открыл глаза и смотрел на пасмурное небо. Он ощущал странный холод во всем теле, но будто чужой холод, потому что тело вроде как и не его. Он старался вспомнить хоть что-то и вспомнил – над ним небо, а под ним – земля и трава. А вокруг него – кусты. Да, кусты. А то ощущение, что ему не нравится, называется холод. А то, что шевелит волосы на голове – ветер, правильно – ветер. Ветер дует, он всегда дует и потому – ветер. Ветер не может не дуть.

Зверев поднял руку и посмотрел на нее. Это – рука. Верно, на руке пальцы.

– Мишка-зверь, ты где, негодник!?

Голос звонкий и веселый, но чей, непонятно. Кто может так кричать? Рядом подались кусты, и из травы высунулась огромная голова с черным резиновым носом, печальными глазами с оттянутыми книзу веками. Нос, холодный и мокрый ткнулся человеку в щеку, втянул воздух.

Собака!!! Верно, это собака. Никак не вспомнится порода… что-то очень знакомое, не внушающее опасности, а как раз наоборот, это спасение… собака-спасатель.

Пес переступил через лежащего на земле человека и гулко басом гавкнул. Он сел рядом со Зверевым, снова гавкнул требовательно, зову́ще.

– Мишка, ну, что ты там? – опять звал тот же голос, – Иди сюда! Негодник!

Пес не тронулся с места, а гавкнул опять и поднял правую лапу.

Зверев поднял левую руку и пожал огромную лапу.

– Привет, я тоже – Мишка. А ты тут с кем?

На эту фамильярность пес разразился звонким лаем, вскочил, перепрыгнул через Зверева и опять залаял громко.

Михаил от движения левой рукой почувствовал дискомфорт и никак не мог понять, что он означает. И чем дольше пытался определить, тем сильнее убеждался – это боль. Только боль настолько тупая, что и болью то назвать нельзя. Так будто место, которое болит, обколото новокаином.

О, подумал Зверев, а что это новокаин? И вдруг, словно страница из справочника «Видаль» – новокаин это лекарство, он же – прокаина гидрохлорид, местный анестетик.

Рядом с большим псом появился какой-то мелкий бес, который ни секунды не сидел на месте, а принялся носиться вокруг Зверева и большого пса с громким высоким лаем.

– Джек! – раздался мужской голос, – ко мне!

Бесноватый мелкий пёс ускакал на зов хозяина, а огромный Мишка продолжил сидеть рядом со Зверевым. Он опять требовательно и зовуще гавкнул.

Зверев попытался повернуться на бок, но только повернул голову, потому что на него смотрело совсем юное девичье лицо с косичками.

– Мишка, ты кого это нашел?

Зверев откашлялся и попытался хрипло произнести:

– Мишка нашел Мишку…– но у него получился только какой-то хрип, потому что язык напоминал терку и совсем не мог шевелиться. – Фыфа фифу нафё…

Девочка улыбнулась.

– Вы что – пьяный?

Зверев покачал головой.

– А почему вы мокрый?

– Нифау… как-то сумел произнести Зверев, – тея?

Девочка не сразу поняла его вопрос.

– Это парк Яуза, – ответила она.

Зверев понял, что река Яуза где-то рядом и, видимо, он в ней искупался.

– Яуфа… хфо.

Он попытался присесть.

– Ой, – сказала девочка, – а у вас куртка разрезана. Вот тут… и она мокрая, снимите, а то простудитесь.

Зверев стащил бушлат, оставшись в джинсах и тельнике. Несмотря на прохладный ветерок, он этого не замечал. Ему было сложно говорить, думать и двигаться нормально еще не выходило, но он сделал, что ему сказала хозяйка пса Мишки.

Девочка, ткнула пальцев за спину.

– Дядя, а у вас и тут дырка и кровь, кажется, на тельняшке… только ее вода почти смыла.

Зверев задрал тельник до шеи.

– А фуф фто?

– Вот только шрам, тонкий, как ниточка и розовый.

– Шра… яфно. – Он покачал головой. Никак не получалось вспомнить, как он сюда попал и что с ним было, и кто он? Имя вот вспомнил…

Зверев машинально отжал тельник и натянул еще влажный опять на голое тело.

– Холодно же, – сказала девочка, – вы простудитесь.

Зверев принялся выжимать и мокрый бушлат, но это вышло плохо, хотя часть воды все-таки вытекла.

– Ничего, – вдруг четко произнес он. – Палк Яуза это где?

Девчонка хихикнула, почему-то она совсем не боялась незнакомого мужчину, который явно не в себе. Очевидно, что смелости ей придавал огромный пес.

– Бабушкино. Знаете?

Зверев отрицательно мотнул головой, нет, и вдруг вспомнил.

– Знаю. Фа. Это севефо-вофток… Москва. А я… – он потряс головой, – я из Хофино… заеф?

–Хофино? Нет.

– Сефево-сапат… там Химки ятом.

Кажется, она не поняла ни про Ховрино, ни про северо-восток…

Девчонка обрадовалась.

– Хотите я вас к метро провожу? Тут недалеко. Вам какое лучше: Свиблово или Бабушкино?

И вдруг, словно лампочки замелькали в голове, Зверев даже зажмурился, так стремительно начала возвращаться память.

Он собрался и сел на землю уже нормально, а не боком. Хотя вспомнилось не все, события последних суток так и остались где-то за границей памяти, но главное он вспомнил. Его зовут Михаил Зверев, он десантник, ОДШБ 31, Моздок. В ноябре девяносто седьмого его демобилизовали. Он – снайпер разведвзвода. По контракту служить не остался. А дальше?

Мозаичность воспоминаний, будто головоломка из кусочков, только многих не хватает.

– Ты где живешь? – спросил Михаил, уже справившись с языком.

– Тут, на Чукотском, – ответила девочка, – а вы?

– На улице Дыбенко.

Он встал на ноги и осмотрел себя. Штаны мокрые, берцы вдрызг пропитались водой, но уже подсохли. Выход один – марш-бросок. Сколько же это от Бабушкинской до Ховрино если по прямой? А по прямой не выйдет.

Вдруг в мозгу как вспышка – карта Москвы и сложившийся маршрут по улицам с финальным результатом – пятнадцать километров.

Если идти три часа, если бежать – два. В другое время он бы не задумываясь рванул, сейчас чего-то не хватало.

Михаил смотрел на пса Мишку.

– Как тебя зовут?

– Ленка, Лена, – ответила девочка.

– Слушай, Лена, меня в таком виде в метро не пустят, документов нет, – он даже не полез проверять, после купания в реке можно не смотреть. – А я уже сутки ничего не ел. Ты можешь мне принести пару бутербродов хотя бы? Я побегу домой.