Я ответил ей: извинился, что не сразу увидел сообщение, постарался немного пошутить, сказал тёплые слова и закрепил звуком поцелуя. Потом сидел несколько минут, держа перед лицом эйхос и думая, что будет, если вдруг Ленская станет для меня значить больше, чем княгиня Ковалевская. Ольга, конечно, это прочувствует и такое она может не просить. Нет, такого не должно случиться. С моей стороны по отношению к Ковалевской это было бы бесчестным.

Дальше до самого сна я занимался магией. Мама приходила: постучала в дверь и зашла, а я сидел в позе лотоса, сканируя свои энергетические тела. Открыл глаза, попросил её не мешать. Через час такой практики лёг на диван, снова перераспределил внимание и вытащил из прошлых жизней два хороших шаблона. Пожалуй, это тело было уже в состоянии их принять. Один шаблон назывался «Веил Литуам Лакши», что в переводе с лемурийского означало «Волна Холодного Покоя» или упрощено «Ледяная Волна». Второй назывался «Гнев Небес» — этот шаблон был сильной ударной магией, использующей электрический разряд. Следовало уже готовиться к пятнице — к визиту в логово поклонников Морены. Надеюсь, в эту несчастную для моих врагов ночь, я окончательно разберусь с бандой «Стальных Волков», с Лешим, Варгой и всеми, кто имеет глупость быть там. Может под руку подвернётся Лаберт. Хотя этот вряд ли. Бритиш стоял здесь особняком и он вряд ли всерьёз может быть увлечён тёмными ритуалами с человеческим жертвоприношением.

В этот раз я не слышал будильник. Так бывает, когда плотно занимаешься прокачкой магии, то потом тебя бросает в столь глубокое расслабление, что спишь мёртвым сном и спишь очень долго. Метнувшись в ванную, почистив зубы и умывшись, я не стал завтракать. На первый урок нужно было успеть обязательно. И я успевал если двинуть прямо к школе без задержек быстрым шагом. Позавтракать смог уже на второй перемене в школьной столовой. Ольга составила мне компанию, посидела рядом, выпила чашечку кофе. Под конец перемены на эйхос прошло сообщение от Скуратова, которое меня озадачило:

«Ваше сиятельство граф Елецкий, просим вас заехать к нам, в сыскное агентство Скуратова Федора Тимофеевича. По возможности приезжайте сегодня».

Голос, проговоривший это, явно не принадлежал Скуратову, хотя оно исходило из его эйхоса. Даже если бы не эта странность, я чувствовал, что нечто произошло. Нечто серьёзное, имеющее мрачный оттенок.

— Что-то случилось? — спросила Ольга, заметив, как изменилось моё лицо.

— Да, — я кивнул. — Только пока не знаю что.

— Туфли сегодня не покупаем? — её улыбка стала грустной.

— Оль, не представляю, что может помешать нам это сделать, — двумя глотками я допил остаток кофе. — Давай так: я не пойду на четвёртый урок. Нужно съездить на Таганку в сыскное агентство. Они занимаются расследованием по покушениям на меня и тем людям, с Резников — ну ты знаешь. Не думаю, что я там задержусь. И после свяжемся, договоримся, когда и где встретимся.

— Давай не так. Я тоже не пойду на четвёртый. Так и быть, отвезу тебя на Таганку, — предложила Ковалевская.

— Хочешь что ли моим извозчиком стать? Оль, не надо, — я подумал, что визит в агентство Скуратова может быть опасным. Мало ли что там произошло. Может быть кто-то таким образом готовил для меня ловушку.

— Да, извозчиком. Может мне не даёт покоя слава виконтессы Ленской, — усмехнулась княгиня.

И для меня это стало этаким уколом. Может Ольга знала, что Светлана дождалась меня вчера после геометрии? Ладно, не время сейчас гадать. Я ей ответил:

— Если в самом деле тебе будет интересно покататься со мной, то я буду рад.

И мы впервые за пять лет учёбы ушли с ней вместе с двух последних уроков.

Когда Ольга припарковала свой «Олимп» напротив сыскного агентства, я попросил её не выходить из машины. Она немного повредничала, порываясь идти со мной, но мои убеждения и «Капли Дождя» оставили её в водительском сидении. Сам же я направился к серому зданию с высокими окнами, кое-где забранных решётками. Не доходя до солидной дубовой двери под вывеской, я остановился и постарался привлечь интуицию, определить, есть ли какая-то опасность за этими стенами. Выявить опасность мне не удалось. Скорее всего её не было. Но я почувствовал след Геры, явно побывавшей здесь не позже, чем вчера. Вполне возможно, что враждебная мне богиня побывала здесь непроявлено, но нужное ей влияние на события она оказала. А ещё через миг понял, что Скуратова Федора Тимофеевича больше нет в живых. На сердце как-то сразу похолодело. Я постоял ещё с минуту, оглянулся на эрмик княгини. Ольга открыла окно, вопросительно глядя на меня.

Я махнул ей рукой, мол, жди и решительно направился к агентству. «Лепестки Виолы» активировать не стал — уже знал, что сейчас они не потребуются. Дверь открыл знакомый по прежним визитам охранник, неулыбчивый, мрачный, но вежливый, и сразу проводил к кабинету с табличкой «Торопов Геннадий Степанович».

— Вместо нашего Федора Тимофеевича теперь… — негромко сказал охранник и пропустил в кабинет.

За столом со стопкой папок и несколькими аккуратно разложенными листами бумаги, я увидел мужчину лет пятидесяти, в бежевом костюме с бабочкой, заметными усами и шевелюрой, цвета каштана, зачёсанной наверх.

— Здравствуйте, ваше сиятельство, — завидев меня хозяин кабинета проворно встал, представляясь: — Геннадий Степанович Торопов. Увы, увы, Александр Петрович, теперь вам придётся вести дела со мной. Знаете уже, да?

— Догадываюсь, — сказал я, заметив на столе папку, подписанную жутко-неразборчивым почерком Скуратова, хотя два слова я прочитал: «Michael Milton» — они были выведены печатными буквами на английском.

— Убили нашего Федора Тимофеевича. К великой скорби, великому сожалению… Так то… Позволите? — он выдвинул ящик стола и достал коробку сигарет с яркой надписью «Сладкая Куба».

— Тогда уж и мне позвольте, — я тоже достал пачку «Никольских». — Как это случилось? Когда?

— Вчера вечером. Должен был получить от одного человека кое-какие документы и фотографии по Джеймсу Лаберту. Ну и получил… Шесть дротиков из боевого остробоя в грудь в Раменках. Как случилось, никто не знает — свидетелей мы пока не нашли. Там, во дворе старых домов на улице Бородачей есть глухое место, через него наш Федор шёл… — Торопов прикурил и с дымом вроде проглотил последние слова. — Записку нашли на его груди: «Не лезьте в это дело». И на этом пока всё. Полиция, конечно, было озадачилась, будут пытаться разобраться, но на них надежды мало, и по большей части это наше дело. Дело нашей чести, отыскать и наказать мерзавцев. И мы это сделаем, — он шумно выдохнул густой дым. — Это ваша папка, — сказал он, заметив, что я поглядываю на папку с надписью «Майкл Милтон». — Лежала в кабинете Федора Тимофеевича для вас. Я был вынужден прослушать все сообщения на его эйхосе, в том числе и ваши, так что я в курсе многих вопросов. А по Лаберту мы вместе с Фёдором работали. Разумеется, я это дело продолжу.

— Извиняюсь, минутку, — я отстегнул эйхос от ремня и наговорил сообщение для Ковалевской:

«Оль, со мной все в порядке. Я здесь задержусь минут на пятнадцать-двадцать».

— Если спешите, я вас не слишком задержу. Ещё минут пять, ваше сиятельство, о самом главном, — он подошёл к окну и открыл одну створку, глядя на улицу сквозь массивную решётку. — Лаберт связан с кем-то очень важным в верхах полиции. Есть подозрения, что даже в Ведомстве Имперского Порядка кто-то ему покровительствует. Но это пока так, в общих чертах. Кому-то вы там очень не нравитесь. А я вас попросил приехать сегодня потому, что есть очень тревожная информация: на вас снова готовится покушение. Установлен факт, что человек, посланный Джеймсом Лабертом передал тысячу рублей как аванс за ваше убийство, — он вернулся к столу и вытащил из синей папки две фотографии очень плохого качества, на которых сложно было разглядеть лица.