— Да, конечно, Федор Тимофеевич. Это все пока известное о нем? — я не показал недовольства.

— Нет, конечно. Разве я бы стал вас беспокоить, имея только общие сведения. Интересно вот что: человек он весьма образованный и разносторонний. Закончил два университета в Кембридже и Риме. Большой специалист в истории культур, проявляет интерес к древним формам магических искусств, и главное: много лет он интересуется виманами. Да, да, господин Елецкий! Он не просто интересуется виманами. Он интересуется Древними Виманам, — Скуратов особо выделил последние два слова. — И конечно же его интересовали исследования вашего отца. Он наводил справки о его трудах в библиотеке Лорчева. И бывал в архиве на Смотровой. Так что есть основания думать, что его интерес к вашей матушке связан не только с ее неоспоримым женским очарованием.

— Нечто подобное я и предполагал. Только думал, что его основной интерес направлен не на виманы, а на меня, как человека до сих пор живого, несмотря на серию покушений. Виманы… — я задумался. — Виманы, это хорошо. Не проявились ли какие-либо связи этого Майкла из графства Чешир с Джеймсом Лабертом?

— Пока нет. Но за Лаберта мы еще не брались. Сам понимаете, так быстро проработать двоих не слишком публичных людей, да еще иностранцев не так просто, — Скуратов перевернул несколько листков и положил передо мной фотографию, как я догадался того самого Майкла Милтона.

С фото с хитроватой улыбкой на меня смотрел весьма симпатичный блондин, молодой, ухоженный, одетый в стильный синий костюм. Милый — настоящий чеширский кот.

— Еще такой момент, — я придвинул карточку к себе ближе: — Этот человек может быть связан с неким виконтом Турчиным Алексеем Ивановичем, который в некоторых недружных с законом кругах имеет прозвище Леший. Эту связь тоже проверьте.

— Обязательно проверим, — сыщик сделал несколько пометок на листке бумаги.

Задерживаться у Скуратова я не имел возможности. От чая отказался, продолжая разговор о Майкле Милтоне, скурил сигарету, после чего он проводил меня к ожидавшему эрмимобилю.

До Департамента Перспективных Исследований что на Прокатной я добрался минут за десять. Главный корпус Департамента занимал едва ли треть квартала, парковка ближе к центральному входу была плотно занята, и извозчик высадил меня прямо на маршрутной остановке. Быстрым шагом я направился к зданию с высокими гранитными колоннами, взбежал по ступеням, вошел, оказавшись в просторном фойе. Видимо на пропускном пункте охранники были предупреждены Голицыным: как только я показал дворянский жетон, меня сразу пригласили к лифтовой колоне. Подъемник доставил меня и сопровождавшего на шестой этаж, с которым я уже отчасти ознакомился в прошлый визит.

Жорж Павлович встретил в конце сборочного цеха улыбкой и радостным приветствием.

— Сань, ты удивляешь, — продолжил он, когда сопровождавший отошел. — Ну откуда в юной твоей голове такие глубокие мысли⁈ Ты рассуждаешь, словно инженер с тридцатилетним опытом. Когда я показал твою схему Броневому, он сказал: «Жорж, нам нужен этот человек! Где он работает? Давай его заберем к себе?». И когда я сказал, что ты еще учишься в школе, он не поверил.

— Ах, какие сладкие дифирамбы, — я рассмеялся; похвалы, они приятны даже Астерию. — Жорж Павлович, верно подмечено: я пока учусь в школе и мне сегодня обязательно нужно успеть на четвертый урок — зачет по имперской истории.

— Тогда к делу. Идем сразу к Броневому. Его звать Ефим Петрович — умнейший человек. На его счету около сотни изобретений, — Голицын махнул рукой, призывая следовать за собой. — Он тебя надолго не задержит. Там потребуется всего-то согласовать кое-какие моменты по твоей схеме. И если она действительно заработает, то это будет гигантский прорыв. Поставить эрминговые преобразователи на поток, это, извините, поднимет наше дело сразу на несколько уровней вверх. Да, кстати, — он остановился, хлопнув себя по нагрудному карману, — деньги. С собой у меня столько нет. Там твоих набралось четырнадцать пятьсот. У меня в сейфе, позже принесу, пока ты с Ефимом Петровичем будешь решать технические вопросы.

Голицын открыл дверь, пропуская меня вперед. Я зашел в просторное помещение, разделенное перегородками на несколько секций.

Слева с потолка свисал неподвижный робот-паук, подобный тем, которых использовали для разведки в цодиевых шахтах. Но этот выглядел значительно меньше, наверное, относился к какой-то новой, экспериментальной модели. Низ робота был разобран, на полу лежала часть его механизмов. В другой секции справа красивая шатенка лет двадцати пяти в свете множества туэрлиновых ламп записывала показания с циферблатов электрического измерителя.

— Сонечка, а Ефим где? — спросил Голицын, отрывая девушку от дела.

— Ах, ваше сиятельство… — она улыбнулась с явным кокетством, — сейчас позову. Минутку, — Сонечка закрыла книгу и скрылась за невысокой дверью.

— Робот из серии «Эрезус»? — полюбопытствовал я, указывая на соседнюю секцию, часть которой виделась отсюда.

— Нет. «Эрезусы» устарели, громоздкие, неуклюжие — нам такие зачем. У нас же Департамент Перспективных Исследований, — обернувшись, ответил Голицын. — Этот из серии «Каракут» — разработка «Коломенских Механизмов». Хороший робот: умный, подвижный. Мы пробуем к нему кое-какие полезные обвесы приладить.

О роботах долго нам поговорить не удалось: появился Броневой в сопровождении Сонечки. После приветствия и короткого знакомства Ефим Петрович провел меня в другую секцию больше похожую не на лабораторию, а на рабочий кабинет. Справа и слева располагались книжные шкафы, под туэрлиновыми лампами на столе мигал терминал какой-то старой модели, там же поблескивал бронзой логарифмический вычислитель.

— Вот в чем загвоздка, ваше сиятельство… — Броневой разложил на столе мою схему и указал карандашом на заштрихованный прямоугольник с буквами Ц. М. Р., — откуда эта кристальная связка будет брать информацию, если она связана с… — он указал карандашом на другой прямоугольник, помеченный мной как «И. Б.», — с интеллектуальным блоком только системой управления питанием?

— Получается, связка будет включатся, но какова ее функция при этом мы не понимаем, — высказалась Сонечка, поглядывая на меня.

— Вот здесь, уважаемые инженеры, вам не нужно ничего понимать. В связке кристаллов цодий-марсим-реут будет уже работать моя магия, — начал пояснять я. — Суть такова: я воздействую на кристалл марсима магией через модуляцию эрмингового потока. Эта информация в точности отпечатается в кристалле, и потом она будет циклически воспроизводиться через кристалл цодия, который будет накладывать модуляцию на поток и непосредственно проводить код прошивки. Понимаете? В общем, эту связку вы вообще можете не рассматривать — ее работоспособность целиком на мне.

— Понятно, ваше сиятельство, только я не инженер, а пока лаборант, — ответила Сонечка, в то время как Броневой задумчиво мял бороду.

— Значит, у вас госпожа, большое будущее, — я подмигнул Соне и она, расплывшись в улыбке, отвернулась.

— Ну если так, — Ефим Петрович что-то написал мелким почерком в углу схемы, — то это в корне меняет дело. Нам остается вычислить оптимальные параметры схемы и встроить в нее интеллектуальный блок, который будет управлять процессами электромагнитных взаимодействий и циклически включать выключать вашу… — он ткнул карандашом в прямоугольник с буквами Ц. М. Р., — связку с уже готовым алгоритмом. Так?

— Совершенно верно. Ц. М. Р. на мне, а остальное на вас, Ефим Петрович, ваших инженерах и очаровательных лаборантах, — я не сводил глаз с Сонечки, пока Броневой делал пометки на схеме.

Сделав какие-то записи в блокноте, главный инженер обсудил со мной еще некоторые вопросы работы схемы и сказал: