Когда Арцеулов, Люшин, Антонов, Тихонравов и другие планеристы подбежали к Королеву, тот стоял возле планера и с удивлением рассматривал две огромные дыры в хвостовом оперении, пробитые болтавшимся штырем.

– В рубашке родился, Сергей! – Осмотрев машину, Арцеулов крикнул Люшину: – Ремонтируйте. Завтра лететь вам.

В письме к матери., написанном через несколько дней в пути из Крыма в Одессу, Сергей Королев рассказывал:

"Все идет прекрасно, даже лучше, чем я ожидал, и, кажется, первый раз в жизни чувствую колоссальное удовлетворение, и мне хочется крикнуть что-то навстречу ветру, обнимающему мое лицо и заставляющему вздрагивать мою красную птицу при порывах.

И как-то не верится, что такой тяжелый кусок металла и дерева может летать. Но достаточно только оторваться от Земли, как чувствуешь, что машина словно оживает и летит со свистом, послушная каждому движению руля. Разве не наибольшее удовлетворение и награда самому летать на своей же машине?! Ради этого можно забыть все: и целую вереницу бессонных ночей, дней, потраченных в упорной работе без отдыха, без передышки…"

20 октября на исправленном планере «Коктебель» еще раз летал сам К. К. Арцеулов. Опять остался им доволен. Журнал «Вестник воздушного флота», подводя итоги слета планеристов, писал, в частности, и о «Коктебеле»: «Планер выделяется прекрасными аэродинамическими качествами. Несмотря на значительно большую, чем у других планеров, удельную нагрузку, он летал нисколько не хуже своих более легких конкурентов. Обладая большой горизонтальной скоростью и естественной устойчивостью, планер весьма послушен в управлении».

Но этого Королеву уже было мало. Ои все чаще задумывается о создании небывалой машины.

Это было радостное для Сергея Королева время. Он занимался любимым делом, многое удавалось. Вокруг него добрые друзья. Вот только сердце у него постоянно ныло – Ксана, милая Ксана. Давно не виделись. Только письма оставались той тонкой ниточкой, что связывала их. Нет, надо принять необходимое решение. Да, оно, пожалуй, и принято. Теперь надо добиться его исполнения.

Возвращаясь в Москву, Королев, не сказав никому не слова, завернул в Калугу к К. Э. Циолковскому.

– …Сойдя с поезда, Сергей пошел пешком в поисках улицы Брута, на которой жил Циолковский. Калуга оказалась красивым зеленым городом с добротными кирпичными и деревянными домами, крытыми железом, с мощеными улицами… В центре города у афишной тумбы Сергей увидел парня, читавшего объявление. Подошел.

– Послушай, друг, как быстрее дойти до дома Циолковского?

– А зачем он тебе? – недовольно спросил парень. Королев не любил расспросов, а потому быстро пошел в сторону в надежде получить ответ от менее любопытного гражданина.

– Чего ты обиделся? – догнал Королева парень. – Многие бездельники ходят туда, чтобы так поглядеть на «чудака». Я знаком с Константином Эдуардовичем.

– Ты знаком? – удивился Королев.

– И как раз к нему иду. Так что могу проводить. – И, подав руку, представился: – Тетеркин, Борис.

– Королев, Сергей.

Борис рассказал, что он приехал сюда из Ленинграда к родителям. Работает сезонным электромонтером. Однажды его послали к Циолковскому помочь в налаживании электричества. А налаживать нечего было: кроме керосинового освещения, улица Брута ничего не имела.

– Жаль, не взял фотоаппарата, – посетовал Тетеркин. – А то бы на память, я ведь очень люблю фотографировать. Вот и Константина Эдуардовича фотографировал и сам с ним снялся, а то потом никто и не поверит, что я с ним был знаком, – сказал с иронией Борис.

Неожиданному знакомому Королев сообщил, что он студент и через месяц ему защищать дипломный проект. Вскоре молодые люди вышли на улицу, которая круто опускалась к лугам, омываемым Окон. Справа стоял двухэтажный дом, принадлежащий семье Циолковских. Тетеркин позвонил в колокольчик у входной двери.

– А, Боря! – встретила Тетеркина как старого знакомого дочь Циолковского Мария Константиновна. – От&ц наверху. Проходите, молодые люди. Папа, к тебе, – крикнула она в открытую дверь.

Циолковский сидел за рабочим столом. Он уже приготовил специальную тетрадь, куда записывал фамилию, имя и отчество каждого нового посетителя, прежде чем начать с ним разговор.

Увидев Бориса Тетеркина, Константин Эдуардович улыбнулся.

– Входите, входите. А я думал, гости, – и перег сел в кресло, отложив в сторону регистрационную тетрадь. И только тут заметил стоявшего за спиной Тетеркина молодого человека.

– Мой знакомый студент из Москвы. Специально к вам, Константин Эдуардович.

Циолковский веялся было за тетрадь, потом передумал, поднес к уху знаменитый «слухач», жестяной рупор, сделанный своими руками.

– Что же вас привело ко мне? С чем пожаловали?

– Я прочел только что вышедшую вашу брошюру «Новый аэроплан». В ней меня особенно привлекла статья «Ракетные двигатели». Мне хотелось побеседовать с вами. Давно меия влечет авиация, небо. Заканчиваю МВТУ. А после вашей статьи захотелось узнать о возможностях ракетоплавания и реально ли создать ракетный, двигатель. Мне хочется установить его на свой новый планер.

Циолковский заговорил, глядя на собеседников удивительно ясными глазами. Минут за тридцать -он изложил суть своих взглядов на возможность полетов реактивных аппаратов в атмосфере и в космос.

Сергей слушал внимательно, ловил каждое слово, а когда Константин Эдуардович закончил, Королев решительно заявил:

– Отныне моя цель пробиться к звездам. Циолковский задумчиво сказал:

– Это очень трудное дело, молодой человек, поверьте мне, старику. Это дело потребует знаний, настойчивости, терпения и, быть может, всей жизни…

– Я не боюсь трудностей, – ответил он тогда.

– Ну вот и отлично. Начните с того, что перечитайте все мои работы, которые вам необходимо знать на первых порах. Прочитайте их с карандашом в руках. Я всегда готов помочь вам.

На прощание Константин Эдуардович подарил Сергею несколько своих книг, изданных в Калуге. Сергей был так счастлив! Ведь многие произведения К. Э. Циолковского он тогда еще не читал. Издавались ояи в Калуге и маленькими тиражами. Найти их было нелегко.

После беседы с Константином Эдуардовичем молодые люди вышли на улицу. До поезда в Москву оставалось много времени, и Борис пригласил Королева домой, на Воробьевку. Посидели, пообедали. Потом Тетеркин проводил гостя на вокзал.

Встреча с Константином Эдуардовичем сыграла решающую роль в определении жизненного пути Королева. Беседа с ним произвела на него огромное впечатление. «Константин Эдуардович потряс тогда своей верой в возможность космоплавания, – вспоминал Королев, – и я ушел от него с одной мыслью – строить ракеты и летать на них. Всем смыслом жизни стало одно – пробиться к звездам».

По возвращении из Калуги Сергей Королев продолжал готовить дипломную работу – проект СК-4. В ноябре он позвонил Туполеву и встретился с ним. В декабре 1929 года студент Королев успешно защитил проект.

Поздравляя молодого инжеяера, А. Н. Туполев сказал: «В авиации нет легких дорог. Если не боитесь трудностей, дорога к нам для вас открыта». По существу, это было приглашение Королева в ЦАГИ.

На похвалы Андрей Николаевич, как известно, был скуп, но радовался, как ребенок, если встречался с оригинальным замыслом, тем более с интересным для него человеком. Туполев всегда считал, что Королев – один из наиболее способных студентов Московского высшего технического училища, работавших над дипломами под его руководством.

В марте 1930 года инженер-аэромеханик Королев становится сотрудником крупнейшего в стране Центрального конструкторского бюро (ЦКБ), главным конструктором которого фактически является Д. П. Григорович. Королев хорошо знал его гидросамолеты еще по Одессе. Летающие лодки конструкции Дмитрия Павловича славились и за рубежом. Их покупали США, по его проектам строили в Англии. Королев жадно впитывал в себя идеи «школы» Григоровича, с интересом ознакомился с знаменитым гидросамолетом М-11, с броней, прикрывающей летчика. В 1927 году Григорович разработал самолет-разведчик открытого моря (РОМ-1), а затем посвятил себя созданию тяжелого самолета ТБ-5.