Монах вышел из кельи во взъерошенных чувствах.
Никто не знает наперёд Промысел Отца Небесного. И если Господь замыслил наслать на Святую Русь испытание, забрав свой дар в Торжке, надо достойно встретить напасть. Выжить, не утратив любви к Богу.
Фёдор, в миру — Пётр Пантелеев, начал действовать, не откладывая ни минуты. В прошлом он, становой пристав, не брезгующий мздоимством и до поры умело скрывавший свои грехи благодаря Дарованию, был схвачен с поличным и помещён в Кресты. От отчаяния и позора пытался наложить на себя руки. Исповедуясь тюремному батюшке, проявил редкое раскаяние, поведав о пережитом, когда сердце остановилось. Уверовал искренне, истово.
Слух о грешнике дошёл до Иосифа, в тот час — митрополита Санкт-Петербургского и Псковского. Побеседовав с бывшим полицейским, Его Высокопреосвященство взял заключённого на поруки и определил в монастырь. Там Пантелеев принял постриг. А после выполнял поручения деликатного свойства, к коим Святая Церковь внешне не имела никакого отношения.
Выйдя от митрополита, монах совершенно не спешил покупать билет до морского порта и мчаться за океан. Нужно зрить в корень, думал он, шагая по залитой солнцем набережной реки Тверцы. Обронил в разговоре с митрополитом про «физику пространства-времени», впрочем, сам в ней не разбираясь. А это может и быть корнем.
Ни один институт, университет или академия не в состоянии сделать столько открытий за один раз. Стало быть, кто-то нашёл небывалый источник знаний. Например, из будущего. Возможно ли это? Фёдор не знал.
Вот ещё что. Повторяющиеся трагедии с выходом существ из Тартара дали понять: пространства существуют разные. С тварями из преисподней, например. Или другие, откуда несётся Энергия Святого Источника. Может, есть и третьего типа, фонтанирующее знаниями?
Через сутки монах поднимался по ступеням здания Московского университета на Моховой. Черт лица не изменил, но на монаха не походил ничуть. Каждый встречный видел невысокого коренастого поручика с вензелями К. Г. Б. на погонах, а суровый секретарь ректора был готов поклясться, что видел отношение за подписью высокого столоначальника из Третьего Отделения, отчего приложил всяческие усилия, чтобы уважить просьбу офицера.
В результате в полное распоряжение Фёдора попал пожилой профессор физики Роман Эдуардович Колокольский, только что прочитавший лекцию: заканчивался учебный год.
Студенческая братия с шумом покинула аудиторию. Среди мужского большинства выделялась пара барышень, окинувших офицера КГБ долгими томными взглядами. Как кавалер и жених он был сочтён куда перспективнее студиозусов.
Отгородившись от мадемуазелей ширмой холодности, Фёдор сказал:
— Я к вам, господин профессор. И вот по какому вопросу. Кто занимается физикой пространства-времени?
У того аж очки подпрыгнули над переносицей — такова была гримаса удивления. Чтоб «тройка» К. Г. Б., славная одним лишь политическим сыском, интересовалась сложными физическими материями, полезными исключительно ординарам… Положительно, стряслось нечто чрезвычайное.
— Увы, голубчик. У нас — никто.
— В Московском университете?
— В коронных землях. Здесь, видите ли, умение орудовать Энергией в почёте. Физика пространства-времени — зело скучная и оторванная от практической жизни наука.
Фёдор оглядел ряды книг за спиной учёного, затем высоченную доску, снизу доверху исчёрканную мелом. Неужели замудрёные формулы, заполонившие чёрное дерево, не подходили под понятие «скучная и оторванная от жизни»?
— Не дадут ли толчка к сим занятиям известия о заокеанском П. И. П.? Что пришедшие оттуда чудесные открытия произошли именно из-за флуктуаций пространства-времени?
— Слово выучили — флуктуация… Не обижайтесь, ваше благородие. Странно слышать его из уст вашей братии.
— Прикажут — и не такое скажем. Давайте же вернёмся к П. И. П.
Профессор ответил далеко не сразу.
— Поручик! Вы не арестуете меня, если выскажу крамольную мысль о множественности миров? Не только нашем, божественном и диавольском, а и о возможности существования подобного нашему?
— Давайте сочтём это, профессор, всего лишь гипотезой, рассматриваемой отвлечённо, но не утверждением ереси. А за помощь Третьему Отделению — кто же вас арестует?
— Хорошо… — он снял пенсне и протёр белоснежным платком. — Мир наш знает три измерения — длину, ширину, высоту. Измеряются локтями, саженями и вёрстами. Далее — время.
— Секунды, минуты, часы, месяцы, годы.
— Верно, поручик. Представьте теперь существование пятого измерения, о котором не знаем и его не видим. Допустим, по шкале этого измерения в полуверсте от нас сидят такие же профессор и молодой человек, беседуют о вечном.
— Доказательств подобного, конечно, нет?
— Прямых — нет, — согласился учёный. — А вот косвенные появились с первым пробоем. Вдруг пробои — это места, где адским тварям получается преодолеть эту полуверсту и попасть из параллельного мира в наш? Больше скажу. Место, откуда берёт начало Святой Православный Источник, вовсе не у Святого Престола Господа нашего Иисуса Христа. В параллельном мире, откуда нам на благо образовался спонтанный пробой.
— По второму осмелюсь возразить. Отчего же первыми Одарёнными стали Святой Отец Василий и другие, истово верующие православные?
— Похоже, вам придётся всё же меня арестовать. Но я скажу. Первыми в резонанс с тонкими материями, излучаемыми из Источника, оказались люди, привыкшие к посту и молитве. К сосредоточению и медитации. Они и обнаружили, что могут черпать Энергию и распоряжаться ею. Позже научились наполнять ей Сосуды, амулеты, обереги. Видите ли, ничтожная часть Божественной Энергии присутствовала на Земле и раньше. Волхвы у русских, друиды у кельтов, шаманы у всяких первобытных туземцев — они накапливали её по микроскопическому зёрнышку. Источник дал людям возможность зачерпнуть сразу и много. Причём — не обладая уникальными талантами. Достаточно Одарённости среднего уровня, встречающейся не так уж и редко.
Фактически профессор подтвердил его собственную догадку… Лже-офицер не подал виду. Наоборот, боднул москвича:
— Значит, вы отрицаете божественную суть Святого Православного Источника?
— Нет-нет! — учёный отгородился руками, будто бы этот слабый барьер способен уберечь от гнева К. Г. Б. — Мы говорили о гипотетическом. Сам же я искренно верую, что Святой Православный Источник, какую бы физическую форму не имел, безусловно дарован Руси Господом, за что ему молитвы наши возносим в благодарствие.
Видя, как сдал назад собеседник, даже заговорил подобно батюшке с амвона, Фёдор больше не налегал на крамолу.
— Вижу, вы истинный подданный и патриот Российской Империи. В отличие от других учёных. Западных. Кто же там занимается пространством-временем?
— Немногие, — с облегчением ответил визави. Ему явно полегчало. Офицер Третьего Отделения — совершенно не та персона, при которой подобает упражняться в вольнодумстве. — На слуху только профессор Абердинского университета Юджин О’Нил. Он целую лабораторию организовал. Опубликовал несколько статей, обосновывая, что пробои можно организовать и из нашего пространства — чистой физикой, без плетений.
— Удалось? — Фёдор попытался сдержать сарказм.
— Конечно же — нет. Подробностей не знаю, не интересовался. Думаю, ему бы не позволили эксперимент. Вдруг навлёк бы на нас нашествие ещё более жутких тварей, рядом с которыми знакомые нам из Тартара — просто домашние котики?
Мог дерзнуть и не спрашивая одобрения, решил монах. Фанатики порой глухи к доводам здравого смысла.
— Я смогу найти его в Абердине?
— Наверняка. А вот поговорить — вряд ли. Если у вас нет Дарования некромантии. Представился он.
— Благодарю, профессор. Надеюсь, наши маленькие откровения между нами и останутся.
— Конечно, ваше благородие. А вы точно — из Третьего Отделения?
Последняя фраза испортила настроение. Хотя… У ординарных обывателей об офицерах из охранки К. Г. Б. превратное впечатление: тонкая беседа им не свойственна, сплошь держиморды да малоприметные топтуны-филёры.
