Еще кто-то заметил:

– Пока оружие у нас в руках, они не перестанут нас преследовать. Доггинз кивнул.

– Да, это так, Гастур. Но пока оно у нас, мы в силах им угрожать. А как только сдадим его или допустим, чтобы его уничтожили, – все мы целиком зависимы от их милости.

– Ты думаешь, нам удастся выбраться отсюда живыми, если мы ни в чем им так и не уступим?

– Да, удастся, – твердо сказал Доггинз. – По двум причинам. Вопервых, мы их сильнее. Во-вторых, им это известно. Вот почему они послали Каззака мириться с нами. Было бы непоправимой глупостью лишиться этого преимущества.

– У них может быть и другая причина, – озадаченно заметил Найл.

– Какая же? – с любопытством взглянул Доггинз.

– Протянуть время.

Прежде чем Доггинз нашелся, что ответить, в дверь постучали и голос Каззака спросил:

– Смею ли я войти?

Милон отодвинул кресло, и Каззак протиснулся мимо него. На этот раз проходить он не стал. На лице, похоже, признаки беспокойства. Откашлявшись, Каззак заговорил:

– Прежде всего, пауки умоляют меня обратиться к вам еще раз. Они подчеркивают, что желают исключительно мира. Им было бы даже на руку, чтобы вы возвратились в город жуков с оружием, лишь бы только обещали, что уничтожите его там на месте. – Он зачастил, видя, что Доггинз собирается перебить его: – Видите ли, они не совсем доверяют людям. Я не в том смысле, что не верят вашему слову; просто они считают, что, пока у вас на вооружении имеются жнецы, мир не будет прочным. В людях почему-то живет неистребимая тяга преступать закон и разрушать. Поэтому, рано или поздно, ваше оружие окажется непременно направлено против них. Я сам человек и вынужден сознаться, что их опасения справедливы. Так ведь?

Он, не прерывая речи, окинул всех взором, и Найл заметил, что большинство юношей согласно кивнули. Каззак, безусловно, имел дар убеждать.

Но Доггинз решительно покачал головой.

– Прошу прощения, Каззак. Мы ни на каких условиях не расстанемся со жнецами. Если нам не дадут пройти свободно, мы будем вынуждены прорываться с боем. И если придется, то распылим с десяток тысяч пауков – я имею в виду, распылим в буквальном смысле.

Каззак протяжно вздохнул.

– В таком случае мне придется выложить вторую часть послания – и уверяю, излагать ее мне так же неприятно, как вам выслушивать. Я посланник, только и всего. – Он пристально всмотрелся в глаза сначала Доггинзу, затем стоящему по соседству Найлу. – Они просили передать, что удерживают сейчас мать и брата Найла как заложников… – Каззак сделал паузу; чувствовалось, насколько он взволнован. – Они также просят передать, что захватили сейчас город жуков-бомбардиров, все ваши семьи тоже держат как заложников. Если вы сдадите оружие или же согласитесь его уничтожить, все они будут освобождены. Кроме того, мать и брат Найла, да и все, кого он выберет, смогут беспрепятственно перебраться в город жуков. – Он склонил голову. – Вот это я и хотел передать.

Доггинз побагровел, на лбу вздулась жила.

– Если эти ублюдки тронут хоть кого-то из наших, я клянусь: порешу всех раскоряк в этом городе, до единого!

Взгляд у него был такой свирепый, что Каззак отвел глаза. Кашлянув, произнес:

– Я могу лишь повторить то, что сказал. Они не хотят никого трогать. Они просто желают только мира. Благополучие ваших семей в обмен на жнецы.

Найл посмотрел на Доггинза.

В его беспомощном гневе чувствовалась растерянность. Доггинз явно не знал, что предпринять.

Найл коснулся его руки:

– Нам бы обсудить это между собой. Каззак облегченно улыбнулся:

– Я уж прошу вас, обсудите. Вас никто не посмеет торопить. Может, мне лучше подождать снаружи?

– Да, это бы лучше всего, – поспешно кивнул Найл.

Каззак церемонно поклонился, поблагодарил улыбкой Милона за то, что открыл дверь, и пятясь вышел. Пока шаги не смолкли, никто не произнес ни слова.

В воцарившейся тишине чувствовалось растерянное смятение.

– Ну что ж. Вот, похоже, и все, – выговорил Доггинз блеклым голосом.

А Найл уже повернул медальон к груди, и от чувства глубокой сосредоточенности обреченность исчезла.

– Ты думаешь сдаваться? Доггинз передернул плечами.

– А ты, никак, видишь иной выход!

– Да. Не принимать их условий.

– Как мы пойдем на такой риск? Они же сразу погубят наши семьи!

Найл окинул взглядом остальных. Видно было, что они разделяют мнение распорядителя.

– Послушайте меня, – сказал он. – Я понимаю ваши чувства, моя семья тоже в заложниках. Но что будет толку, если мы сдадимся? Вы не верите паукам. Поставьте-ка себя на место Смертоносца-Повелителя. Вы уже раз одержали над ним верх. Нет гарантии, что этого не произойдет еще раз. Чтобы этого не допустить, надо единственно уничтожить вас и ваши семьи. Думаете, он усомнится, окажись вы в его милости?

Слова повергли всех в нелегкое раздумье, и он поспешил продолжить:

– А представьте, что вы откажетесь сдаться. Что ж, они действительно могут исполнить угрозу насчет заложников, но при этом наперед должны знать, что вы не успокоитесь, прежде чем не лишите жизни сотню пауков в отместку за каждого погибшего. Пока у вас есть оружие, вы владеете силой, лишить которой вас могут только вместе с жизнью. Зачем бездумно отдавать себя на милость пауков?

Можно с таким же успехом просто подставить голову, под топор: берите, рубите! – Он повернулся к Доггинзу. – И откуда тебе известно, правду ли говорят? Город жуков, что, совершенно не защищен?

– Ну да! Защищен, конечно. Но его можно захватить, особенно если ринуться внезапно.

– И это так легко?

Доггинз мрачно ухмыльнулся.

– Едва ли. Жуки не доверяют паукам.

– Так что пауки, может статься, пытаются выманить у нас оружие хитростью?

Доггинз угрюмо уставился в пол, соображая. Обернулся к остальным:

– А вы что думаете?

Такое обращение застало людей врасплох, они привыкли выполнять распоряжения.

– Может. Найл и прав, – неуверенно предложил Милон. Доггинз пришел к решению.

– Открывайте дверь. Кресло в сторону. Дневной свет хлынул потоком, на секунду все зажмурились. Доггинз решительной походкой подошел к выходу.