Мадрид. Гравюра с рисунка неизвестного художника
Небезопасный переезд в столицу Испании по живописной, но дикой местности, в недавнем прошлом кишевшей разбойниками, Глинка совершил благополучно. Мадрид показался ему «городом прелестным», хоть и не с первого взгляда. Зато вскоре он оценил этот «Петербург в малом виде», красоту его садов, площадей, фонтанов; живописное оживление уличной жизни, театры, даже «варварское зрелище» боя быков. А главной достопримечательностью стал для Глинки «музеум» Прадо — богатейшее собрание «превосходных картин», прежде всего испанских художников, «какого нигде нет».
Осматривал Глинка и «примечательные предметы» в окрестностях города. Побывал в Аранхуэце, роскошнейшей из королевских резиденций, в живописно расположенном полувосточном Толедо, с узкими улицами без окон «в арабском вкусе» и беломраморным собором с цветными витражами, где в тишине осеннего дня Глинка играл на органе, а также в суровом дворце-монастыре Эскуриале, усыпальнице испанских правителей. Приятное течение «смирной» жизни в Мадриде, здоровый климат, удаленность от петербургских дрязг смягчили в душе Глинки тяжелые воспоминания и утишили физические страдания. И хоть, по его признанию, нервы иной раз и «пошаливали», впервые за долгое время он смог обходиться без постоянной помощи врача.
«Неистовая пляска М. И.» Рисунок Н. Степанова
«Серенада» (уличная сцена в Испании). Картина работы К. Шпицвега
«Гранада». Акварель работы К. А. Бейне
«Эстудиантина». Испанская народная песня, записанная Глинкой
Теперь он мог спокойно заняться изучением испанской народной музыки. Днем и по вечерам до поздней ночи в комнате Глинки звучала гитара и слышалось пение. «Национальные» напевы он тотчас же записывал в «особенной для этого книжке» и впоследствии в своем творчестве неоднократно ими пользовался.
От сырости зимнего Мадрида Глинка решил укрыться на юге Испании, в древней, полной мавританских отголосков Гранаде. Дождевые тучи висели над однообразием равнинной Ламанчи. Они сопровождали Глинку и дона Сант-Яго до вершин хребта Сиерра-Морена. Но там, за ним, лежала залитая солнцем Андалузия. По склонам гор зеленела трава. Теснились оливковые и апельсиновые рощи, вечнозеленые дубы и пальмы. «Опрятный двухэтажный домик с бельведером», который Глинка и его спутник наняли в предместье Гранады у подножья Альгамбры, от северного ветра защищала старинная башня Вермеха. Из своих окон Глинка видел теснившиеся внизу городские крыши и подернутые дымкой далекие горы.
Уле Булль (1810—1880), норвежский скрипач и композитор. Фотография
Верный своему намерению знакомиться с подлинно народной музыкой, Глинка нашел в Гранаде богатый материал «для занятий». Вскоре по приезде он познакомился с «преталантливым» гитаристом Мурсиано (тот «необыкновенно ловко и отчетливо» играл виртуозные вариации на танец фанданго, который Глинка набросал на листке нотной бумаги), а вскоре затем с Долорес Гарсиа, славившейся пением народных песен. Пение и танцы он слышал и видел также у знакомых, когда «спускался» в город и присутствовал при домашних увеселениях или на праздниках, «наблюдая народные обычаи». Плясать к себе он зазывал цыган и цыганок и сам учился танцевать («ноги повиновались, но с кастаньетами я не мог справиться»,— писал он в «Записках»). В то время, по словам русского архитектора К. А. Бейне, по-испански Глинка говорил как испанец. Собираясь возвратиться в Мадрид весной 1846 года, не без гордости он сообщил матери, что некоторые из его пьес, с которыми он намеревался познакомить мадридскую публику, «будут в испанском роде». Действительно, как верно заметил в том же году Н. Кукольник в журнале «Иллюстрация», «никто, как Глинка, не умеет сохранить целости национальных мелодий, не обезображивая их ни одним посторонним звуком...»
Дон Педро Фернандес Неласко Сендино, пианист, гитарист, композитор. Фотография
«М. И. изучает восточную музыку». Рисунок Н. Степанова
«Бегство М. И. из Испании в Варшаву». Рисунок Н. Степанова
Однако в Мадриде Глинка вскоре убедился в том, что «выступить публично» ему вряд ли удастся. Теперь там больше чем когда-либо его «враги итальянцы», то есть итальянская опера, владели «и лучшим театром в Мадриде, и испанской публикой».
Из сочинений Глинки в годы его жизни в Испании исполнено было лишь трио «Ах, не мне, бедному» из оперы «Иван Сусанин» в придворном концерте осенью 1846 года.
Зато в Мадриде он нашел «необходимые условия» для жизни — полную свободу, свет и тепло. Нашел он и прелесть ясных летних ночей, зрелище народного гулянья при звездах в Прадо. Памятью о них стала Испанская увертюра № 2, известная под названиями «Воспоминание о Кастилии» или «Ночь в Мадриде». Так же как «Арагонская хота», эта увертюра — глубоко поэтическое отражение в музыке испанских впечатлений Глинки.
В Мадриде в мае 1846 года Глинка встретил человека, на несколько лет ставшего неизменным спутником его жизни. Дона Педро Фернандеса Неласко Сендино представил ему один из его знакомых. Человек добродушного и покладистого характера, он приехал совершенствоваться в музыке из провинции. Вместе с ним побывав на ярмарке в Мурсии («...многие барыни и барышни носили живописные национальные платья... цыгане три раза плясали для нас...»), Глинка и дон Педро отправились на зимнее время на юг, в Севилью, город, которого, по словам Глинки, «нет... веселее» из всех, какие он до того посетил в Испании. А про севильских танцовщиц он писал матери, что «все виденное доселе в этом роде ничего в сравнении с здешними...» На танцевальных вечерах у Феликса и Мигеля «национальные певцы заливались в восточном роде».
Весной 1847 года Глинка познакомился в Севилье со знаменитым норвежским скрипачом Уле Буллем. В середине мая Глинка и дон Педро оттуда «с сожалением» уехали.
После недолгого пребывания в Мадриде через Сарагосу и Памплуну они отправились во Францию. Верхом на лошадях проехали по горным тропам среди скал Пиренеев и 6/18 июня 1847 года добрались до По. Три недели в Париже, по несколько дней во Франкфурте, Киссингене, Вене, Варшаве и, наконец, вероятно, 28 июля/9 августа — приезд в Новоспасское.
В жизненном пути великого русского композитора завершился еще один очень значительный период.
Смоленск. Цветная литография середины XIX века
Суровую красоту иссушенных зноем равнин и гор Испании сменила мягкая прелесть летней русской природы, апельсиновые рощи по берегам Гвадалквивира — свежая зелень липового парка у полноводной Десны. Домашний уют после трех лет скитаний по постоялым дворам. Неспешное течение долгих летних дней.
