[2] Аналог обращения «уважаемые госпожи».

[3] Подобие кафтана без воротника и с совершенно разной длиной.

[4] Поземельный налог взимался с принадлежащих земель, водоемов, строений и рудников. Подушный налог – со всех, кто не платил поземельный, исключая некоторые категории подданных (сироты, вдовы, солдаты и освобожденные от выплат за особые заслуги перед страной).

[5] Конвейерная система для подачи воды,состоящая изспиралив наклонной трубе и желоба на каждом конце. Винт Архимеда – одно из величайших изобретений человечества, используется которое до сих пор.

[6] Гербовые цвета княжества Бривет, находящегося в подчинении Отакара до его захвата трона Крайлаба.

ГЛАВА 8

Лишиться доверия возможно, даже особенно не напрягаясь. Достаточно лишь слегка, одним намеком нарушить чей-то твердый жизненный постулат. А если нарушен не один, а несколько таких постулатов? А если один, но дважды?.. Второй вариант. Да. Главный казначей Крайлаба, глубокоуважаемый его Государями господин Матус, целых два раза потоптался грязными лаптями по нашей с Бозеной чистейшей аксиоме «Не воруй!». Тем более у себя дома. Как мы это выяснили? В данном случае и обстоятельствах возможен лишь один вариант: совершенно случайно.

Рычагом послужила наша знаменательная «встреча с девами на повороте»: бледно-болезненной Хедвигой, средней дочерью Матуса, и Эвикой, его младшенькой, дерзкой и явно глупенькой. Вот именно на ее высокой девичьей груди я и разглядела овальную брошь. Местное подобие камеи с романтической парочкой, вырезанной на молочно-серой кости. Типичная, однако весьма качественная камея с одной лишь особенностью – вензельной буквой «Э» в самой вершине овала. Так случилось, что имя брошеносицы я узнала от Дороты чуть попозже. И вяло мимоходом приложив к нему в уме соответствующую заглавную букву, тут же позабыла. Однако через четыре дня костяная брошь, вдруг, ярко вспомнилась сама.

Мы на пару с содружницей разбирали очередную, исписанную стопу бумаг, добытых из секретера ее мамы, когда к ногам Игнаса со стола слетел аккуратно сложенный листок:

- Дородная госпожа Бозена? – стараясь обратить на себя внимание, проблеял тот.

Я подняла глаза. «Дородная»… Никак не привыкну к этому обозначению уваженья. А когда услышала от Отилии в адрес девчонки с кухни: «Ты окончательно падшая!», и вовсе пораженно открыла рот. А просто надо знать здешнего бога напастей и неудач. Он зовется «Падом». И «падшая» у поклонников божественной семьи[1] обозначает «неудачницу» или «невезучую». Вот так, а не иначе.

- Послушай, Игнас, а может ты и меня по… как его… имени – отчеству звать будешь? – сощурилась Бозена на моего учителя-секретаря.

Тот на диване чудом не подпрыгнул. А я представила, как будет данное обращение, исходя из имени бозениного батюшки звучать: «Бозена, дочь Государя Рексана…вна». А если приложить сюда еще и прозвание «Мирный» от него:

- Пф-ф. Простите, - уж лучше б кашлянула как обычно. – Игнас, а что ты хотел то?

- А вот!

Так мы увидели четвертый рисунок Бита Була. Только на этом была изображена не девочка, не селянин у повозки или некий князь, а сама Государыня Дарьен. Премилая, но немного грустная, со спрятанными под овей расшитый волосами и с той самой брошью на груди меж скромных рюш.

- А это, - бескультурно ткнула пальцем я в нее.

Бозета, державшая листок с рисунком, улыбнулась:

- Я лишь однажды ее видела. Точнее помню.

- А кого?

- Да улисскую бабушку свою по маминому роду. Приезжала, тискала меня и Боху, когда еще все были живы. И от нее вот эта брошка.

- От нее?!

- Ага, - посмотрела девушка отстраненно, мимо нас. – От бабушки подарок маме на свадьбу. Их ведь с дедом пригласили и доставили, конечно.

- А-а…

Ну вы подумайте, какая лаконичность в моих мыслях!

- Эвелин, - кивнула мне Бозена, вернувшись взглядом. – Так ее звали. Это - бабушкина брошь. Она на счастье. И сейчас наверняка с другими драгоценностями в сокровищнице родовой.

Ты слышал? Счастье, чтоб тебя, Матус! Но, я тогда Бозене не сказала ничего, хотя хотела. Не смогла. И случай всё ж, рассказать предоставился довольно скоро.

На пятый день грандиозной замковой уборки в главном коридоре стояла пыль столбом. Я мстила местному текстилю повсеместным его здиранием. Он – волной густого презрения ко мне и к чистоте.

- А эти шторы с окон! Да кто их вообще додумался развесить со светильниками рядом? А-апчхи!

- Владетельная госпожа, платочком хоть прикройтесь.

- Дорота!.. Спасибо. Дорота? А-а-апчхи! Вот кто додумался? На окнах и так расписные витражи. И в купе со шторами они съедают столько уличного света.

- Так это дорогущая инжедейская бурча! Господин Матус из Зайры[2] с ярмарки привез. И всю её сюда. Господин Отакар содрать хотел, когда собирал обоз очередной с обкраденным добром. Но, передумал. Места, видно, не было в обозе.

«Бурча». «Инжедейская бурча». Ведь я тогда, в кабинете Бохи, книгу расходную все же открыла. Но, и запомнила одну лишь, озвученную только что, статью – уж больно схожая она с «бахчой». А сколько числилось там в метраже? Тьфу, в шинах[3] или иногда в уженях…Триста. Точно, целых триста шинов.

- Дорота, так говоришь, вся инжедейская бурча ушла лишь на эти окна в коридоре?

- Владетельная госпожа! – обиженно пропела та. Потом, вдруг, вспомнила и вновь ко рту прихлопнула конец овея. – Помню. Я ключница или свинарка? Вот спросите: сколько в замке нашем горшков ночных? А канделябров? А совков? А…

- Достаточно. Я поняла. Давайте посчитаем: на восемь окон по две шторы…

- Всего выходит шестьдесят четыре шина!

И ведь когда успел?

- Игнас – молодец. И запиши в блокнотик: «Матус – козел».

- Не понял, Дарья Владиславовна.

- А? Так, мысли вслух. Пиши: «Наведаться в хранилища и посмотреть самим».

- А господину казначею что мы скажем?

Что мы скажем… Рано в конфронтацию ещё вступать. Значит:

- Выбираем ткани на наряды и присматриваем украшения.

Давно я не вспоминала о нарядах. Как только забросила на полку в плательной свой «каторжный кокошник», забыла о местной моде, правилах показательного этикета, возмездиях за их невыполнение. А зря! Сейчас всё пригодится. Но! По порядку.

Крайлабская мода. И меня не интересуют аскетические зипуны и пафосные броские кафтаны. Я – исключительно о женской ее части. Она разнообразна и градируется по возрасту и статусу. Например, сельской девушке вполне приемлемо блистать на улице в шикарно-пышной юбке-миди и с непокрытой, заплетенной в косы, головой. А знатной сверстнице ее подобное дозволено лишь частью (юбка-миди). На голове же обязателен хотя бы маломальский, но убор. Я в период генеральной чистки замка предпочитала узкую повязку, с тоской поминая свой старый пластиковый ободок. Но, это – в будущем!.. В чём сейчас щеголяют истинные крайлабские дамы? Про юбку я уже сказала. Но, такая ее длина оправдана лишь до замужества, а дальше начинается законный «статусный отсчет» по критерию: «длиннее, значит круче». И я как вспомню то свое веселенькое вышитое платье в пол, что по полу этому за мной тащилось и цеплялось. По совершенно грязному и обшарпанному замковому полу… Ой, не туда я мыслями свернула.

И в данный жизненный момент передо мною дряхлый кособокий манекен. На нем та самая черная юбка-миди с тремя подъюбниками, отстроченная лентами. К ней блузка белоснежная с кружевным, почти рубашечным воротничком, жилет-корсаж, укрепленный жесткою тесьмой, дабы держать любую (любую!) грудь, и короткий расписной жакетик-болеро. Вот в нём вся местная изюминка! Он застегивается брошью под самым воротничком, а после разбегается бортами чуть ли не в подмышки. При таком дизайнерском «скачке» любая (любая!) грудь как на витрине. Снизу – корсаж, а сверху - расписной жакет. «Картина белоснежным маслом». Я неосознанно (да кому я вру?!) скосилась вниз на собственный, робко упрятанный в доротин тёплый палантин второй размер. Потом взглянула в сторону гордо сидящей со своим явным третьим на краю моей кровати Бозену. И мы с ней не сговариваясь, развернулись слаженно к окну. Усердно занятая разглядыванием на свет кружевной косынки Бранка, уставилась на нас. Мы – на нее… пятый размер. Не меньше.