Видя такое дело, Лис плюнул на все свои философские умозаключения о мести и долге и помог колдуну подняться.

Прислонившись к стене, Итан кивнул – мол, спасибо. Видно было, что кровообращение в его руках потихоньку восстанавливалось, так как Тестомес уже немного шевелил пальцами. Закрыв глаза, колдун что-то шептал, а меж его ладоней постепенно сгущался спертый воздух камеры.

Лис уже все это видел раньше, правда, тогда маг воздуха был в лучшей форме. Сейчас парня больше беспокоили несущиеся из коридора тихие поскуливания стражника, которого цапнул сторожевой паук. Еще немного, и арбалетчик осознает нестандартность ситуации, после чего наверняка начнет орать в голос. Или попрется за подмогой. А это конец. За нападение на стражу Стоунхенда полагалось «неспешное четвертование» – казнь, по сравнению с которой повешение было за счастье.

Приговоренному в течение длительного времени отпиливали пилой сначала пальцы, после – кисти рук. Потом укорачивали руки по локоть, далее – по плечо. Раны прижигали огнем. Если человек терял сознание, палачи поливали несчастного ледяной водой, пока тот не приходил в себя. После чего снова принимались за дело.

Когда руки заканчивалась, наставало время ног, которые расчленялись по той же схеме. Народ говорил, что палачи сами не любили эту казнь. Работа была долгой и нудной, а от воплей истязуемых у них потом долго болела голова и звенело в ушах. Горожане тоже не горели желанием таким образом расставаться с жизнью, поэтому стражу предпочитали обходить стороной. Если же обойти не получалось, то со служителями закона народ был исключительно вежлив и обходителен.

А тут налицо два бесчувственных тела… Так что не захочешь, а включишь фантазию.

– Надо что-то делать, пока тот ушлепок за подмогой не побежал, – прошептал Лис. – Давай так – я заору, а ты его сюда позови.

Колдун уставился на сокамерника, аж пальцами перестал шевелить.

– И что будет?

– Не знаю, – честно ответил Лис. – Но уж лучше пусть он здесь будет, чем в коридоре.

И заорал, не дожидаясь ответа Тестомеса.

– Что там у вас? – нервно поинтересовался стражник из коридора.

– Сюда иди! – прорычал колдун. – С подопечным проблемы.

– Не могу, – еще более нервно отозвался арбалетчик. – Меня Хорн не пускает, с цепи рвется…

– Бегом сюда, кутрубово семя! – заорал Тестомес. – Я те покажу «не пускает»! Я с тебя лично шкуру спущу почище Хорна!!! По стеночке иди аккуратно, он не тронет.

В коридоре послышался тихий стон. А через пару мгновений – вскрик, за которым практически незамедлительно последовал хруст костей и бодрое чавканье.

– Чертов паук… откусил мне ногу и жрет ее!

В вопле стражника был не столько ужас, сколько удивление. Нормальная реакция человека, лишившегося конечности. Только что была – и нету… Адская боль придет потом, через несколько мгновений, когда мозг осознает утрату…

– Неплохо, побратим дракона, – похвалил Тестомес. – Ты прям на глазах растешь.

Лис от похвалы невольно скривился. Он-то рассчитывал, что стражнику удастся проскользнуть в камеру, где его ждет отработанный удар связкой ключей по черепу. Но взбесившийся паук, похоже, знающий «в лицо» только Фрегга, все решил по-своему.

– Ну, а теперь пошли, – сказал Итан, пряча за пазуху плотный шевелящийся комок только что созданного заклинания. – Когда Хорн завтракает, ему все остальное до факела. И не вздумай пытаться помочь тому одноногому придурку в коридоре, если сам не хочешь остаться без ноги. Хорн не любит, когда кто-то пытается отнять у него добычу.

«Ради вашей безопасности рекомендуется закрыть переднюю бронепанель», – прозвучал в голове Снайпера сухой металлический голос.

«Обнадеживает, – подумал стрелок. – Если оно заботится о моей безопасности, значит, вряд ли собирается запекать свежепоступивший мозг в черепной коробке».

– Может, ты вылезешь из нее, Снар?

В голосе Ксилии были слышны жалобные нотки.

«Надо же, а девчонка-то, кажется, боится, – отметил про себя Снайпер. – И, кстати, она в первый раз назвала меня по имени. Вот уж не думал, что у этой валькирии могут быть какие-то чувства и эмоции».

«Команда не понята, – недовольно повторил металлический голос в голове стрелка. – Повторяю: перед началом движения ради вашей безопасности рекомендуется закрыть переднюю бронепанель».

«Бронепанель закрыть», – подал мысленную команду Снайпер. А вслух крикнул:

– Не боись, Ксюха, прорвемся! Где наша не пропадала.

Передняя панель опустилась с глухим щелчком – и вдруг, засветившись, превратилась в один сплошной экран, с вполне приличной четкостью отражающий обстановку за бортом. Следом включились боковые экраны, дав полную картину обстановки спереди и по бокам робота.

«Неплохо, – подумал Снайпер. – А теперь, товарищ робот, доложите-ка мне о последних событиях на данном объекте».

«Докладываю, – вновь зазвенело в голове стрелка. – Сто пятьдесят четыре лунных цикла назад основной мозг данной машины по воле предыдущего пилота был переподчинен дублирующему, что автоматически отключило встроенные логические системы безопасности. Предыдущий пилот уничтожил два заряда Игрек, но поскольку системы внутренней безопасности, подчиняющиеся основному мозгу, были отключены, газ проник внутрь машины. Пилот погиб. Сегодня были разрушены обе верхние видеокамеры и дублирующий мозг, что автоматически вновь подчинило машину основному мозгу. В случае уничтожения основного мозга новый пилот может перейти на ручное управление».

«Так вот для чего рычаги-то, – подумал Снайпер. – Но пока они нужны только как подлокотники. Будем надеяться, что по прямому назначению использовать их не придется. Так вот в чем дело… Не биоробот убил всех людей в этом подземелье, а тот урод, что в нем сидел».

«Команды пилота непонятны. Просьба к пилоту использовать свой мозг по назначению».

«Хорошая просьба, грамотная, – усмехнулся про себя Снайпер. – И даже философская в некотором смысле: многие люди свои полтора кило мозгового вещества задействуют крайне редко. Живут на рефлексах, а думают в основном лишь о том, как поесть, поспать, потрахаться да ближнему своему напаскудить, чтоб тому жизнь медом не казалась…»

«Повторяю: команды пилота непонятны…»

– Ну, извини, – вслух сказал стрелок. – Потребность у меня такая: как боевого робота ножом да пистолетом обезврежу, так сразу тянет на порассуждать о смысле бытия. Постстрессовый мандраж называется.

– Пилот желает переключиться на голосовой обмен информацией?

Динамик заорал прямо над головой, да так громко, что Снайпер аж подпрыгнул в кресле от неожиданности – эффект пустой бочки внутри робота присутствовал в полном объеме.

– Ну уж нет, спасибо, – сказал Снайпер, утирая со лба выступившие капли пота. – Обязуюсь впредь использовать извилины только по назначению.

И, сосредоточившись, представил, как биоробот приподнимает правую ногу и делает шаг.

Все получилось как нельзя лучше. Древняя машина работала, и работала отменно. Впрочем, ничего удивительного. Помнится, старый друг Виктор Савельев рассказывал, что те же японские мечи при должном уходе сохраняются столетиями и ничего им не делается. Так что если поколения подземных жителей эту железяку холили, лелеяли, смазывали и пылинки с нее сдували, то чего бы ей не работать?

Походив немного туда-сюда, Снайпер не удержался и, рассчитав возможный рикошет, послал машине очевидный мысленный приказ.

Короткая пулеметная очередь разорвала на части декоративную стеновую панель и выбила из каменной стены под ней веер осколков.

«Хорошо, что тот убитый мозг на свои кулаки понадеялся, – подумал стрелок. – Наверно, не хотел пулями рвать деликатесы. Если б он хоть один пулемет включил на расстоянии, сейчас вовсю шастали бы мы с Ксюхой по Краю вечной войны. Кстати, надо бы на всякий случай отпилить “Бритвой” эту голову с убитым мозгом. А то мало ли, может, он регенерировать вздумает и еще что-нибудь учудит».