– Поговорить хочу, – сказал он, когда я вопросительно посмотрел на него.
– Давай поговорим, только тихо, будить малышню не будем.
Позади меня, обнявшись, лежали Димка, Ольга, Аня, Валя и Лука, плюс лайки и Шарик, остальные устроились на повозке деда, включая сонно клюющую носом Марину.
– Вчера военные за тобой приезжали… Мы из-за этого убегаем?
– Скажем так, я хапнул больше, чем мне давали, причем, по моему мнению, хапнул серьезно. Платой за отлов немцев было все вооружение снайпера, одежда и имущество. Про пулеметчика уговора не было. Не то чтобы мне указали на это, но как-то нехорошо посмотрели.
– Может, отдать нужно было?
– А зачем? Мы когда плату оговаривали, я наблюдал за майором, не отдал бы он мне ничего, забрал бы все, сказал бы, что военная необходимость. Ну СВТ, да, винтовка армейская, отличная, не знаю, за что ее ругают, а вот пулемет им ни к чему. Согласно внутренним распоряжениям по РККА, советским войскам не то чтобы запрещается, а скорее не рекомендуется использовать трофейное оружие. Если им пользуешься, то все, оно значит лучше, ты предатель и следует трибунал с расстрелом. Это я, конечно, сгущаю краски, но политруки и особисты внимательно следят, не схватит ли кто оружие противника. Так что пулемет они бы все равно не использовали, отправили бы его куда-нибудь на склад. Так зачем им, когда он у меня так же будет в порядке? Да и не смогут они у немцев боеприпасы для него получать, расстреляют их, а пулемет в кусты забросят. Пользуются советскими пулеметами, вот пусть и дальше с ними воюют. Так что гнилой тот майор, я его натуру сразу понял, связываться не хочу. Поэтому мы и не поехали по главной дороге, а вот по таким малоезженым тропкам покидаем этот район.
– Все понятно, возражать не буду, но ответь мне на такой вопрос. Зачем тебе столько оружия?
– Да мне ничего, кроме пары пистолетов и обеих снайперских винтовок, и не нужно, да и то больше для коллекции. А насчет остального оружия планы есть и планы большие. Сейчас для меня это оружие, а вот когда приедем в Москву, это будет доказательством. Потом поймешь, для чего. Я мемуары хочу написать. Чуть позже, когда взрослее будем. Как вот мы ехали по этой дороге, что видели, чему свидетелями были.
– Я помню, что ты что-то в журнал записывал.
– Память такая штука, многое стирается, вот и веду дневник нашего путешествия, чтобы освежить память, если потребуется.
– Ясно. А с немцами как? Что-то больно легко у тебя все получилось. Раз и нашел.
– Честно говоря, сам поражаюсь. Ситуация, как в истории, пришел – увидел – победил. Нет, я думал, что смогу выполнить просьбу военных, но там пятьдесят на пятьдесят. Немцы по лесу ходить умеют, я это еще у дороги это заметил, когда они машину брали, но тут реально повезло. Если бы не дождь что четыре дня назад в этих местах прошел, он нас не коснулся, влажная почва и то, что снайпер нес груз, следы глубокие, я бы до наступления темноты их не нашел. Так что то, что я говорил командирам там на пляже, в большинстве было блефом, бравадой, я играл, если честно, такого рубаху-парня, которому море по колено. Тогда я не был уверен в результате. Главное, патроны было заработать за дело. А так думал, вернусь ночью ни с чем, скажу, что немцы ушли к реке, там следы теряются, вверх по течению ушли или вниз. Мол, извините, времени ими заниматься у меня нет. Ну а патроны, сказал бы, утопил в реке. Придумал бы чего-нибудь. А тут даже сам поражаюсь, все так сложилось, на следы немцев даже дважды наткнулся, а потом этих двух нашел. Жаль, пристрелить их не получилось, но сдал я их майору, все же шепнул ему, кто они, чтобы шлепнули их потом.
– Не немцы?
– Немцы бы мне так просто не сдались, что-нибудь да попробовали сделать. А эти… В группе вообще три немца оказалось, командир, радист и еще один солдат, остальные добровольцы разных стран. Например, тот громила-пулеметчик, чьи тебе ботинки подошли, это француз, какой-то там провинции, из-за которой немцы с французами на штыках. Я не уточнял. А второй вообще поляк. Так что запугать их было хоть и трудно, но я смог подобрать нужные слова. Ну а дальше ты знаешь, имущество их у нас, сами они переданы майору.
– А откуда они наш язык знают?
– Поляк переводчиком работал в отеле в Варшаве, француз имел русскую горничную, из любопытства изучил язык, у него вроде как способности к этому были. Шесть языков знает. Но я не проверял.
– Нет, все-таки насчет оружия. Мы пока ехали к пляжу, этот майор все жаловался на то, что в его полку очень мало оружия, чуть ли не по крупицам собирают с разных складов. Думаю, это плохо лишать воинов оружия.
– Вот кто все склады с мобилизационным вооружением у границы разместил, отчего немцы их целехонькими захватили, вот тот и пусть им оружие добывает и отвечает за это, – спокойно сказал я, но с металлическими нотками в голосе. – Немцы к Москве рвутся, думаю, дойдут, и я не хочу оказаться перед ними с голой жопой. Там будет наш дом, и у меня должно быть, чем его защищать, а я буду это делать и не отступлю. Вас, может, отошлю, а сам останусь. Именно поэтому мне и нужно это оружие. Я ведь специально трофейное отбирал, которое в нашей армии не используется и если используется, то недолго, пока боезапас не закончится.
Дед завздыхал, а я задумался. Пока мы шли, я искал любую возможность узнать, как идет эта история. Так вот, я не заметил каких-либо изменений, все как и в моем мире. Конечно, я не знал точных дат, когда был отдан тот или иной город, когда это объявляли по радио, удалось трижды прослушать такие сообщения на улицах деревень и одного городка. Изменений не было, это меня тревожило и злило, а раз так, значит, и битва под Москвой будет. Естественно, меня добровольцем в ополчение не возьмут, возраст не тот, но попартизанить я смогу, вот к этому и готовился. Так что оружие мне реально было нужно. Нашим ничего не дадут пяток единиц, что у меня есть, так что особо я не переживал, что якобы ограбил бойцов, тем более у них я как раз ничего не брал, ну кроме патронов, но ими их и так снабжают, а у меня подобного снабжения нет. Вот и приходится придумывать разные способы законно пополнить боезапас, как я это сделал с автоматом. Совесть меня не мучила. Разве что я все чаще стал думать о том, что зря не попробовал пробиться к Сталину и не рассказать о будущем. Понимаю, что идея бредовая, ну кто меня бы слушать стал? Тем более особо ничего рассказать я бы не смог, кроме начала войны, не ученый и историк, а обычный бизнесмен, который умел жить и давал жить другим. Качества, скажем, не те, чтобы меня встретили с распростертыми объятиями. Да и свобода мне реально была дороже. Спасти тех, что пострадал, погиб или пропал за первые месяцы войны, да и вообще за эту войну? Я думал об этом, еще когда лежал раненый на печи у деда, очень долго думал. Не посчитайте меня трусом, но я тогда реально испугался. А если я все не исправлю, а история изменится и станет еще хуже? Эту версию я знаю, и как раз она, несмотря на потери, была самой приемлемой, именно поэтому и с отправкой писем тянул до последнего, чтобы минимизировать потери в первый год войны. Ведь как, я хоть и не историк, но все же разнообразно развитая личность и мне было известно, что в начале сорок первого года англичане чуть ли не заключили мир с немцами, там какая-то мелочь помешала. А тут хватило бы толчка от меня, как англичане вошли бы в ОСИ и было бы совместное нападение, а вот этого наши бы не выдержали, точно не выдержали. Этого и боялся, долго думал и гадал, что выбрать. Вот и решил отдать выбор на волю случая. Взял монетку, сделал свой выбор и подбросил. Выпала та сторона, где информацию подавать можно, но дозированно и очень осторожно. Вот такая история. А сейчас уже сомневаться начал, что монета упала нужной стороной.
– Да-а, вот оно как все повернулось, – вздохнул я.
Дед косо посмотрел на меня и тоже вздохнул. Так и ехали вместе дальше по тихому лесу. Хотя нет, уже не тихому, вдали явно загрохотали бомбы. Что-то бомбят. Достав карту, я провел пальцем по линии и задумался.
