— Ладно, Chico, попробуем. Насчет денег для милисианос…
Вася поднял ладонь:
— Пока обходимся. Есть источники.
— Ну так потребуется больше, если вы развернетесь на несколько стран.
— Все так, Фидель. И на этот счет есть у меня одна идейка. Как звали того парня, что сфотал Че на митинге?
— После взрыва «Кубра»?
— Да, с патлами и в берете.
— Альберто, мой личный фотограф.
— Права на фото принадлежат ему?
— Хочешь забрать их? Это слишком по-буржуазному, Chico!
— Почему же. Использование в социальных и революционных проектах — бесплатно, а кто собирается выпускать майки или значки на продажу — пусть отчисляют.
Фидель заржал:
— Да кто их будет покупать!
— Даже не сомневайся, — прихлопнул его по руке Вася, — я раскручу это дело.
— Ну смотри, Chico, я поговорю с Альберто. Еще просьбы есть?
И Вася, страдавший в рубашках-галстуках-костюмах попросил цивильной одежды. Самой простецкой — джинсы, куртка, мокасины. И получил от Фиделя аксессуары к костюму — часы «ролекс» и ручку «паркер».
— Бери-бери, советские чинуши оценят. А насчет одежды сделаем.
Перед самой отправкой Васю постигло дичайшее разочарование — он надеялся, что полетит через Париж, но нет, Аэрофлот уже запустил полеты на ИЛ-62 с промежуточной остановкой в Рабате. Это настолько выбило касика из колеи, что он буквально закапризничал и наотрез отказался лететь в костюме. Отправить в обычной одежде практически официального представителя Континентальной Революции никто не рискнул, но в голову Пинейро пришла спасительная идея.
И к трапу с шиком подвезли молодого парня в оливково-зеленой униформе с черно-красными ромбами команданте на плечах и рукой на перевязи.
Его передали на попечение экипажу, стюардесса довела до мягкого кресла, куда Вася плюхнулся и наконец-то выдохнул. Слева, от окна на него с любопытством посмотрели соседи — советские морские офицеры, капитан первого ранга и лейтенант.
Пока готовились ко взлету, Вася с ностальгией осматривал этот действительно новый самолет и те привычные в будущем мелочи, которых ему не хватало раньше — вентиляцию, кнопку вызова бортпроводника, местное освещение.
Мимо пару раз, проверяя наличие пассажиров, прошли улыбчивые девушки в голубой униформе, закончили все формальности и самолет вырулил на старт.
— Вы учиться или деловая поездка? — спросил лейтенант на неожиданно хорошем испанском.
— Скорее, деловая, — улыбнулся Вася. — Меня зовут Карлос Уанка, но обычно называют Уасья.
— Уасья? Это почти Вася! — расцвел каперанг после того, как ему перевели знакомство. — Вы кубинец?
— Ммм… Перуанец.
— Перу? — удивился лейтенант. — Хм… Команданте… Рука на перевязи… А вы, часом, не из тех перуанцев, кто воевал с Че Геварой в Боливии?
— А вы, часом, не из Аквариума? — вернул пас касик.
Все трое засмеялись.
— Смотри-ка, — шепнул лейтенанту каперанг. — Даже клички знает!
И тут же предложил, через переводчика:
— Ну что, по коньячку за знакомство?
До коньяка дело дошло позже, после взлета, когда стюардессы развозили напитки. На испанском с вкраплениями русских и английских слов трое обсуждали агрессивную политику империалистических стран и маоистского Китая, прославляя миролюбие Советского Союза. Вася аккуратно навел на «теорию домино» и дальнейших подвижек в Азии, но тут каперанг высказал свое «фе» Джону Фостеру Даллесу:
— Да чушь эта теория! Никакого домино не будет, если не созрели предпосылки!
— Неужели? — решился на маленький вброс Вася. — Ну давайте проведем мысленный эксперимент. Предположим, Советский Союз затеет крупные военно-морские учения в Северной Атлантике. Каковы, по вашему мнению, будут ответные действия Великобритании?
— Очевидно, они выдвинут в район учений одну или обе авианосные группы, смотря по наличию.
— А если британские авианосцы будут сильно и надолго заняты, что сделают аргентинские военные, которые спят и видят свой флаг над Мальвинским архипелагом?
— Высадятся! — выдохнули оба офицера.
— Вот вам и домино в чистом виде, — резюмировал Вася.
Стратегические разговоры закончились после промежуточной посадки в Рабате, когда Васю буквально похитили стюардессы (не иначе, лейтенант, когда ходил в туалет, сболтнул про сподвижника Гевары).
А как выглядит Че, а где он, а что у вас с рукой…
— Ерунда, бандитская пуля, — ляпнул Вася, вызвав ахи и вздохи. — Да нет, в ухе ковырял и вывернул.
Юля, самая молодая, прыснула, остальные через несколько секунд последовали ее примеру.
— Девочки, а откуда вы так хорошо испанский знаете?
— А у нас почти все выпускницы иняза.
— Иняз? И в стюардессы? Как это? — Вася не так представлял себе карьеру выпускниц института имени Мориса Тореза.
— Да повезло, наверное, — ответила Юля. — Зарплата хорошая, возможность мир посмотреть… Ой, нам пора еду раздавать!
Накормили Васю со спутниками по первому классу — цыплята-табака, лосось, красная икра, подлили товарищам офицерам коньячку…
Когда спутники после еды и алкоголя сыто задремали, в проходе у кресла остановилась Юля.
— Товарищ Уасья, у меня к вам просьба…
— Чем могу.
— У нас в Инязе есть интерклуб, я была председателем. Вы не могли бы прийти, рассказать о Боливии, Перу, Че? Это в центре, на Остоженке, я вам адрес и телефон напишу!
— Обещать не буду, но постараюсь.
Стукнули колеса о бетон Шереметьево, лайнер подрулил к шайбе аэропорта, в овальных иллюминаторах Вася увидел, как к трапу подкатывает черная «Волга» и всем нутром почуял, как вступает на офигительно тонкий лед.
«Интересно, а они могут меня арестовать?»
Умытая весенним дождиком Москва вызывала странное дежа-вю: где трехъярусная развязка с МКАДом? Где собственно МКАД — что, вот эти две полосочки в каждую сторону? Где торговые центры и высотные дома? Где реклама? Где, в конце концов, все шлагбаумы и все, мать их, заборы? Почему так голо выглядят кварталы хрущевок, где большие деревья?
На Соколе машина свернула направо, за окнами потянулась улица новых панелек, с изредка торчащими между ними, как гнилые зубы, старыми двухэтажками и даже избушками. Еще поворот направо — и Вася окончательно потерялся в неопознаваемых далях. Понимание где он находится забрезжило лишь после того, как «Волга» проскочила арочный железобетонный мост над протокой и после стоящих на кругу троллейбусов запетляла между совершенно дачного вида домиков.
— Bosque de plata, — не очень понятно снизошел до объяснений сопровождающий.
Лес из серебра? Касику потребовалось несколько секунд, чтобы сообразить — Серебряный Бор!
Машина въехала в заранее открытые ворота и встала у крыльца, мокрого от недавнего дождя. Вася сделал несколько дыхательных упражнений для спокойствия, а на звук мотора из двери вышел товарищ Кузнецов.
— Значит, МИД? — спросил Вася на английском вместо приветствия.
— МИД и ничто иное, — улыбнулся в ответ хозяин и слегка посторонился. — Проходите.
Бревенчатый дом, несмотря на водяное отопление, пах старым деревом и сыростью. По фарфоровым изоляторам на стенах вились провода в порыжевшей тканевой оплетке, уютно поскрипывали половицы, покрытые вытертыми ковровыми дорожками, но впечатление начисто портила слишком казенная обстановка, убивая уют старой дачи. Нахлынувшая было ностальгия мгновенно улетучилась при виде оловянных бирок с инвентарными номерами, прибитых к ножкам мебели.
Кузнецов уселся в рабочее кресло с кожаной обивкой, показал Васе на такое же и подвинул в сторону настольную лампу тяжелой меди с зеленым стеклянным абажуром.
— Для начала, товарищ Амару, будьте добры не выходить в город в таком виде.
Зеленая форма с курткой под брезентовым ремнем, высокими ботинками на шнуровке и кепи со звездочком смотрелась для все еще серой Москвы экзотически, но начинать разговор с подчинения требованиям — не лучшая тактика. Вася внутренне собрался, сейчас главное не назвать визави «Борисом Семеновичем» — после одного из визитов на Касигуачу он вспомнил, что видел «Кузнецова» на фотографии в дедовском архиве. Большой начальник, солидный мужчина в возрасте лет на десять постарше, чем сегодня, стоял в окружении молодых еще сотрудников ПГУ. Когда-то он направлял деда, а теперь отчитывал внука.
