Отправила Костю в мужской туалет, чтобы он не создавал в кафе эффект кровавой бойни, заливая пол кровью, а сама сбегала на кухню за пакетом замороженных овощей и полотенцем.

— Больно? — осторожно приложила к лицу импровизированный компресс. Честно говоря, побаивалась, что Костя обрушится на меня с бурей обвинений в неуклюжести.

— Прохладно, — гнусавым голосом проговорил и заставил меня улыбнуться.

— Больной шутит — значит, пошел на поправку, — кольнула его замечанием. Костя отложил полотенце в сторону, и я внимательно осматривала его лицо, а по завершении серьезно постановила: — Нет, они меня убьют. — Костя вопросительно вскинул брови. — Твои поклонницы, — пояснила. — За то, что искалечила их кумира. Но ты сам виноват, — начала защищаться, — нечего подкрадываться.

Но изобразить свирепость не получилось — Костя смешил меня забавными гримасами, проверяя так целостность носа.

— А я и забыл, что имею дело с дикой кошкой, готовой расцарапать лицо любому чужаку.

Это, конечно, не было прямым обвинением, так небольшой укол: девушки не ведут себя так грубо. Особенно с парнями.

— Царапаться не обязательно, — хотя во мне было что-то от дикарки. — Я знаю приемы самообороны, и если что, могу хорошенько навалять тебе, — неосознанно еще больше очерняла свой образ в его глазах.

— Откуда такие познания? — не поддавался на провокации. — Или это издержки жизни одинокой девушки в большом городе?

— Мой отец научил меня, он был полицейским, — призналась, чем, наверное, окончательно напугала парня. — Так что в моем арсенале есть несколько убийственных приемов.

Я думала, Костя теперь точно сбежит, но один уголок губ приподнялся в игривой ухмылке:

— Так ты опасная.

Кто бы мог подумать, что эта фраза (а может улыбка) зацепит меня и заставит радоваться, что этот самонадеянный музыкант сейчас здесь.

— Почаще напоминай себе об этом, — не отступала от образа строптивой дикарки.

Пиццерия была пуста, и Дэн вот-вот должен был закрыться, но все же нашелся посетитель, которому приспичило справить нужду. Мужчина вошел в туалет и, застав развернувшуюся в помещении сцену, замялся.

— Девушка, это мужской туалет, — попытался приструнить меня незваный гость, хотя сам прекрасно знал, что заведение не работает, и зашел он в кафе лишь для того, чтобы воспользоваться туалетом.

— Я заметила, — порой наглости мне было не занимать, особенно когда дело касалось несправедливости. — А вы, смотрю, не заметили, что заведение закрыто.

— На двери нет вывески, — вызывающе отметил наглец.

Ладно. Если нахал настаивал на своем, то я тоже не собиралась отступать.

— Тогда не буду вам мешать, — и не сдвинулась с места, продолжая, как ни в чем не бывало, заниматься Костиным носом. Тот молча наблюдал за мной с озорным блеском в глазах, иногда поглядывая на моего оппонента.

— Мне будет удобней, если вы выйдите, — незнакомец продолжал строить из себя чопорного английского сэра.

Я передала компресс в руки музыканта и повернулась лицом к мужчине.

— У тебя, наверное, серьезные проблемы в личной жизни, приятель, если ты не можешь со спущенными штанами находиться в одной комнате с женщиной.

От моего едкого замечания Костя прыснул, а страждущий побагровел и, брякнув что-то нечленораздельное, но явно неприличное, вышел, оскорбленно хлопнув дверью.

— Тебе не нужны приемы самообороны, чтобы отправлять людей в нокаут, — прокомментировал всю ситуацию Костя.

Вот, он снова надо мной смеется. Или у меня уже паранойя? Если так и дальше будет продолжаться, у меня скоро разовьется куча комплексов.

— Почему мне кажется, — посмотрела на него, нахмурившись, — что я для тебя что-то вроде диковиной зверюшки?

— Я не смеюсь, — и при этом широко улыбался, — а умиляюсь.

— Чему? — спросила с опаской. Боялась, ответ мне не понравится.

— Твоей непосредственности.

— Что в лоб, что полбу, — произнесла присказку, что часто повторяла моя бабушка. Все равно, что назвал меня не дурой, а дурочкой. Чуть смягчил правду, но смысл от этого не поменялся.

Еще раз осмотрела раскрасневшийся нос, чуть прикоснувшись пальцем, и Костя зашипел от боли.

— Может быть, отменим так называемые «деловые переговоры», и поедим в больницу? Кажется, дело серьезней, чем ты думаешь.

— Ерунда, — он открыл дверь и жестом предложил мне выйти. — Ни за что не откажусь от нашего свидания.

— Это не свидание, — поправила, не сомневаюсь, намеренную оговорку.

Костя промолчал, видимо, чтобы я окончательно не передумала, и продолжал удерживать для меня открытую дверь. Я раздумывала, стоит идти у него на поводу или прислушаться к голосу разума и отправить Костю в травмпункт. Его нос начал чуть отекать. Это была уже вторая оплеуха от меня. Не слишком ли много за столь короткий срок? И откуда у меня эта манера распускать руки? В этот раз все хотя бы вышло случайно, а вот вина за первый инцидент целиком и полностью была моей. Пресловутая совесть нашептывала извиниться, ведь я так этого и не сделала.

— Прости, что тогда дала тебе пощечину, и за сегодняшнее недоразумение. Клянусь, я не чокнутая.

Костя, как и ожидалось, не воспринял мои слова всерьез.

— Все чокнутые именно так и говорят, — прятал улыбку.

Честно признаться, меня это обидело. Я к нему со всей душой, а он продолжал забавляться.

— Ой, иди ты! Забудь, я не сожалею!

Прошла мимо него, зло хлопнув дверью, в тайне надеясь, что та припечатает его вечно улыбающееся лицо. Но вместо стона боли услышала смех и колкую фразу:

— Все больше и больше смахиваешь на чокнутую.

***

Костя привез меня в самый известный и дорогой ресторан города. Я сильно удивилась, как меня при моем внешнем виде (обычной студентки) пустили внутрь. Видимо, музыкант постарался. Насколько я поняла, он был здесь частым гостем: управляющий и официанты приветствовали его, обращаясь по имени. Парень чувствовал и вел себя свободно, я же — как на выставке. Мне почему-то казалось, что все так и оглядываются на меня из-за своих столиков с праведным негодованием.

Только я свыклась с тем, что выглядела в этом месте, словно белая ворона, как принесли меню, отделанное кожей, и я была готова заблеять, лишь бы больше не быть этой пресловутой птицей. Названия блюд не только ни о чем мне не говорили, но и не вызывали аппетит. Как есть блюдо, произнеся одно название которого можно сломать язык?

Костя долго с улыбкой, начинавшей раздражать, наблюдал за мной.

— В чем дело? — мое недовольство только больше набирало обороты. — Почему ты так на меня смотришь?

— У тебя забавное выражение лица. Будто смотришь не на изображение еды, а чего-то отвратительного и совсем не съестного. Что не так?

— Нет, ничего, — покачала я головой и уставилась в несчастное «неаппетитное» меню.

— Честно?

— Конечно, нет, — не выдержала я. — Понимаю, ты хотел похвалиться своим достатком и возможностями, но даже не подумал, что ставишь меня в неловкое положение, заставляя чувствовать себя не в своей тарелке, и выбирать блюда, тыкая пальцем наугад, потому что разобраться в этом нормальный человек не способен.

Я думала его пристыдить, а он только шире улыбнулся.

— Давай я тебе помогу разобраться, — потянулся он за меню. — Что ты хочешь?

— Картошку фри, овощной салат и что-нибудь попить, например, сок, — не задумываясь, озвучила свои мечтания, назвав стандартный ужин в самом обычном недорогом кафе. Нелепо надеяться, что здесь меня так накормят.

Костя зачем-то позвал официанта и повторил ему мой заказ.

— А у них есть такое в меню? — засомневалась я, когда тот ушел.

— Нет, — уверенно ответил, и еще более самонадеянно добавил, — но теперь будет.

В очередной раз решил блеснуть.

Я со всем осуждением, на которое была способна, бросила ему:

— Позер.

Все мои колкости Костю ничуть не трогали.

— А ты само очарование.

— Лицемерие — часть твоей профессии? — начала строгий допрос, пытаясь понять, притворяется он или на самом деле такой, каким кажется — добрый и милый.