– Пошёл, – прозвучал тихий голос из динамика портативной рации, что стояла между передними сиденьями "Жигулей" старой модели с мигалкой на крыше.

Он сидел за баранкой в полицейской форме с погонами капитана, в тёмных очках. А рядом с ним находилась молодая девушка с большими выпуклыми глазами.

Она тоже была одета в полицейскую форму, в плаще и с пилоткой на голове.

Девушка села в машину две минуты назад.

Он молчал и смотрел вперёд.

Да и говорил он с трудом. И не потому что в последние сутки перед выходом из психиатрической больницы медбрат Изотоп ввёл ему в вену большую дозу лекарства. А потому что Игорю кололи это лекарство в течении полутора лет. И держали за решёткой в отдельной палате, как преступника, каковым он и был. Но ещё до суда эксперты признали Игоря душевнобольным.

Уже находясь под следствием в СИЗО, ночью в сонном забытьи он был тяжело ранен "зеком".

Игорь успел, обливаясь кровью, добежать до двери и ударить в неё кулаками.

Пост контролёра был рядом с камерой, и охранник спас Игоря от смерти.

Ножевая рана была тяжёлой. И его отправили в хирургический центр города.

Однако и там повторилась попытка покушения на его жизнь.

Он всё почувствовал заранее и уполз поздно вечером в коридор, боясь потерять сознание. Видел приход киллера. Охранника Игоря на месте не было.

Вот тогда он сошёл с ума. А суммашедший давать показания на суде не имел права.

От того лекарства, которое впрыскивали ему в кровь два – три раза в сутки, Игорь вскоре стал идиотом.

Медбрат Изотоп передавал его сантарам, и те почти на руках волокли Игоря в его палату, швыряли как тряпку на железную койку вниз лицом, чтобы он в забытье не захлебнулся бы слюной. А будучи в хорошем состоянии, санитары садили его, прислонив спиной к стене. И он сидел с отвисшей вниз челюстью.

Из открытого рта стекала ему на грудь тягучая слюна.

Он ничего не видел и не слышал. Он ощущал только боль в груди, куда его ударил ночью "зек", и боль в голове. В глубине мозга. Она была, как заноза. И он, спустя много дней, когда стал привыкать к лекарству, к его шоковому действию, хотел найти на голове забитую в неё занозу. Но не мог поднять вверх руки.

Игорь не понимал: какое вокруг него время суток – день или ночь. А так же понятия не имел, когда он спал.

Он часто видел одно и тоже.

И, широко раскрыв глаза, всматривался. Он всматривался в самого себя, быстро идущего по ярко освещённому коридору, зная, что он – идущий – сейчас свернёт направо. И там за поворотом коридора находилась стальная дверь с кодовым замком.

Игорь заглядывал за этот поворот за секунду до того, как он сам стремительно входил в него, на ходу натягивая на пальцы тонкие резиновые перчатки.

Он знал сложный номер кода на замке стальной двери. Быстро подойдя к ней, он протянул вперёд руки, пробежался пальцами по клавишам на панели замка. услышал в тишине коридора звук уходивших из пазов дверного проёма толстых запоров.

Когда звук затих, Игорь потянул на себя дверь за круглую рукоятку.

Дверь стала медленно открываться.

Он скользнул за неё и щёлкнул сбоку на стене выключателем.

Перед ним была широкая длинная комната. По обеим её сторонам стояли мешки и огромные сумки. На металлических полках в ячейках плотными рядами лежали пачки денег.

Игорь подскочил к мешкам. Но в этот момент впереди что-то хлопнуло, словно кто-то быстро открыл и закрыл дверь.

Он, уже хватая мешки руками, вгляделся вперёд и увидел летевший по воздуху предмет.

Он летел вдоль комнаты, вначале медленно. И не на Игоря, а в сторону от него. И был едва уловим для взгляда. Он был похож на тонкую полосу, летевшую вертикально по воздуху. Вибрировал и изгибался. Но вот он увеличил скорость. А его конец, поднявшись вверх. затянулся, превратившись в петлю.

И эта петля круто свернула с прямой линии, по которой летела. И двинулась к Игорю. Он попятился к выходу, вынимая из кармана куртки нож, чтобы перерезать её.

Петля была напротив него, когда он ударил по ней ножом. Но затем увидел её сбоку от себя в горизонтальном положении, летевшей ему на шею. Она сильным рывком сдавила его горло. Он начал задыхаться. Захрипел. И, хрипя, задыхаясь, видел себя в той комнате в кольце удавки.

Когда видения прекратились, Игорь не пытался вспомнить, что произошло до того, как он попал в психиатрическую больницу.

– Я ничего не помню, – отвечал он на вопросы врача – психиатра.

Отвечал медленно, не смыкая губ. И его слова звучали, как сплошной хрип.

Игорь всё помнил и боялся, что врач мог спросить его о том, что он делал перед тем, как попал за решётку в СИЗО. Но врачи видел перед собой больного человека. А сумасшедших не допрашивают.

Когда Изотоп помогал ему одеваться в подвале, где висели на стенах, на крючьях мешки с одеждой больных, он впервые за полтора года увидел своё лицо.

Его брили санитары один раз в неделю и зеркало не приносили. Они и в этот последний день его пребывания в больнице не принесли зеркало, но побрили старыми тупыми безопасными бритвами, более тщательно, чем раньше.

Игорь видел в зеркало своё лицо, которое пополнело, порозовело, стало одутловатым и бессмысленным.

Такие лица он видел однажды в детстве – у парней, которые копали могилы за стакан водки, и жили недалеко, в интернате для умственно отсталых.

Изотоп, посмеиваясь, протянул ему его паспорт и лист бумаги.

– А это храни. С этой штукой копы не заберут тебя за решётку. Ты теперь законный дурак, на всю жизнь. Иные за большие деньги такую ксиву добывают. А тебе досталась даром.

Он проводил Игоря до ворот больницы, которая находилась в пригороде. Напротив неё, по другую сторону широкой дороги, была автобусная остановка.

Там прогуливался рослый парень с улыбчивым лицом. Сбоку от остановки стояла "иномарка". В ней на заднем сиденье кто – то сидел.

– Игорь, ты узнаёшь меня? – спросил его парень, направляясь к нему.

– Нет, – ответил Игорь, зная точно, что этого парня он видел в первый раз.

– Я – Коля, а там нас ждёт Миша.

Он добродушно улыбаясь, настороженно всмотрелся в лицо Игоря.

– Не помню. Тут дали что – то.

Он протянул Коле свою справку. Тот прочитал машинописный текст и хохотнул.

– Ну, куда ты с ней пойдёшь? А мы не забыли тебя. Поехали.

И он вновь настороженно скользнул взглядом по лицу, по глазам Игоря. Но они ничего не выражали, потому что за полтора года он никогда ни о чём не думал. А то гапряжение, которое у него появилось при виде Коли, не могло отразиться на его лице.

Он сел на переднее сиденье, пожал руку Мише, уверенный, что Миша и должен был набросить ему на шею удавку, если был такой приказ.

– Игорь, – весело обратился к нему Коля, выводя машину с магистрали, идущей в город, на просёлочную дорогу, – а наших ты помншь?

– Нет. Я даже не знаю, почему меня держали в психушке.

– Головой ударился., – сказал Миша.

Игорь мог выскочить из машины или перевернуть её, дёрнув баранку круто в сторону, а потом – свернуть шею Коле и Мише. Но этим он только отсрочил бы на день – два свою смерть.

Извилистая просёлочная асфальтированная дорога тянулась в противоположную от города сторону. По обеим сторонам от неё изредка появлялись скопления дачных домиков.

Для Игоря время остановилось. Он ждал, когда Миша мог набросить ему на шею удавку. Такую же, какую он видел много раз во сне, в психушке. Игорь ждал и внешне спокойно смотрел на дорогу.

Впереди появился очередной дачный массив.

Коля повернул машину к первому дому. Ворота открылись, и машина вьехала во двор, где стояли две "иномарки" и прогуливались четверо здоровенных парней в спортивных штанах и в куртках.