Кира, сделав роковой шаг за черту, словно забралась в огромный аквариум, полный акул и скатов. То, что она жива, — это просто вопрос времени. Её уже наверняка почувствовали, и сейчас сюда спешат те, кто мечтает урвать хотя бы кусочек. Это как акула, способная учуять каплю крови на расстоянии в несколько миль.
Даже если Кира сейчас чудом сможет вернуться, это не спасёт её: она показала себя, дала возможность запомнить свой аромат, свой вкус, свой облик. И теперь её всё равно найдут, рано или поздно, но это обязательно произойдёт. Откуда я это знаю? Наверное, начинает потихоньку проявляться память Ловчего, который знает об этих тварях гораздо больше меня. И мне нужно будет принять эти знания, осознать, пропустить их через себя, так как что-то подсказывает мне: наши судьбы тесно и окончательно переплелись. Мир Изнанки, уж не знаю, как и когда, но нашёл лазейку в наш мир, и теперь ни за что не откажется от такого лакомого кусочка. А может, так оно всегда и было, просто мы не пересекались? Ведь существует Стылая Топь с её странными — не сказать «страшными» — обитателями. Мы, правда, видели всего одного, но и этого хватило.
И между этими мирами — я, журналист Костик Храмцов, Ловчий Коста.
От не слишком уместных размышлений, которые, впрочем, заняли не очень много времени, меня оторвал громкий крик. Я сбросил совершенно не нужную сейчас задумчивость и увидел, как из «окна» за спиной Киры начинает подниматься нечто.
Больше всего оно напоминало сложенный старый зонтик отвратительного серо-зелёного цвета: такие же вертикальные складки, расположенные вдоль основания. Они слегка шевелились не то от ветра, не то сами по себе, и по ним стекала болотная жижа.
— Что это, мать вашу? — прохрипел Фишер, во все глаза глядя на медленно покачивающийся на ветру трёхметровый «зонтик».
Ему никто не ответил, так как все таращились на невиданное существо, которое, казалось, прислушивалось к окружающему миру. Ну, или принюхивалось… И ни у кого даже сомнения не возникло в том, что оно живое и мыслящее.
Катрин сжала мою ладонь ледяными пальцами и исподлобья смотрела на монстра и на Киру, за спиной которой он раскачивался.
— Панталис, иначе — Болотный Хозяин, — неожиданно для самого себя прошептал я, — от него нет спасения простому смертному. Не нужно было переступать черту, не нужно было тревожить воду.
Катрин посмотрела на меня, и в её глазах вспыхнула искра понимания, тут же, впрочем, погасшая. Она отвернулась и теперь смотрела на Киру, прижав к губам свободную ладонь, и, казалось, что-то шептала. А может, молилась — я просто не знаю.
Тем временем Кира пыталась перейти черту, которую с лёгкостью преодолела несколько минут назад. Теперь же её словно что-то отталкивало, не пускало на эту сторону. На лице нашей неунывающей блондинки сначала появилось выражение искреннего, почти детского удивления, которое достаточно быстро сменилось гримаской испуга, а потом исказилось от настоящего ужаса. Она билась в невидимую стену и никак не могла сделать тот самый последний шаг, отделяющий её от простого привычного мира.
Диана хотела было кинуться ей на помощь, но Антон перехватил её, не пуская, и заорал:
— Ты совсем ненормальная, куда ты лезешь⁈ Помочь ты всё равно не сможешь, только сама пропадёшь!
— Предлагаешь просто стоять и смотреть⁈ — рот Дианы некрасиво перекосился, на щеках горели красные пятна, тёмные волосы лезли в глаза, и она нервно отбрасывала их в сторону. — Вы же мужики! Ну сделайте же хоть что-нибудь!!
— Что? — каким-то тусклым, мёртвым голосом спросил Фишер, глядя, как Кира в отчаянии пытается кулачками разбить невидимую преграду. — Мы можем только умереть вместе с ней. Хочешь? Иди…
Диана ничего не ответила, вырвалась и, подбежав к черте, рухнула на колени, глядя на мечущуюся с той стороны Киру. Было очень странно видеть, как человек не может преодолеть совершенно невидимую стену: я почему-то вспомнил мимов, которых видел как-то в Париже. Они тоже прикладывали ладони к «стене», создавая у зрителей впечатление невидимой преграды. Но тогда это было забавно и интересно, а сейчас… Сейчас это было страшно.
Тем временем Панталис, видимо, принял какое-то решение, так как складки зашевелились активнее, и от них в сторону Киры потянулись тонкие серо-зелёные нити. Они касались её и словно впитывались под кожу, не нанося никакого видимого вреда. Более того, казалось, она даже не замечает этого.
— Ей хотя бы не больно, — прошептала Катрин, по-прежнему стискивая мою ладонь изо всех сил, — я бы тоже хотела так, без боли… Я очень боль не люблю, боюсь её… И кровь не люблю… Как ты думаешь, мне повезёт?
— Что ты такое говоришь, — я, конечно, хотел бы, чтобы уверенности в моём голосе было больше, но я и так сделал всё, что было в моих силах. Даже улыбку смог из себя выдавить.
Между тем Панталис перестал опутывать Киру своими нитями и, к невероятному удивлению и облегчению всех, так же неспешно опустился в «окно». Вересковые кустики дрогнули и сомкнулись над тем местом, где только что стоял Болотный Хозяин.
И в ту же секунду, как окончательно исчезло чёрное «окно», беззвучно лопнула стена, за которой металась Кира, и девушка буквально вывалилась на дорожку. Фишер бросился к ней и прижал к себе, рыдающая Диана обняла Киру с другой стороны, и невнятно, глотая слова, повторяла:
— Ты жива… мы не знали… и не помочь… а оно не пускает… и верёвки эти…
Кира неуверенно улыбалась и гладила по плечам тискающих её ребят, успокаивая и убеждая, что теперь всё в порядке. Антон хмуро смотрел на эту суету, но подходить к остальным не спешил. Мы же с Катрин молча стояли в стороне, и я чувствовал, что во всём происходящем есть что-то глубоко неправильное. Так в красивой мелодии порой проскальзывает фальшивая нота и портит всё впечатление. Вот и в этом чудесном, невероятном спасении Киры была какая-то едва уловимая фальшь, какая-то игра, нечто неправильное.
— Я так испугалась, это ужас какой-то, — Кира говорила, слегка задыхаясь, всхлипывая, вытирая мокрые глаза рукавом клетчатой рубашки, — когда я не смогла выйти, словно стена выросла, и при этом ничего не видно… Это было ужасно!
И вот тут я почувствовал, как по спине пробежал обжигающе холодный ветерок, а в животе появился и стал неумолимо разрастаться ледяной ком. Ни Фишер, ни Диана, ни смотрящий в сторону хмурый Антон не видели, как Кира на секунду отвернулась от утешающих её друзей, и по красивому лицу скользнула усмешка, полная злого удовлетворения.
Она взглянула прямо мне в глаза, и я заметил, как сквозь привычную серо-голубую радужку проступила тусклая болотная зелень. Сейчас на меня смотрела не Кира, а древнее, сильное и чрезвычайно опасное существо. И оно прекрасно понимало, что я его увидел, смог рассмотреть. Губы девушки искривились в хищной усмешке, ноздри тонкого носа затрепетали, словно у почуявшего добычу хищника. Она медленно облизнула губы, но в этом не было ни грамма эротики. Лишь предвкушение загнавшего жертву зверя.
— Костик, спасибо, что помог успокоить меня и не дал окончательно запаниковать, — хрипловатым от слёз голосом проговорила Кира, тщательно пряча в уголках губ и на дне глаз глумливую ухмылку. — Всем вам огромное спасибо, ребята!
— Кира, тебе правда было не больно? — спросила Диана, отходя от подруги и тоже вытирая заплаканное лицо.
— Когда? — тонкие брови Киры удивлённо приподнялись.
— Ну… когда это… когда оно в тебя какими-то нитками запулило, — с трудом подбирая слова и невольно оглядываясь, проговорила Ди.
— Не понимаю, о чём ты говоришь, — равнодушно пожала плечами Кира, — какие нитки? Какое существо?
— Переигрываешь, — очень тихо прошептал я, но по вспыхнувшим болотными огоньками глазам понял, что Кира меня услышала.
— Но мы же все видели! — воскликнула Диана, не понимая, почему остальные молчат, не подтверждая её слова. — Фишер, что ты молчишь, ты же видел!
Фишер нахмурился и снова обнял Киру, которая незаметно подмигнула мне и охотно прижалась к парню.
