Дверь скрипнула и поддалась — не похоже, чтобы этим помещением не пользовались. Кан зашёл внутрь… да так и замер, глядя, как пробивающиеся через решётку лучи солнца осветили находку.

— Каков мерзавец…

Он оказался в складе провизии, который мог бы соперничать с некоторыми кладовыми Лояна.

«Мой дорогой отец!

Спешу написать тебе новости о моей службе. Надеюсь, ты будешь гордиться своим сыном. Уверен, ты уже знаешь, что меня назначили временным исполняющим обязанности начальника гарнизона. Мне бы хотелось написать тебе, что это произошло по причине моих невероятных заслуг, но правда такова, что господин Цзыдань, с которым я только успел познакомиться, покинул нас, упав в объятия местного волка. Солдаты были этому, кажется, даже рады, а вот я — не очень. В их крестьянские головы закралась мысль о том, что я буду чинно подписывать бумаги и не вмешиваться в ход работы, которую они, похоже, делают из рук вон плохо. Господин Цзыдань недалеко ушёл от своего состава, и я всё никак не могу вспомнить, из какой глуши появился его род, но, очевидно, счёту там не учили. Сведя все расходы, я обнаружил целую дыру в финансировании, а выйдя за пределы своего нового кабинета, нашёл и её причину: уютную комнату, где начальник гарнизона размышлял о высоком, пил вино и закусывал вяленым мясом, которое отправлялось столицей для солдат. Я верю, что Небо милостиво обойдётся с его душою. Работы предстоит много, но я уверен, что эту крепость можно превратить в гордость Империи, если приложить немного усердия и помнить о твоих советах.

*цзуо-и — уважительный жест; глагол zuòyī означает «поклониться, держа перед собой сложенные ладони».

Глава 13. Бунт

— Ты слышал, что сынок шэнми учудил?

— Не-а.

— Интенданта разжаловал. Ребята говорят, разнос ему устроил, а потом из кабинета пинком выгнал.

— Да за что ж его? Нормальный мужик!

— Кто этих столичных знает? Решил, сопляк, что раз начальства нет, то он здесь сам себе царь. А тихоней-то месяц ходил!

— Да он Сяо боялся.

— Или что волки в дозоре задницу откусят.

— Ну так теперь-то в форте сидит, безопасно. Тьфу! Цзюэ...

Два старых капитана следили за разгрузкой продовольствия. Слухи будоражили форт, заставляя солдат с каждым днём хмуриться больше и больше. Цинь Кан не последовал совету просто подписывать бумаги и начал буквально переворачивать всё с ног на голову.

Капитанам было невдомёк, что мяса в их пайках прибавилось не из-за поварской щедрости, а из-за ругани за дверями кабинета Циня. Он крыл интенданта всем, чем только в голову приходило, а тот и не понимал, за что с ним так, хлопал глазами и лепетал, будто секретная кладовая (о которой он наверняка знал, распоряжаясь дележом провианта) — дело обычное, во всех фортах есть. Ну, подумаешь, они немного переборщили! Так господин Цзыдань надеялся, что отец Циня поможет им не помереть с голоду, шепнёт кому надо в столице, вот и…

Где-то на этих словах двери распахнулись, и интенданта вышвырнули из кабинета с рыком о разжаловании в рядовые: с завтрашнего дня тот отправится чистить конюшни. И только мрачно наблюдавший за ними Сяо собирался заметить, что это решение было поспешным, как Циня и след простыл.

Но лучше бы он сидел на месте. Цинь совал свой длинный нос абсолютно везде, за следующую неделю заглянув в каждое помещение, пытая солдата за солдатом. Он соорудил у себя целую таблицу из деревянных дощечек с фамилиями и обязанностями, прикрепил к стене старый план форта, расчертил углём карту и каждый день что-то на ней дорисовывал. Сяо чувствовал, что это затишье перед бурей, и, Бездна подери, он был прав.

Спустя ещё неделю подозрительных махинаций из кабинета Циня посыпались приказы. Он изменил состав дозорных отрядов, разбив старые, слаженные команды и полностью поменяв время несения службы. Из кухни на конюшню, к интенданту, отправил ещё двух помощников повара — за воровство. Новый интендант не успел счастливо вздохнуть, как Цинь разжаловал его и отправил подметать форт — тоже воровал. В этот же день пришлось огласить приказ, согласно которому каждый, кто будет уличён в присвоении государственной собственности, пойдёт патрулировать рудники на месяц. Должность эта была настолько самоубийственной, что Цзыдань отказался от круглосуточного караула проклятых земель… Но солдаты чуяли: Цинь Кан собирался возродить эту традицию.

И им это совершенно не нравилось.

***

— Господин Цинь, вы специально решили настроить всех против себя?

Сяо застал Кана спящим за столом в окружении деревянных дощечек. Тот поморщился, поднимая голову и думая о том, что ему нужно хотя бы иногда отдыхать. День и ночь смешались, Кан с трудом даже осознавал, чего от него хочет Сяо.

— Вы о чём, Лян?

— О ваших приказах. — Сяо устало потёр лоб. Зачем оно ему надо, этот разговор?

— И что же в них плохого? — Кан откинулся на стуле, мрачно уставившись на свою схему за спиной у Сяо. — Форт разваливается. Солдатам хочется зимовать в руинах?

— Никому не хочется служить в чужих сапогах и оказываться в шахтах за любое нарушение. Я понимаю, что вы хотите сделать, но…

— Понимали бы — не задавали бы вопросов. Бездна меня раздери, Лян, вы вроде умный капитан. Умнее тех, что я наблюдал.

— Не более, чем остальные.

— Неправда. У вас хватает мозгов не спать в дозоре, не играть в сянци и не обменивать еду из форта на байцзю в ближайшей деревне.

— Что?

— Скажите мне, Лян, — Кан поднялся и вздохнул, подходя к дощечкам на стене и срывая одну из них, — скажите, как тот, кто давно служит здесь. Что мне делать с вором? — Деревянная дощечка, на которой было выбито имя одного из чжунвэев, упала на пол, а за ней ещё семь. — Лентяем? — Ещё десять дощечек. — Лжецом? — Ещё пять. — Куда мне деть контрабандистов, — ещё две дощечки, — и просто крыс, что пытаются подставить других перед глазами нового начальства? — Последние три гулко упали на пол. — Что с ними делал Цзыдань? Возглавлял этот парад бездельников?

Сяо молчал, глядя на мусор под ногами. Но врать почему-то не хотелось. Сколько столичной наивности в этом мальчишке…

— Выживал. Позвольте встречный вопрос, господин Цинь. Ваш отец мог бы повлиять на то, чтобы вас сюда не отправили. Так зачем вы здесь?

— Не хотел служить в столице.

— Но в своей голове вы всё ещё там. Казните их. Накажите, как положено в Лояне. И вам ответят, как положено на севере — волки забирают многих, знаете ли.

— Угроза?

— Совет. — Сяо поморщился. — Вы очень молоды, Цинь. Цзыдань был из местных, хоть и цзюэ. Он приспособился. Какое нам дело до столицы, когда ей нет дела до нас? Забирай то, что дают, отдавай столько, сколько не смог спрятать. Держи щит против Линьцана, чтобы не получить стрелу в голову. Мы не воюем здесь. Мы выживаем. С ленью, лжецами, контрабандистами и ворами, иначе всё, что нам останется — только голод и презрение Лояна, да ещё и ворох новых требований. Но с нищих не требуют, а бесполезных не нагружают работой. Не дураки здесь живут, господин Цинь.

— О, это-то я заметил. — Кан мрачно оглядел кабинет. — Зачем зашли, Лян?

— Через неделю Ночное шествие.

— И?

— Надо провести ревизию, забаррикадировать помещения, разработать план, где останутся солдаты. К тому же, господин Цзыдань ежегодно отправлялся в ближайший храм, чтобы попросить помощи у нашего жреца.

— Чушь. Все останутся в форте, на местах.

— Что?.. Господин Цинь!

— Я разберусь.

— Но…

— Я говорю непонятно?

— Как прикажете.

Сяо поклонился и быстро вышел из кабинета. Он не придавал значения слухам о Цине, да только… Может, остальные всё-таки правы. В какой-то момент, глядя на этого усталого юнца, Сяо захотелось предупредить его, он даже намекнул, однако… Как Цинь намеревается разобраться с шествием? Они погибнут с таким командованием.