Мама говорит, что в детстве я обожала бантики и цветные платья, но, признаться, я этого не помню. Я вообще плохо помню, как было до войны. Моя семья жила в приграничье, и когда началась заварушка, отца мобилизовали одним из первых. Мать осталась с тремя детьми. Мне кажется, я осознаю себя с того момента, как в наш поселок ворвался враг, а все, что было до того – это просто картинки, не относящиеся ко мне. Варвары неслись по улицам, поджигая соломенные крыши домов, а семилетней мне мерещилось, что они просто извергают огонь. Огромные, с шипами на броне, на закованных в металлические пластины конях.
А главное, ведь все было готово. Надо было дать первым из них доскакать до края деревни, туда, где растянуты зачарованные нити, активирующие сонм заклинаний. Я месяц без перерыва напитывал их силой, выложился по полной и к моменту сражения еле стоял на ногах. Разведка неделю плясала свой смертоносный танец на расстоянии полета стрелы от вражеского лагеря, дразня и заманивая их в приготовленную ловушку. Что мне стоило дать им домчаться до нужного места?
Я так и не поняла, почему бой нельзя было дать на подступах, но армейские излазили все окрестности в поисках каких-то линий силы, а потом их главный облюбовал овраг на окраине, за забором одноглазой Эльзы. Он все время сидел там, а мы с соседскими ребятишками бегали поглазеть издалека. Маг оказался совсем нестрашным. У него не было развевающегося плаща, волшебной палочки, ну или хотя бы посоха с камнем в навершии. В такого даже играть потом на заднем дворе неинтересно.
Весь месяц, пока я плел смертельный кокон, ко мне сбегалась местная мелюзга. Вначале они держались в сторонке, опасаясь подойти, но чуть позже смело брали конфеты у меня из рук. Это, наверное, и стало той соломинкой, что переломила хребет верблюду. Нельзя смотреть, как тяжелая конница топчет малявку со смешными косичками, которую ты угощал леденцами.
Когда маг закончил свою работу, нам всем велели убраться из поселка. А матушка перед этим поругалась с дядькой Гербертом из-за прикорма для поросят, который он привез нам из города в прошлый раз. Четыре кроны, а никакого результата! Один поросенок чуть не умер даже, так ему плохо было с того корма! Дядька тогда плюнул и сказал, что знать нас больше не хочет, что ему стыдно возиться с такой вздорной бабой, хоть она и жена его брата. А до бабушки Хельги три дня пути, вот мать и решила, что мы в погребе пересидим, ничего страшного.
Прошло десять лет, а я так и не понял, что именно сделал тогда. Солнце уже почти село, и линии силы еле заметно подрагивали от концентрации маны, чуть поблескивая там, где на них падал свет моего тускло-зеленого магического фонаря. Варвары шли по главной улице, прямиком в расставленную ловушку. Оставалось полторы сотни шагов, когда под копыта вылетел сначала синий мяч, а затем и эта пигалица. Я видел, как барбариец в первом ряду занес копье, а бородатый великан справа от него замахнулся нагайкой.
Мы сидели в подполе уже три дня, а так ничего и не происходило. Было холодно и ужасно скучно. Маленький Петер все время плакал, и мама непрерывно качала его на руках. Я изнывала от безделья и, улучив момент, когда мать уснула, выбралась наверх. Ничего ведь не случится, если я чуть-чуть поиграю во дворе? И когда я уже напрыгалась через скакалку и взяла мяч, появились они. Я застыла на месте от страха, и пришла в себя, когда красный резиновый шар выскочил и укатился на улицу. Да, варвары уже близко, но я же успею, мне только подобрать мячик, и я больше не буду им мешать. Я прижмусь к стеночке и даже буду сидеть в погребе с вечным ревой Петером и противным Георгом, который все время забирает у меня игрушки. А этот мячик папа мне подарил!
И я ударил. Не знаю как, не знаю чем, но я увидел эту занесенную нагайку и ударил всем остатком жизненных сил. Через месяц, когда я пришел в себя в столичном госпитале, сказали, что теперь центральная улица этой дыры украшена огромным количеством каменных скульптур варваров. А мне надо спать и приходить в себя, чтобы восстановить силы. Врачи отводили глаза и говорили о необходимости полноценного отдыха. Старцы из академии магии часами расспрашивали меня, пытаясь определить, что я сделал, а затем покачивали головами и цокали в бороды. А я хотел только одного – спать.
Вдруг раздался страшный свист, кажется, я даже на время оглохла от него. А потом самый первый варвар, который был ближе всех ко мне, остановился. Его конь замер с раскрытой пастью, и окаменевшая капля слюны раскололась о землю. Тот, что был справа от него, с огромным копьем, сделал еще один шаг и застыл, не успев прицелиться в меня. Вся эта огромная армия просто оцепенела. Откуда-то прибежали наши солдаты, они что-то кричали, хватали меня за руки, но я ничего не могла сказать от ужаса. Не помню, когда из дома выбежала мать, помню лишь, как прижалась к ней всем телом и не понимала, почему они так кричат, ведь варвары больше не опасны.
Десять лет я потратил, пытаясь восстановить магический резерв, накопить хоть каплю силы, на мгновение ощутить тепло своего дара. Что ж, пора признать, что это бесполезно. Отныне я обречен на внутреннюю пустоту. Добавим к духовной пустоте ноль на банковском счете – и, пожалуй, утопиться в пруду становится заманчивой перспективой. Читать лекции студиозусам меня, конечно, возьмут, но находиться каждый день рядом с теми, кто наполнен магическим огнем и жаждой жизни, я не способен. Пенсия? Получил я тут пенсию от нашего короля, спасибо. Слава богу, вход в парк бесплатный, а то и утопиться бы не получилось. Кто там в меня врезался, совсем глаз нет? Не видно, что тут боевой маг счеты с жизнью сводит?
После этого мы переехали к бабушке, а я перестала любить все девчачье. Лучшей игрушкой стали лук со стрелами и комплект засапожных ножей. Я мечтала стать похожей на того мага, чтобы одним ударом останавливать армии врагов. Жаль, так и не довелось встретиться с ним во взрослой жизни. Ну да куда мне, деревне сопливой, он все-таки верховный магистр, чай неровня мне. Еще и маркиз небось какой-нибудь. А я ботинки новые купила, уже радость! Сейчас вот еще здесь через куст перелезу, чтобы к пруду короткой дорогой выйти. Подошва рифленая, скользить не должна-а. Ну, кого сюда еще принесло на берег?
Когда вернутся сыновья?
– Ну что, Митрофановна, в этот раз тоже полы мыть будешь? – спросила Семеновна, присаживаясь рядом с давней знакомой на скамейку в парке.
– А куда ж деваться-то? Не по-божески, конечно, но и дом ведь грязью зарастет иначе. Говорят, больше месяца им туда добираться. – Митрофановна тяжело вздохнула и поправила сползшую петлю на спице. – Твоему в этот раз сколько?
– Три года, говорят, но, может, и раньше вернется, – Аглая Семеновна достала из огромного ридикюля носовой платок, обвязанный по периметру крючком, и утерла слезы. – Я уж ему и шарф теплый сложила, и носки шерстяные. Конфет его любимых купила да чаю. Хотела еще сигарет с собой дать и денег немного, но не взял. Сказал, что не надо. А мне, знаешь, все на сердце спокойнее было бы, если б знала, что хоть чуть-чуть денег у него там есть с собой.
Валентина Митрофановна согласно кивнула и отложила спицы в сторону.
– Эх, а мой всего-то месяц побыл дома и снова на семь лет отбыл. Я вот невестке сколько раз уже говорила, что домом надо заниматься в первую очередь. Борщ бы там сварила, котлет нажарила. А уж если б ребеночка родила, да разве стал бы он… А она фырчит, ничего, мол, вы, мама, не понимаете. Все какую-то диссертацию свою пишет. А кому она нужна, диссертация эта? Сегодня, вон, вообще невестушка заявила, что допишет свой талмуд и к мужу жить поедет. Оно, конечно, и хорошо, наверное. А как внуки пойдут? Кто их там нянчить поможет? Да и какие там условия для ребеночка, тьфу! То ли дело у нас тут: и климат, и молочко натуральное, и огурчики свои с дачи.
