Недоброжелатели Кощея (особенно баба-яга) немедленно распространили сплетню, что вовсе не зелье воспоминания то было, а зелье безразличия. Что на самом деле кот Баюн сочинил меткую сатиру на властелина тридесятого, а все воспоследовавшее есть результат хитроумной интриги, подведенной бессмертным магом под простодушного сказителя.

Впрочем, это, конечно же, слухи, не имеющие под собой никакого основания.

Случай тридцать первый. Творческий кризис кота Баюна

– Что-то я все больше замечаю, что старые сказки уже не веселят публику, как прежде, – пожаловался кот Баюн русалкам, которые, собственно, и составляли большую часть его аудитории. Русалки – барышни сущеглупые, хоть и прелестные – во множестве историй, рассказываемых сторожем тридесятого, запутались уже давно и, правду сказать, вообще не отличали, когда заканчивалась одна байка и начиналась другая. Но, стремясь угодить Баюну, ласково ему улыбнулись и принялись согласно кивать головами.

– Не тот стал русский фольклор, – прокричал, что есть мочи, кот бабе-яге, которая, старательно соблюдая запрет Кощея, облетала дуб зеленый стороной, – да и не русский стал не тот, – продолжал орать неугомонный сказитель.

– Похоже у меня того, творческий кризис, – наконец подытожил кот, горестно уткнувшись мордой в длинную бороду дядьки Черномора.

– А выпить пробовал? – сочувственно спросил дядька, от всех печалей потчевавший своих богатырей старкой и зубровкой.

– Разве ж тут выпьешь! – горько посетовал кот. – Кажный ведь день ходит к дубу, – последовал неопределенный кивок куда-то в сторону от Лукоморья, – проверяет репертуар, вынюхивает. Лишнего золотого у него не допросишься! – дядька Черномор поспешил уйти, пока беседа не приняла совсем уж нежелательный характер.

– А выпить это идея! – раздался бодрый голос и Баюн с ужасом увидел, что в трех метрах от него стоит одетый в изящную итальянскую дубленку (из экозамши, уважаемые защитники природы, из экозамши), джинсы Труссарди и специально сделанные на заказ у одного старого тосканского мастера казаки, – ну, конечно, – сам Кощей!

– Эй, кто там, – щелкнул меж тем пальцами повелитель тридесятого и из воздуха материализовался опрятный отрок с тележкой на колесиках. На тележке стояла запотевшая бутылка с прозрачной, как слеза, жидкостью, пара изящных стопочек, целый  осетр в косую сажень длиной, пластины паюсной икры на серебряном блюде и свежайшее масло в масленке мейсенского фарфора. Прочая ерунда, вроде селедочки с луком, груздочков соленых, моченых яблок и тирольских колбасок, тушеных в томате, упоминания, естественно, не заслуживает.

Кот облегченно вздохнул: Кощей был сегодня милостив и пропустил дерзкие слова мимо ушей.

– Мне бы валерьянки, – развязно бросил он отроку и потер левой задней лапой за ухом. Потом вспомнил подходящую случаю цитату (Баюн любил в своей речи щегольнуть цитатой) и добавил: – четыреста капель валерьянки.

Случай тридцать второй. Инвентаризация

Кот Баюн истребовал у Кощея двух сообразительных отроков, счеты с костяшками слоновой кости, целый лист гербовой бумаги, полдюжины перьев и чернила. Правитель тридесятого требуемое отпустил, но весьма заинтересовался и подослал шпионов.

Шпионы доносили странное: целыми днями кот шастал вокруг дуба, звенел цепью, шуршал листьями, потрескивал желудями и беспрестанно велел одному из отроков щелкать костяшками на счетах, а другому вести записи. Шпионы подглядели, что уже три четверти листа покрывали непонятные цифры. А пару дней назад Баюн стащил из казны медную мерку для денег и принялся ковыряться с этой меркой вокруг дуба.

Кощей крепился, сколько мог. Но наконец не выдержал и объявился у Лукоморья самолично.

– А что ты тут делаешь, друг мой? – спросил он кота ласково. – Дело пытаешь или от дела лытаешь?

Кот обиженно надул щеки.

– Ладно, ладно, не журись! Покажи-ка бумагу! – И бессмертный маг пробежал глазами написанное. – Так… Женских особей, снабженных хвостами рыбьей конструкции, – восемь… Чего? Что за б.?

– Баб, – смущенно отвечал кот.

– Ну, допустим. Хвостов, приложенных к женским особям, – восемь штук. Перламутровой чешуи, покрывающей хвост, соответственно, синей – 1234 шт., зеленой – 1456 шт., переливчатой – 2728 шт., серебряной особо драгоценной – 725 шт. Дуб зеленый – одно д. Ну, допустим, д. Корней у дуба зеленого толстых… хм.., среднего размера… Надо же! Тонких и особо тонких. А как ты их сосчитал?

– При помощи рентгена.

– Откуда ж ты его взял, скотина?

– Вашество, наверное, позабыли, что по изобретении сего полезного излучения самолично соизволили снабдить мой левый глаз особыми свойствами.

– Ах, да! – спохватился Кощей. – Так, что там еще у тебя, листьев на дубе, желудей на дубе, насекомых в коре дуба всех вместе и отдельно по биологическим видам… Златая цепь о звеньях числом… Гнездо воронье, вороны обеих полов, воронята… А это что? Песка, насколько глаз видно вокруг дуба… Почему пусто?

– Еще не домерял, – важно потрясая медной меркой заявил Баюн. – Сдается мне, не один миллион мерок.

– Так, – ласково резюмировал Кощей, – а сказки, стало быть, все это время не сказываются?

– Не до сказок, – отрезал гордо кот. – Я ведь сюда зачем поставлен?

– Зачем?

– Стеречь и беречь.

– Ну и?

– Ну и стеречь-то я могу беспрепятственно. А вот как беречь, если не знаешь, сколько его всего, стерегомого?

– Стерегомого?

– Ну, стерегуемого. Я, в конце концов, не филолог!

– Да, – вздохнул властитель тридесятого. – Ты не филолог. Ты бухгалтер, оказывается. – И кот отчего-то загордился пуще прежнего.

А инвентаризацию он недавно закончил, вот буквально на днях. Порывался, правда, вымерять и всю воду в заливе, но, за невозможностью отделить воды залива от вод моря, от идеи этой отказался. Результаты инвентаризации хранятся в царстве кощеевом под грифом "Секретно" за семью замками.

Случай тридцать

третий

. Разные способы употребления гарбуза

Было это не так, чтобы давно по меркам Кощея, но по сравнению с человеческой жизнью давненько. Бессмертный маг тогда путешествовал по русскому югу с целью настолько секретной, что и сейчас об этом говорить небезопасно.И вот остановился он в одной станице в хате у вдовы Настасьи. Вдова жила одна, держала себя чисто и строго, и глаза ее, опушенные длинными ресницами и осененные собольими бровями, никогда не поднимались выше дозволенного предела. Оттого, конечно, выглядела Настасья много старше своих двадцати шести лет. Жизнь как-то так распорядилась, что овдовела она рано и от брака не осталось ни приятных, ни неприятных воспоминаний, ни ребятенка.

Кощей, которого все на станице почитали за проезжего офицера и именовали "ваш бродие", поначалу не обращал на женщину никакого внимания. Кормила она сытно, убирала тщательно, постель заправляла по струночке, рубахи и портки стирала со старанием. А больше Кощею от нее ничего не надо было.