— Вот ведь! — воскликнула заинтересованно старушка и, недолго думая, сдернула фартук, пригладила волосы гребешком и тем же гребешком аккуратно их заколола, подхватила блюдо с благоухавшей еще теплой шарлоткой и решительно вышла на лестничную площадку.
Те самые гости
Разве может обмануть предчувствие такую опытную волшебницу, как Кондратьевна! Разве решится оно ввести в заблуждение такую добрую старушку! Ну, разве что немножко подшутить над ней. Гости действительно посетили в тот день одну из квартир в старом доме на пересечении Лиговского проспекта и набережной Обводного канала. Но это была не квартира Кондратьевны!
Когда взволнованное семейство Петуховых в полном составе от четырехлетней Нютки, по — прежнему не отпускавшей рюкзака с опасным содержимым, до многоопытного подводника в отставке, который, по правде сказать, не мог при всем своем обширном опыте ничем помочь в этой запутанной и без сомнения имевшей магические корни ситуации, взобралось наконец на свой немаленький этаж (лифт, естественно, был на ремонте), когда они стряхнули мокрые зонтики и приготовились снимать кроссовки и туфли, произошло вот что.
Мама вдруг вгляделась вглубь гостиной, куда открывался превосходный вид из прихожей, и охнула. Нютка поглядела туда же и от удивления выпустила из рук рюкзачок, который, аккуратно планируя (очевидно из-за поддержки заключенных в нем насекомых), плавно приземлился с тем самым мягким плюхом, который так заинтересовал Кондратьевну.
В глубине гостиной, на диване, оббитом изящной светлой тканью, лежал Семен Семеныч, — ну в этом-то ничего необычного не было, — но рядом с ним лежал матерый кот, совершенно чужой кот, наверняка, дворовый кот с отвратительно грязными лапами, от которого их домашний любимец уже точно набрался блох.
— Ты опять не закрыл балконную дверь, — констатировала мама. Папа, честно говоря, не помнил, закрыл ли он дверь и вообще, открывал ли он ее сегодня, — с чего бы, по правде говорить, ему выходить на мокрый от непрекращающегося дождя и неуютный балкон, но на всякий случай приготовился возражать, как вдруг Василий странным голосом сказал:
— Этот кот не со двора.
— Конечно со двора, — отмахнулась от него мама, — что ты глупости говоришь, откуда ж ему взяться?
— Из тридесятого царства, — тем же странным голосом пояснил Василий.
И правда, на диване, довольно выпуская и втягивая когти, лежал несколько уменьшившийся в размерах, но вполне узнаваемый любым, кто хоть раз его видел, кот Баюн, сверкая своей выдающейся шкурой, в которой, как известно, половина шерстинок была серебряными, а половина — шелковыми.
Второй сон Хэма
Воскресенье — конечно, день выходной. Но когда тебе надо перевести три длиннющих приложения к контракту, не до выходных дней. Поэтому Хэм встал так же рано, как и в обычный понедельник или там четверг, тихо, стараясь не потревожить жену и сына, оделся, включил ноутбук и, аккуратно не клацая клавишами, принялся за работу. И так работал часов шесть, на ходу сжевав сосиски с яичницей, подсунутые ему заботливой Дашей и выпив кофе с молоком. Очнулся он только, когда жена крикнула из коридора: «Мы на прогулку, борщ на плите» и зазвенела ключами. Хэм взглянул на мобильник. Было полвторого и, действительно, было время пожевать чего-нибудь существенного. Теплый наваристый суп уютно улегся у него в животе, а вслед за ним неумолимо навалилась дремота. «Все-таки придется часок поспать» — подумал Хэм, сгреб подушку и немедленно провалился в сон.
Снилась же ему, как вы, наверное, помните, всякая чепуха.
Снился Хэму опять дворец небесного императора, но только почему-то совсем без челяди. Оборотень шел по огромным пустынным залам, задрапированным драгоценными шелками, уставленным расписными вазами и причудливой мебелью, полных всяческих диковинных безделушек, назначение которых он не всегда мог понять. Вот и последний зал, вытянутый, со ста двадцатью колоннами, украшенными резными драконами, притаившимися в тени тропических растений. На выходе из зала лежит себе мирно тигр с ярко-рыжей шкурой, испещренной причудливыми полосками (это только четырехлетние дети думают, что полоски на шкуре тигра параллельные и прямые. А это не так. И у зебры, кстати, тоже). «Что за чепуха мне лезет в голову?» — подумал озадаченно Хэм. И, чтобы показать, кто тут хозяин, взглянул тигру прямо в глаза. Тигр взгляда не отвел (это только у Киплинга тигры отводят глаза под взглядом сильного человека), но вдруг совсем по-кошачьи мгновенно переменил позу, потянулся на громадных передних лапах и зевнул. И стало ясно Хэму, что никакой это не тигр, а Семен Семеныч собственной персоной.
И тут дворец кончился, и начался чудесный парк. По парку гуляли павлины с переливчатыми хвостами. Один из них издал неопределенный клекот, и оборотень понял, что это тоже Семен Семеныч. По деревьям прыгали вертлявые макаки. К ногам Хэма упала шкурка манго, он поднял голову — Семен Семеныч в облике обезьяны висел прямо над ним на длинном хвосте и корчил рожи.
Что-то прошуршало в траве и мелькнул длинный пятнистый хвост. Это был гигантский питон, но, конечно же, и это был Семен Семеныч.
Хэм склонился над прудом, намереваясь ополоснуть лицо и развеять, наконец, странный дурман. Радужный сазан Семен Семеныч смотрел на него из прозрачной воды и разевал беззвучно рот.
«Да что ж это такое!» — подумал Хэм и тряхнул головой. И тут же и дворец небесного владыки, и чудесный парк, и вообще все небеса и земля стали необычайно маленькими. Такими маленькими, что поместились на спинах четырех слонов. Один из слонов подмигнул ошарашенному мужчине необычайно умным глазом. То был, как вы уже поняли, Семен Семеныч.
И тут Хэм совершенно неожиданно проснулся. «Давненько я не был на Обводном» — подумал он. — «Не иначе, как Василий опять попал в историю» и принялся звонить Даше и объяснять ей, что ему необходимо срочно навестить старых друзей. На часах же, между тем, по-прежнему было полвторого.
Осы и радуга
Вот так и случилось, что в тот самый момент, как ошеломленные Петуховы (все, кроме Василия, разумеется) познакомились с выдающимся сказителем и песнопевцем, грозным стражем границ тридесятого, верным слугой Кощея и прочее, прочее, прочее — котом Баюном, проще говоря, в дверь практически одновременно вошли оборотень и Кондратьевна с шарлоткой (признайтесь, вы уже про нее позабыли).
Баюн, между тем, спрыгнул с дивана, обрел свой обычный размер, отчего в гостиной стало сразу же тесно, и промолвил своим невыразимо прекрасным поистине бархатным голосом:
— Ну, вот, все и собрались. Пора начать представление! — после чего нюткин рюкзачок, лежавший все это время на полу в прихожей и издававший тихое жужжание, аккуратно слевитировал прямо в лапы бессовестного кота. Никто и моргнуть не успел, как кот открыл молнию и выпустил на свободу… нет, не огромный рой опасных насекомых, а всего лишь двух, правда, очень крупных, ос.
— Дверь прикройте, — скомандовал между тем обнаглевший Баюн, и мадам Петухова послушно защелкнула все три замка. — Шарлотку поставьте на стол, — продолжал распоясавшийся зверь, — Кондратьевна повиновалась. — И чаю заварите, — мама поспешила на кухню, — нас ждет длинный разговор, — милостиво пояснил Баюн.
Оставшиеся, словно по команде, принялись рассаживаться на диван, где невозмутимо возлежал Семен Семеныч, кресла и стулья. Из кухни вернулась мама с двумя табуретками в руках.
— Мест достаточно, — резюмировал Баюн, — можно приступать. — Как вы понимаете, я не просто так к вам пришел. Я пришел к вам с миссией, — тут кот поднял вверх лапу и многозначительно откашлялся, — от одной высокопоставленной особы, которая в силу своей невероятной скромности предпочитает остаться в неизвестности. Я уполномочен оной особой произвести некоторые действия и рассказать некую повесть. По правде сказать, я привык, рассказывая, прогуливаться по златой цепи. А тут у вас тесновато, — кот неудовлетворенным взглядом оглядел немаленькую, в общем-то гостиную Петуховых. — ну, да ладно. Что есть, то есть.
