- Илва, доченька, что ж ты меня бросила? Если я была плохой матерью, то кто тебя вырастил, выкормил, воспитал? Вон какой у тебя муж, детки! А я несчастная, всеми брошенная, скитаюсь без угла и куска хлеба, подаянием живу.
- Ты же погибла! – В ужасе отвечала дочь, отстраняясь от матери. Агнес хотела отступить назад, но к ногам словно гири были привязаны.
- Нет, тебя обманули. Я спаслась.
- Тебя же повесили!
- Оборвалась веревка.
- Ты же сгорела!
- Бревном оглушило, головешками завалило, пеплом укрыло. После встала я на ноги, дома нет, никого нет, и пошла куда глаза глядят.
- Ты умерла! Ты пришла с того света?
- Нет, доченька. На этом свете скитаюсь, тебя ищу, чтобы старость с тобой скоротать. Ведь нет никого кроме любимой дочери.
Агнес проснулась в холодном поту. Ее била дрожь. Женщина укуталась до самых глаз, стараясь дыханьем согреть воздух под одеялом. Осторожно посмотрела налево. Иоганн спал безмятежно, чему-то улыбаясь во сне. Дрожь не унималась. Она закрыла глаза – перед ней вновь стояла сгорбленная Барбро с протянутой за милостыней ладошкой. Агнес открыла глаза – видение исчезло. Она перевела взгляд на темный прямоугольник окна, там что-то мелькнуло белое. Птица? Или Барбро? Дрожь потихоньку успокаивалась, становилось теплее и теплее. Агнес откинула одеяло. Вместо холода ее бросило в жар. Женщина почувствовала нестерпимую жажду, осторожно поднялась, стараясь не разбудить мужа, на цыпочках, не ощущая холода каменного пола, прошла в столовую и, не дай Бог загреметь, налила себе в кружку вина, выпила залпом. Все горло и рот пересохли, было даже больно глотать. Вино ударило в голову, вскружило ее. Агнес подошла к окну и прижалась горящим лбом к ледяному стеклу, тщательно вглядываясь в мрак. Снова мелькнуло что-то белое, она прищурилась изо всех сил, но рассмотреть не удалось. Потихоньку Агнес успокаивалась. Вино принесло не только утоление жажды, но разморило, невидимый тяжелый груз свалился с ее плеч, вместо этого пришла усталость и даже боль в спине.
Осторожно, также на цыпочках, Агнес проскользнула обратно в постель. Иоганн зашевелился во сне, словно почувствовал ее возвращение, вытянул руку из под одеяла и обнял жену. Агнес вздрогнула от прикосновения, но веки уже смыкались и она быстро заснула. Более Барбро к ней сегодня не приходила.
Но сны стали повторяться. И с каждым разом упреки Барбро звучали все настойчивее и жалобнее. Мать все время плакала и укоряла дочь. Агнес с нарастающим ежедневным страхом теперь ждала приближение ночи. Она мечтала об одном – провалится в черную бездну сна и не встречать там мать.
Иоганн заметил, что с женой происходит неладное, попытки поговорить ни к чему не приводили – Агнес старалась отшутиться, оправдывалась усталостью с дочкой. Все чаще она начала прикладываться к вину, стараясь подлить Иоганну, не забывая потом и себя.
- Давай, еще выпьем! – Она притворялась веселой, но тревога не уходила из ее глаз, и Иоганн не мог этого не заметить.
- Что с ней? – Размышлял пастор после окончания службы, усевшись в первом ряду церковных лавок и уставившись на распятие Христа. - Я вижу, что отговорки ее лицемерны. Под маской усталости скрывается беспокойство иного рода. – Иоганну вспомнилась Сесиль. – Может к ней явился еще один призрак прошлого?
Он задал ей этот вопрос, не откладывая в долгий ящик за ужином. Агнес вздрогнула. Иоганн ласково накрыл своей ладонью ее хрупкую руку.
- Что или кто тебя беспокоит? Я всего лишь хочу помочь. Это прошлое?
Но вопрос повис в воздухе. Жена справилась с волнением, виновато улыбнулась, поджала губы и отрицательно покачала головой.
- Не молчи, Агнес! Мы столько пережили вместе, что нам ничто не может угрожать. Мы справимся с любой напастью, с любым видением или призраком или живым человеком. Нас охраняет любовь. Посмотри, благодаря ей и Божьей милости даже чума миновала наш дом, в то время, как в Дерпте, казалось не было ни одного угла, куда бы не заглянула черная смерть. Не молчи, Агнес!
- Мне нечего тебе сказать, дорогой. Это все усталость, может непогода и темнота за окном. – Печально произнесла жена и потянулась за кувшином с вином. – Давай я тебе подолью?
Не сводя взгляда с Агнес, Иоганн жестом показал – не надо.
- А я выпью! – Она налила и быстро выпила бокал.
- Нет, все-таки я настаиваю на разговоре. Я хотел давно с тобой поговорить еще на одну тему - об Элизабет!
Агнес вздрогнула и вопросительно посмотрела на Иоганна. Левая бровь чуть приподнялась.
- Я не понимаю о чем ты.
- Об Элизабет. – Повторил Иоганн. - Иногда я замечаю некую твою отчужденность от нашей дочери. Она ласкается к тебе, а ты выглядишь холодной, отстраненной. Всегда строга с ней. Нет, я понимаю, - пастор смутился, - ты наверно правильно хочешь воспитать девочку в хорошем тоне, в строгости, но… что-то здесь не так… - Веттерман развел руками. – Я не пойму!
Агнес молчала. Вопрос мужа был неожидан, но попал в точку. Она не думала об этом, ходила кругами, боясь подступиться к самой себе, спросить у себя об этом, но ощущения были именно такими, как сейчас их обозначил муж. Почему? Ведь это ее дочь! Что останавливало? Почему Агнес не стремилась с самого рождения почаще брать ее на руки, тискать, играть, почему при малейшей возможности она стремилась сбыть ребенка на руки служанке и предпочитала наблюдать за ними со стороны. Откуда возникало непонятное раздражение, которое она, конечно, стремилась подавить, невольно оглядываясь – не заметил ли кто. Почему? Ответа не было!
- Тебе это все привиделось. – Холодно произнесла Агнес. – Мне кажется, ты просто ищешь причину излить на меня какое-то свое недовольство. – Жена потянулась, снова наполнила бокал.
- Ты не много ли стала пить? – Быстро спросил муж.
- Ты всем недоволен, Иоганн! Моим отношением к дочери, моей усталостью, лишним бокалом вина. Тебе не угодить! Чем еще ты недоволен? - Она пригубила вино.
- Я не хотел тебя обидеть. Прости. – Муж сокрушенно покачал головой. – Я лишь хотел тебе помочь.
- Ты меня не обидел, Иоганн. Давай оставим этот разговор. – Агнес допила вино, поднялась из-за стола. – Я посмотрю Элизабет и пойду спать.
Она стала часто и подолгу уходить из дома, оставив Элизабет полностью на попечение служанки. Сначала просто бесцельно бродила по улицам Дерпта, рассеянно отвечая на приветствия знакомых горожан, в основном из приходского клира церкви, где служил Иоганн, потом она стала заглядывать в различные трактиры, где заказывала себе вина. Со временем ее прогулки становились короче, и быстро завершались в одном и том же трактире «Сирена» на улице Гильдий, ближайшем от их дома. Хозяин косился на жену пастора, не скрывая недоумения, но наливал исправно. Выпив один-другой бокал вина, Агнес вновь встречалась с матерью. Барбро теперь садилась напротив и продолжала свои уговоры, становясь все более и более настойчивой в упреках:
- Ты променяла меня на них? Неужели ты думаешь, дочка, что они тебя смогут простить? Разве ты забыла, как отшатнулся от тебя твой Андерс, которого ты так искала, когда ты приехала за ним в Упсалу? А при встрече с Сесиль? Забыла?
- Но, мама… Андерс…
- Что Андерс? – Мать перебивала. – Ведь это он выдал меня, тебя и всех наших глупых мужей на погибель! В этом его прощение? Ведь это он, он, твой сын и сын этого благочестивого преподобного Иоганна, - Барбро скривилась в язвительной усмешке, - и сам ныне пастор.
- Он чиновник, юрист… - Агнес пыталась что-то вставить, но мать не слушала.
- Какая разница! – Она всплескивала руками. – Один святоша, другой законник. Так-то они соблюдают и исполняют заповеди, законы Божии и королевские? Без суда обрекли на смерть невинных людей, а тебя оставили, помиловали, чтобы ты маялась всю оставшуюся жизнь!
- Но мы же поступили плохо, мама! – Агнес старалась возразить. Мать просто не давала ей открыть рта.
- Ты верно пометила – мы! – Усмехнулась старуха. – А плохо ли? Плохо ли то, что на богатство, которое должно было нам достаться по наследству, пусть даже церковь или сам король запустили бы в него свои лапы – нам бы хватило, покусился чужой? Какая-то потаскуха, наставлявшая рога моему братцу! Плохо ли то, что мы хотели восстановить справедливость? Разве мы хуже других и не заслужили этого? Только твой сын и этот пастор, его отец, нам помешали. А теперь ты вернулась у нему!
