- Теперь, моя девочка, послушай меня, знакомого, как ты понимаешь с законами логики и умеющего правильно воспринимать и трактовать волю Творца. (Как я сейчас самонадеян! – мелькнула мысль). Ты сказала, что хочешь быть покорной судьбе, то есть, воле Господа? – Они кивнула. – Но не Он ли привел тебя снова ко мне? Он нас соединил много лет назад, и эта связь более чем ощутима, она осязаема, она воплощена в нашем сыне. Один раз ты ее уже разорвала, поддавшись искушению дьявола. Что из этого вышло – ты знаешь лучше меня, испив чашу вина Его ярости. Может, действительно, не стоит более испытывать судьбу и терпение Господа, который дает еще один шанс все исправить и восстановить. Нельзя иначе отнестись к Его явной воле, оправдывая отказ какими-то прошлыми грехами! Это будет лишь новым грехом перед Ним. Я прошу тебя стать теперь, именно теперь, моей настоящей венчанной женой, пусть даже это будет и во второй раз для меня или даже в третий для тебя, хотя я так не считаю, ибо первый брак был искренним, но незаконным с точки зрения существовавшего тогда церковного права, второй брак был тоже недействительным, потому что он заключался не на небесах, а на земле, в нем не было любви, не было искренности, один лишь голый расчет, что с твоей стороны, что со стороны того, кто принял тебя в жены, а это все было искушением от лукавого. Я прошу тебя избавиться от прошлого, оно уже свершилось и не должно повториться. Как нет больше и искушений, и придумывать их – грех! Я прошу тебя… и от себя, и… от имени нашего сына. (Господи, почему я так самонадеян? Мало того, я осмеливаюсь лгать от лица Андерса, который почти слово в слово сказал тоже самое, что и Агнес, при этом отрекшись от матери. Я выдаю желаемое за действительное? А если Андерс…? Прости мой грех, Господи, но мне кажется, что сейчас я исполняю Твою волю, что сын уже простил свою мать и поддержит меня, превратив сиюминутную мою ложь в правду.)

- Ты… действительно… об этом просишь? – Прошептала она, и в ее голосе прозвучала ободряющая его нотка надежды.

- Да! Прошу! – Иоганн произнес это, как можно тверже и убедительнее.

- Я должна справиться… - Она не сказала «со страхом», хотя ей стало именно страшно, она вдруг вспомнила их тайное венчание, улыбку Богородицы, и после, во время кражи, осуждающие взгляды святых – на Деву Марию она боялась смотреть в тот момент. - … я должна справиться с собой, со своими чувствами.

- Ты… любишь меня, Агнес?

- Да! Очень! – Ее губы немного дрожали, но это было согласие.

Иоганн думал о том, как все объяснить управляющему Немецким двором Гундерману - главному представителю Ганзы в Новгороде, обладавшему высшей властью среди поселенцев, конечно, в строгом соответствии с Скрой.

Выход был найден довольно быстро. Совсем чуть-чуть приукрашенная история: мы были молоды, любили, не успели и не могли обвенчаться, (я же был монахом, как и доктор Лютер), судьба или воля Господа, (конечно, второе!), нас разделила, родился сын, с матерью случилось несчастие, она была при смерти, более того, ее объявили даже умершей, но наша благочестивая церковь, (в лице того доброго доминиканца, отца Мартина, о котором упоминать не следует), спасла ребенка, вы знаете моего умницу Андерса, по личному распоряжению архиепископа Швеции Лаврентиуса Петри, (побольше звучных имен!), он ныне учится в университете Упсалы, а Божье Милосердие спасло мое невесту и Его же Провидение направило ко мне сюда. Ах, да, забыл одну единственную деталь, она племянница старого Стена Нильссона, вы его, конечно, помните. Воистину, пути Господни неисповедимы…

Они поженились в день рождения Иоанна Крестителя. Как же вдохновенно читал Иоганн утреннюю проповедь, предшествующую бракосочетанию. В ее основу он намеренно положил семнадцатый стих 144 псалма: «Праведен Господь во всех путях Своих и благ во всех делах Своих», и слезы у многих блестели на глазах. Не смогла удержаться и Агнес, они тихо плакала, когда слышала голос Иоганна:

- Мы верим, что все творения, будь они на небе или на земле, сохраняются и управляются провидением премудрого, вечного и всемогущего Бога.

Свадьба была очень скромной, так настояла Агнес, хотя присутствовали на ней все обитатели Немецкого двора, за исключением, пожалуй, стражников. Большинство гостей восхищались не столько невестой и женихом, сколь их необычной судьбой и Божьим Провидением. Звучали хвалебные речи в честь пастора и его сына, мельком упоминалась в них и Агнес, сидевшая молча весь вечер, лишь легкий румянец на щеках выдавал ее волнение, и трудно было сказать, чего в нем было больше – собственного смущения или гордости за мужа и сына.

Иоганн написал письмо магистру Петри в Стокгольм и в ожидании ответа можно было срочно заняться лечением Агнес.

Местный лекарь, полуитальянец-полувенгр, осмотрев жену, вышел к Веттерману, ожидавшему результатов в аптеке, и печально покачал головой:

- Увы, достопочтимый пастор. Моя медицина здесь бессильна. Тот, кто лечил вашу жену до меня, сделал все, что от него зависело. Но могу дать один совет, хотя и не знаю, как к нему вы отнесетесь, учитывая ваш сан.

- Вы хотите предложить мне обратиться к услугам дьявола, раз перед вами священник? – Невесело усмехнулся Иоганн.

- Почти. – Лекарь был серьезен. – Не у дьяволу, так к еретикам.

- Кому? – Переспросил пастор.

- К московитам. Если у вас есть хорошие знакомства среди них.

- Выражайтесь яснее, доктор. – Веттермана уже начинало раздражать всеобщее отношение соплеменников к русским, как к еретикам, варварам, или того хуже, язычникам, и тем более слышать это от человека, который по долгу своей профессии обязан был быть образованным и иметь, по крайней мере, университет за плечами.

- Извольте. У московитов имеется достаточное количество тех, кто именуется как простонародьем, так и именитыми гражданами, ведунами, вещуньями, ворожеями, знахарками и et cetera. С одной стороны это настоящие колдуны и колдуньи, которых в просвещенных государствах часто отправляют на костер, впрочем, и московиты порой поступают с ними также, но, с другой стороны, все жители охотно и повсеместно пользуются их услугами. И они единственные, кому московиты доверяют, не допуская к себе на пушечный выстрел признанных докторов медицины. Дикари! – Пожал плечами лекарь. – Исключение составляет лишь великокняжеский двор в самой Москве, где прислушиваются к мнению европейских врачей, да и то, не всегда. Тем не менее, мне доводилось слышать, - он подчеркнул это слово и даже повторил, - именно слышать о совершенно непостижимых результатах в лечении различных болезней и ранений. Действительно ли здесь играют роль особые тайные знания или воля Божья, как чаще всего выражаются московиты, стараясь походить на истинных христиан, и в этом, они, безусловно, правы, ибо только Господь наш дарует…

Веттерман уже не слушал витиеватую речь лекаря, старавшегося проявить перед священником не только свою ученость в области медицины, но и блеснуть мастерством искусного оратора, мысли пастора уже крутились вокруг одного человека – Сильвестра, того самого молодого инока, что провожал его к новгородскому владыке Макарию и обратно. Иоганн и сам слышал о неких бабках, лечивших чудодейственным образом, травами, отварами и заговорами немыслимые телесные изъяны человека. Это был шанс для Агнес, и он собирался его использовать. Оставалось найти и встретиться с Сильвестром. Почему-то сейчас Веттерманом вдруг полностью овладело чувство уверенности в том, что именно так, он сможет помочь своей любимой женщине. Оборвав все продолжавшийся словесный поток лекаря, Веттерман произнес:

- Я все понял. Спасибо вам, доктор. Идем со мной, Агнес!

Молодой инок внимательно, с чуть заметной доброй улыбкой выслушал сбивчивую просьбу пастора. Покачал согласно головой:

- Зная недоверчивость ваших соотечественников, я несколько удивлен. Но я за вами зайду вечером и провожу в нужное место. Там встретите хорошую ворожею. Постарайтесь одеться неприметнее.