Что он еще может на это сказать? Как отреагировать? Он встретился с журналистом, чтобы послушать факты о местном полигоне, но сейчас лишь поражался тому, что возле Ярославля пасутся, словно овечки на поле, неземные монстры. Это точно как-то связано – полигон и нечисть? А как и куда тогда вплести смерть Арсения?

Сезонов растерялся. Нужно было плюнуть на свой зарок не вставлять вопросы и уже на этом месте завалить ими Яркова, но мысли будто испугались одного только упоминания о неизвестном чудовище и разбежались кто куда, оставив подполковника наедине со своей внезапно опустевшей головой.

- Продолжайте, – просто сказал он спокойным тоном, взглянув на журналиста, показывая готовность выслушать его рассказ от и до, каким бы невероятным тот ни оказался.

Почувствовав некую поддержку со стороны подполковника, Ярков кивнул и, в волнении потирая руль, заговорил снова, переводя взгляд с Сезонова на Волгу и обратно:

- За последние месяцы эта зверина трижды являлась на берегах Волги. Ее удалось схватить и ее держат – знаете, где? – в одном из бункеров туношенского полигона, где воинская часть. Там, я верю, изучают это существо и пытаются выяснить, откуда оно появилось на планете в принципе. А за последнее время на территорию страны крупный метеорит, который мог бы занести на Землю чужую жизнь, не падал. Имею в виду метеорит, который бы оставил после себя любые видимые следы.

Опять молчание. Журналист, неотрывно глядя на Волгу, закурил, достав из глубокого кармана куртки сигарету с зажигалкой и приоткрыв рядом с собой стекло. Ох, как бы тоже прикурить, подумал Сезонов, но в следующий миг отогнал эту мысль: необходимо сохранять ясность ума, иначе мозг затуманится в расслабляющей никотиновой дымке и здраво рассуждать не получится. Хотя о какой здравости тут речь! Одно дело, когда ты читаешь книги, смотришь документалки про инопланетное вторжение и паранормальщину и можешь не верить всему этому, потому что лично не сталкивался и друзья твои тоже – мало ли что надумают авторы для поднятия рейтингов своих продуктов и собственной медийной узнаваемости! Совершенно другое, когда слышишь всю эту дичь от человека, которому в принципе доверять можешь, потому что он не выглядит больным на голову. И странно, и страшно, но ты готов верить всему им сказанному, потому что, кажется, только так, через принятие и веру в это инопланетное, можно объяснить реальное – смерть товарища.

Что если Ковалев умер, потому что увидел это существо, страшно испугался, так что даже его здоровое сердце не выдержало и разорвалось? Что если самое последнее, увиденное Арсением в жизни, было чудовище? Тогда не зря следователь Аверченко нервничал и прогонял его, Сезонова, подальше от лесополосы у полигона – прогонял, чтобы не были замечены, если они там были, следы присутствия инопланетного зверя.

- Страшно, правда? – вполголоса спросил Ярков, нарушая тишину. Он в очередной раз вытянул сигарету за приоткрытое стекло и стряхнул пепел. – Страшно подумать об этом. И страшно увидеться с этим инопланетным.

- Да уж... Не то слово… – произнес севшим голосом Сезонов.

Он еще не знал, была ли это правда – то, что он надумал в своей голове о причинах смерти Арсения: у него не было никаких доказательств. Но он допускал, что так всё и могло быть.

- Откуда вам всё это известно? Про инопланетного зверя? – Сезонов посмотрел в лицо Яркова.

- Про журналистские расследования слышали? Журналисты не так просты, как кажутся, как о них думают. – Колумнист щелчком отбросил окурок. – Вы читали мои статьи в народной газете и понимали, в какой необычной сфере я работал. Вы, надеюсь, прочитали те колонки, где я писал про кажущееся мне тогда сверхпаранормальное. Так вот. Когда это ненормальное начало усиливаться, когда сельчане и жители ярославских окраин стали видеть какого-то странного и страшного зверя, шастающего рядом, и я об этом узнал, то, как пес Шарик из мультика, объявил о начале фотоохоты. Через третьих лиц взял во временное пользование крутой и дорогой фотоаппарат с мощным приближением, с невероятной четкостью, качественной ночной съемкой. И ездил по тем местам, где люди видели существо. Все рассказы в итоге стали сводиться к тому, что зверюгучаще замечали вблизи полигона. Я наконец отправился и туда. И действительно стал свидетелем нечто невероятного.

Журналист смотрел в лицо подполковника. В глазах промелькнул страх от переживаний тех страшных коротких мгновений.

- Я видел это существо, хоть и издалека.Видел своими же глазами. Даже успел сфотографировать на камеру.

Ярков вновь замолчал, давая Сезонову время принять и обработать информацию. Обоим было нелегко: журналисту – открываться перед неизвестным военным и вспоминать тревожные события жизни, подполковнику – с трудом верить в услышанное.

- В общем-то всё вышло из народной молвы. А доросло вон до каких вершин, подумать только… Мощный газетный материал. – Колумнист покачал головой. – Теперь вы понимаете, как мне страшно с этим жить. Страшно знать. Страшно держать в тайне от всех. Страшно поделиться с кем-то, даже самым близким. Рассказал вам, потому что страшно держать это в тайне одному. Вы ведь военный. Честный военный, по вам видно. Вы найдете способ раскрыть тайну полигона.

Последнюю фразу Ярков произнес утвердительно, даже почти уверенно. Сезонов взглянул на Волгу и кивнул:

- Слово офицера.

Оба опять недолго помолчали. Ярков с коротким вздохом откинул крышку бардачка и, найдя упаковку жевательной резинки, кинул в рот драже с арбузным вкусом.

- Вы можете показать те снимки, что сделали на камеру? Они сохранились? – спросил Сезонов.

Ярков отрицательно помотал головой:

- Вот теперь в моем рассказе возвращаемся в начало и продолжаем с того места, где в газету позвонили из военно-следственного управления. Снимки существа были вполне четкие. Впечатления от увиденного – ужасающие и потрясающие. Объемная статья – готова. Редсовет даже не вносил в нее правки. Все коллеги оказались под огромным впечатлением и верили, что номер с этим материалом выстрелит очень мощно. В тот час мы даже не думали, что всё это может быть как-то опасно или около того. Нам хотелось невероятного внимания и популярности. Я до сих пор не знаю и не имею понятия, как так случилось, что военные с полигона прознали, что у меня готов материал с таким вот разоблачительным даже содержанием. Я вел себя осторожно и незаметно, думаю. Никто из коллег по газете меня не сдал бы! И тем не менее практически на самом последнем этапе выпуска нового номера с моей статьей всё сорвалось. Был январь. И эта уже неопубликованная статья чуть не стоила мне работы. Да ладно работы – жизни.

Сезонов приготовился слушать внимательнее.

- Сперва был звонок нашему главреду следующего содержания: мол, известно, что сотрудник незаконным путем добыл секретную информацию и это является преступлением, вы должны его уволить и не выпускать подготовленный им материал для нового номера, а мы обязаны его допросить. Мы тогда подумали, ну, пранкеры какие-то, пошутили так тупо. Но на следующий день из военно-следственного комитета в редакцию лично приехал один офицер с сопровождением и пожелал встретиться с журналистом – автором статей в колонке невероятных событий района. Никто на меня не указывал – не выдавал, я сам себя обнаружил перед неожиданными гостями. Вышел я с ними, в общем, поговорить. Вот результат той беседы.

Сказав это, Ярков развернулся лицом к Сезонову, и обеими ладонями отвел пряди надо лбом назад, открывая у линии роста волос длинный белесый шрам. Подполковник ужаснулся: те военные избили Яркова.

- Да, вот поэтому с тех пор я не люблю военных, – на секунду скривив губы в ухмылке, произнес журналист, приглаживая волосы. – Они сделали это на улице, во дворе. Никто из случайных прохожих не видел, а окна редакции выходят на другую сторону. Они еще какое-то время угрожали мне всем писаным и неписаным и уехали, больше не возвращаясь. Говорили, чтобы я думать забыл о том, что видел, за чем наблюдал, и больше ничего про это не писал, иначе они приедут ко мне во второй раз и на этот раз точно убьют. Они добрались и за сохраненными на компе снимками чудищ, и до дорогой камеры. Удалили фото отовсюду, с концами, восстановить их было невозможно.