– Во имя их памяти, сложите мечи, – шпион и не подумал покидать кресло. Руки его крепко вцепились в подлокотники с резными медвежьими головами. – Может статься, что другой возможности остановить эту войну, у вас не будет. Кто вы? Воин или мясник?

– Герой ты или мясник, зависит от того, с какой стороны реки стоят твои войска, – Кейрон грубо разорвал ненужное ему больше письмо, и швырнул его на пол. – Это главное, чему меня научила война. Так мне говорят, что мой сын герой. Он помог разбить армию южан на две части и вывел остатки Пятого королевского полка из окружения. В глазах северян он достойный воин. Но для южан – проклятый убийца, грязный маг и ошибка Создателя.

– Вы упрямец, лорд Бранд, – выдохнул шпион. – Признайтесь, что вы бьетесь не за Ангерранн и даже не за принца Эрлоиса. Вы снова сражаетесь за магов, как и в любой битве против южан.

Кейрон растер гудящие виски, глядя прямо на Тейса. Тот не испытывал страха, оттого ли, что свято верил своим словам и жаждал спокойствия для мест, где вырос.

– Я мог бы приказать вырвать тебе язык, – устало проговорил он, силясь сломить самообладание шпиона. – Ты же изменник, Фернан. Вступил в сговор с южанами, пускай и окрашенными в иные цвета.

Шпион даже не моргнул. В свете свечей его лицо виделось ужасно изможденным. Увидев такого гостя в Эстелросе, Кейрон разделил бы с ним ужин и предложил ночлег.

– Морган, я хочу, чтобы ты пригласил посла, – он наконец обратился к сыну, все еще тихо стоящему за спиной. – Скажи, что двери Ангеррана открыты если он осмелится войти один, как когда-то Вистан Бранд вошел в Меццу и не вернулся. Мне вдруг стало любопытно, насколько важен для посла этот мир.

Теперь губы Тейса дрогнули – он явно не верил услышанному. Кейрон едва заметно улыбнулся и встал из-за стола, чтобы наполнить еще один кубок водой, в то время как Морган безмолвно прошмыгнул мимо него.

– Лорд Бранд, вы вынуждаете меня встать на сторону посла в том случае, если вы задумали его убить, – шпион заговорил чуть погодя и мягче, чем прежде.

Теперь Кейрон едва сдержал смех. Что мог сделать ему безоружный ангерранский шпион, пускай и великолепно обученный? Магу было достаточно шевельнуть пальцем и придумать способ достойной расправы.

– Реган Бартле – благородный человек, – продолжал Тейс, вконец забывший о своей ране. – Он не убивал вашего брата. Он лишь дерзнул выбрать службу принцессе, способной положить конец войне. Вы ждете, что он испугается сына Вистана Бранда или вас, но вы ошибаетесь.

– Ты считаешь меня преступником, Тейс? – спросил его Кейрон, снимая с себя запыленную клепанную куртку. – Я не собираюсь убивать посла. Я лишь хочу, чтобы он думал, что это возможно. Что делать, если твой посол струсит прийти ко мне?

– Он не струсит, – упорствовал шпион. – Принцесса приказала получить согласие на переговоры от командующего обороной Ангеррана прежде, чем он отправится к ее отцу. Бартле сделает все, что только возможно. Южане верят в Аэрин, а он верит в южан. Их вымотала эта война. Они мечтают о процветании и спокойствии. А вы еще помните, что это такое?

– Согласие командующего обороной? Какое же пресное слово! – скривился Бранд. – Они у меня в кулаке и принц Бервин решит их судьбу. Я не стал бы называть это обороной. Ты говоришь об этой руалийской девке – Аэрин, будто бы она и правда особенная, а не дочь своего тугоумного отца. Если бы он вновь не напал на северные земли, она могла бы править Ангерраном на пару с Артуром. Я никогда не верил в обещание Леонара отдать ее в жены магу. Для него это бы был позор…

– Совет счел, что их брак станет достойной гарантией мира. Вы забываете, что на юге слово короля не всегда остается последним.

– Класть он хотел на собственный Совет, раз его войска умирают здесь.

Кейрон откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза, давая понять шпиону, что их разговор, похожий на перебранку, не будет иметь продолжения. Он сделал это скорее из сочувствия к уставшему путнику, чем из бесцеремонности. Тейс не оказался бы в этом зале, будь при нем хоть какое-то оружие – Кейрон знал, что сын позаботился о всех спрятанных ножах. Шпион не выглядел опасным, оттого не было ничего предрассудительного в том, чтобы ослабить бдительность.

– Пусть боги будут милостивы к вам, лорд Бранд, и вы не увидите пепелище на месте своего дома, – тихо проговорил он, когда оба услышали за дверями звук приближающихся шагов.

Когда дверь распахнулась, и вошедший с Морганом мужчина приблизился к столу, освещенному светом свечей, стало видно, что он стар и покрыт морщинами, чем Кейрон оказался немало удивлен. Он предполагал, что посол молод и крепок, когда шпион говорил о его бесстрашии, но загоревший седовласый мужчина выглядел как видавший виды торговец, все еще не спешивший на покой. Его черный камзол с вышитой на груди золотой саламандрой мог бы претендовать на роскошь, если бы его не испортили дорожная пыль и зола. Небольшие уставшие глаза были опасно зелеными – Кейрон никогда не доверял зеленоглазым людям.

– Я готов был поспорить с Фернаном Тейсом, что не увижу вас здесь, – признался он, встав для приветствия. – Восхищен вашей смелостью, посол.

– Если бы моя госпожа пожелала восхитить защитников Ангеррана, то направила бы сюда гордость Руаля – прекрасных юных женщин и молодое вино, – голос старика оказался на удивление мелодичен. Едва улыбнувшись, он склонил голову, но не более, чем подобали приличия – в этом жесте было достаточно почтения и нельзя было разглядеть заискивание.

– Разделите со мной кувшин воды? Ангерран когда-то славился горными источниками. Вода в них чище слезы невинного младенца, – Кейрон жестом пригласил посла усесться в пустующее кресло рядом со шпионом. – Я бы предложил вам нечто большее, если бы своевременно узнал о вашем визите.

Спиной он чувствовал присутствие сына, знал, что тот стоит как статуя – мрачный и безмолвный.

– О, я не ставлю под сомнение северное гостеприимство, – проговорил посол без всякой насмешки в голосе. – Моя госпожа была полна верой в благоразумие защитников Ангеррана.

– Саламандра останется саламандрой, даже если сбросит старую кожу, – голос Моргана прозвучал глухо, но твердо.

Кейрон замер, раздумывая не почудилось ли ему, ведь сын лишь наблюдал, слушал, запоминал – так было всегда. Сызмальства Морган и Аарон оказывались вместе с ним за закрытыми дверями, где ему доводилось приминать самые сложные решения и выбирать непростые пути. Но никто из них не смел произвести и звука там, где говорил лорд Эстелроса.

Глаза шпиона лихорадочно блеснули и стало ясно, что Морган впервые осмелился нарушить тишину.

– Вы правы, молодой Бранд, – мягко отозвался старик. – Но я позволю заметить, что меняется время, и теперь оно требует перемен. Мы, люди поддержавшие принцессу Аэрин, нуждаемся в новом Руале.

– Отчего вы рассчитываете, что даже если Леонар пойдет на поводу у дочери, он не казнит ее вместе с парой десятков аристократов, как только вернется на юг? История не единожды доказывала, что измена может стереть самое тесное родство, – Кейрон растер уставшие глаза.

– Король Корсии поддержал нашу принцессу с величайшим благодушием в надежде скрепить великие семьи узами. Теперь ее одну охраняют лучше, чем весь королевский дворец.

– Мецца заполонена корсианцами, лорд Кейрон, – вмешался шпион. – Руаль на грани гражданской войны.

Кейрон расхохотался до слез. Ему представилось вдруг, что эти люди лишь сон и через миг он пробудится, и еще долго будет смеяться над грезами. Корсия сохраняла нейтралитет. И это можно было выгравировать на гербе правящей династии – так прочен он был. Кейрон называл нежелание Корсии вмешиваться в распри преступлением и, конечно же, считал, что поддержки в виде отменно вооруженных пехотинцев был достоин лишь Север.

– Кто в этот раз вздумал торговать невинностью руалийской принцессы, Тейс? Вновь Совет? Или же она сама? Знает ли король Леонар, какую прыткую девчушку он вырастил? И ведь он не будет в силах противиться этому браку, если она вывесит из собственного окошка красную простыню! А иначе – позор! Ха-ха-ха! Хитра, чудо как хитра!