Построили нас всех и сказали, что поедем мы на большие общевойсковые учения в Свердловск. Зачитали какой-то приказ. Дали время на сборы и подготовку техники для погрузки. Ещё раз построили, пересчитали, погрузили в вагоны, повезли.

23 декабря 1994 года. Скоро Новый Год, а нас у всех — крутые перемены — едем, не зная, куда едем, и зачем едем, Свердловск-то проехали давно. Не поехали на войну, виноват, извиняюсь, «на миротворческую миссию» в Абхазию, так вот тебе — едем на учения. Ладно, пусть будет всё как есть. Учения — не война, на учениях не убивают. Переживём. Отслужим.

Ехали себе, ехали, а настроение будничное, как всегда, только офицеры некоторые на водку насели так, будто в последний раз её пьют. Кое-кто рамсы попутал и с горячительным переусердствовал, бродил по вагонам и беспрестанно наезжал на солдат. А один молодой шакалёнок совсем с рельсов съехал, всё быковал, да хорохорился: лупил всех, попавших под его пьяную лейтенантскую руку. Меня тоже стороной не обошёл, обозвал «тупым татарином» и пару раз нормально по физиономии двинул. Скотина.

В поезде было всё: и беспредел, и уставщина, но каких-то там особенных предчувствий, сбывшихся народных примет, предвестий или погодных предзнаменований о крутых переменах, которые ждут и меня, и моих пацанов, и всех наших офицеров в недалёком будущем, не было.

Да, сначала качались на рельсах спокойно, без происшествий, но уже на второй день пути поползли слухи, что на Кавказе начинается новая война, и нас везут в сторону границы для участия в боевых действиях. Некоторые запаниковали, некоторые вспомнили об Абхазии, некоторые попытались закосить под больных. Нашлись умники, подбивающие соседей по вагону на побег. Смельчаков, решивших дать дёру, было не много, но они всё-таки были — безумцы спрыгивали с поезда прямо по ходу движения или дезертировали во время кратких остановок на станциях. Бежали, кто как мог. Ну а я, рядовой срочной службы Уральского военного округа, через несколько дней изматывающей «ожиданием неизвестного» дороги, приехал на Северный Кавказ. Путешествие по маршруту Свердловск — Уфа — Самара — Волгоград — Моздок закончилось.

Через день после приезда в Моздок, 29 декабря, на утреннем построении нам объяснили, чего от нас хотят наши главные командиры — товарищи Ельцин и Грачёв, что за сложная республика такая — Чечня, что за город такой, с пугающим названием — Грозный, что за непонятливый такой глупыш — Джохар Дудаев, и кто такие эти его непослушные, бородатые неучи — дудаевцы.

Краснолицый подполковник, замполит полка, волнуясь и постоянно заглядывая в смятую бумажку в неподдельно трясущихся руках, объявил боевиков малограмотными и не способными к организованной обороне, а мирных жителей назвал стариками, жаждущими освобождения от уз кровожадного, взбунтовавшегося генерала.

Чего скрывать, я встретил такие новости в прекрасном расположении духа. До дембеля оставалось тянуть пять месяцев, а настроение офицеров, определивших, что для полного покорения Грозного нужно около двух недель, а на разоружение всей республики уйдёт не более двух месяцев, перекинулись и на меня. Возвращаться назад в часть так быстро, через два месяца, не хотелось, казалось скучным и прозаичным, поэтому я надеялся застрять в Чечне ещё на несколько месяцев.

О смерти, боли, крови и грязи я не подумал. Казалось, их не будет. Не будет ничего страшного, не будет трупов ни у нас, ни даже у боевиков. Казалось, мы проедем по Чечне как красноармейцы по освобождённым городам Европы в 1945-ом, верхом на осыпаемой цветами броне.

«После разгрома их банд наверняка сделают как в Молдове и Абхазии, наставят блокпостов, и оставят контингент миротворцев,» — думал я — «что неплохо для меня, можно будет спокойно дослужить до дембеля здесь, и поехать домой прямо из района „горячей точки“, а не путешествовать туда-сюда от Кавказа до Урала и по всей стране, в тесном и душном вагоне поезда».

И действительно, до самого дембеля я оставался в Чечне, но «спокойной службой» те пять месяцев назвать никак не могу. Это были пять месяцев кромешного ада, пять месяцев ранений, смерти, голода и сумасшествия. Сумасшествия целой страны. Солдаты и офицеры, боевики и мирные жители: мы все смешались в одну большую кровавую кучу. Мы все сошли с ума. Навсегда.

На очередном построении нам наконец-то выдали сухпайки, соляру, оружие и боеприпасы. Предложили быть осторожными, чтобы с непривычки не поубивать и не поранить друг друга. «Убивать и ранить надо врага!» — пояснил нам взводный. «Так точно!» — дружно согласились мы.

30 декабря, огромной колонной, которой не было видно ни конца, ни края, наш полк, подобно пучеглазому китайскому чудовищу виляя серым хвостом и подсвечивая себе дорогу глазами-габаритами, медленно выдвинулся в сторону притихшего в зловещем ожидании Грозного.

Проехав сколько-то километров в мёртвом тумане почти вслепую, мы получили приказ остановиться. Слишком медленно мы ехали к цели, нужно было что-то менять. Как нам объяснил взводный, нас в полку набиралось около тысячи двухсот человек, а это слишком много, чтобы быстро присоединится к подразделениям 131-й омсбр, поджидающим нас на въезде в Грозный.

Мы остановились, передохнули, оцепили от колонны всех, замедляющих движение вперёд. Так подразделения медиков, ремонтно-восстановительная рота и рота матобеспечения остались позади, в темноте. А мы, танковый и два мотострелковых батальона, дозаправились, перекусили, и вышли на марш. В новогоднюю ночь, 31 декабря 1994 года.

Цель нам поставили вполне конкретную — освобождение от незаконных вооружённых формирований города Грозный и наведение конституционного порядка, как в городе, так и в предместьях. На это штабисты из Моздока выделили несколько суток. Сколько там этих самых формирований, тогда нам, естественно, не сообщили. Надеялись, что боевиков не много. На самом деле, в городе сосредоточилось множество мобильных, хорошо обученных и превосходно вооружённых группировок дудаевцев общей численностью более 10 тысяч человек. Кроме автоматов, пулемётов, гранатомётов и миномётов, были у них и танки, и бэтры, и зенитки. Полный комплект. Целая армия!

Огромную роль в обороне своей столицы играли отряды местных жителей-ополченцев, прекрасно знающих все ходы-выходы родного города и постоянно пользовавшихся этим преимуществом. Они всегда появлялись в самых неожиданных местах и с удовольствием били нас в спину, затем ловко куда-то испаряясь.

Для удержания стратегически важных объектов города Дудаев выставил лучших бойцов своего спецназа и опытных, повоевавших в разных горячих точках планеты наёмников, слетевшихся на сладострастный для себя запах войны со всего мусульманского мира. На заранее подготовленных и пристрелянных точках сопротивления они использовали капитальные крупногабаритные строения, откуда прямой наводкой расстреливали нашу бронетехнику. Наше же командование ничего не смогло сказать ни о характере ожидающих нас столкновений, ни о маршруте передвижения внутри городских кварталов. У нашего ротного имелась одна единственная карта, и то, на ней не оказалось около трети пройденных нами позже объектов. Пришлось дорисовывать самим. Видимо, карта была, во-первых, не армейской, а во-вторых, устаревшего образца. Так же, нас зачастую не информировали и о том, какое здание уже взято, а какое ещё нет. Поэтому иногда мы обстреливали дома, ранее занятые соседними соединениями, в основном из 81 мсп и 131 омсбр. Очень некстати обнаружил себя и недостаток внимания к укреплению морального духа — нас никто не учил, как вести себя в психологически сложной обстановке, и мы, в моменты отчаяния, терялись и вели беспорядочный огонь во все стороны, в том числе и по своим тылам.