По мере того, как робот (или человек?) удалялся на юг, где радиационный фон становился слабее, он все чаще и чаще наблюдал эти беспилотники. Они катались туда-сюда на своих плоских гусеницах, вращали башнями, будто выискивая что-то, издавали странные звуковые сигналы. Они заезжали в подземные переходы, пробивали стены подвалов, исчезали в городских недрах, откуда затем доносились длинные очереди выстрелов, после чего возвращались на поверхность и как ни в чем не бывало продолжали свой таинственный патруль.

Существо готово было поклясться, что, когда очередной беспилотник скрылся в проломе подвального помещения, из темноты прозвучали человеческие крики.

ㅤ

***

Отсутствие плоти мало смущало его. Скорее наоборот, сейчас он всецело полагался на эту особенность своего строения и сполна довольствовался ей. Будь он соткан из плоти, а не из металла – сгибался бы уже в болезненных судорогах, лишился бы половины волос, страдал бы от приступов кровавой рвоты и иных прелестей облучения, – но вместо этого он уверенными прыжками преодолевал метр за метром, оставляя позади городской центр с его подземными толчками и загадочными машинами.

Путем бесхитростных наблюдений он определил, что в северной части города уровень радиационного заражения был выше, чем в южной. Ему незачем было уходить на север и искать эпицентр заражения, ибо ничто живое не могло уцелеть там. Но мысленно он рисовал себе картину монструозного кратера, оставленного бомбой, представлял стертый с лица земли район, оплавленную, словно воск, технику и силуэты – силуэты тех, кому не посчастливилось оказаться под лучами ярчайшего света, какой только может существовать. Нет, ловить там было нечего: даже его внутренности, будь они механические или органические, не выдержат столь сильного излучения.

Добравшись до набережной, где хмурая, вышедшая из берегов река вздымала волны и омывала прибрежные развалины, он отыскал мост, через который можно было попасть на тот берег. При свете пасмурного дня вода в реке казалась черной и принимала облик зловещего чудовища, которое пожирало окрестности, бушуя на манер Стикса. Робот (или человек?) шел по мосту и всматривался в пучину, которая наверняка скрывала в себе множество покойников, проглоченную инфраструктуру, автомобили, целые дома. Увидев, что некоторые секции моста были частично обрушены, выходец из капсулы по-настоящему испугался; но не потому, что ему было жаль людей, утонувших в ходе обрушения. Ему стало не по себе от мысли, с какими ужасами им пришлось столкнуться в глубинах.

Перескакивая провалы и маневрируя среди обломков транспорта, он наконец добрался до противоположного берега. На смену изуродованным небоскребам, которые нависали над ним прутьями огромной клетки, подавляя его и заслоняя собой небо, пришли многоэтажные жилые комплексы со свалившимися вниз балконами и разбитыми окнами. Застройка становилась все менее плотной, и вот ему уже стали попадаться частные домики и срытые дачи, развалины коттеджей, принадлежавших, местному бомонду. Некоторые их участки походили на самые настоящие поместья и выглядели бы сейчас более чем достойно, если бы кармическое стечение обстоятельств не сровняло их с землей.

Теперь, когда городской могильник постепенно оставался позади и шум выстрелов наконец утих, выходец из капсулы стал задумываться о своем положении. Он ни секунды не сомневался в том, что должен делать, но любопытство не оставляло его, и поэтому он размышлял.

Как уже было сказано, он очнулся в механическом теле – сильном, выносливом, стремительном – и обнаружил в себе способность считывать радиацию. Все указывало на то, что это тело было подготовлено к подобным условиям, хотя человеку (или роботу?) не дано было знать, кто поместил его в эту оболочку. Однако в том, что он был человеком, существо не сомневалось: в конце концов он мыслил как человек, распознавал окружающие образы как подобает человеку и обладал воспоминаниями, которые просто не могут принадлежать существу, созданному по воле другого homo sapiens. Так он убеждал себя, но главным аргументом для него, конечно, оставалось Имя и те чувства, которые он испытывал, проговаривая его про себя. Ему не нужно было помнить мест, не нужно было знать дат – Имя как по сигналу пробуждало в нем ощущение прикосновений, бурю эмоций, лицезрение красоты. И этой нити ему было достаточно, чтобы не признать в себе машину.

В руинах пригорода ему впервые повстречался живой человек. Это был странный оборванец в мешковатой мантии, сшитой не по размеру из разнородных кусков материи. Существо обнаружило его в корпусе перевернутого автобуса, где тот разгребал человеческие кости, намереваясь, по-видимому, развести костер. Когда оборванец увидел перед собой выходца из капсулы, то откинул капюшон и пришел в какое-то необыкновенно восторженное состояние, граничащее с эйфорией.

Его тело было усеяно имплантатами – они врезались в его кожу, разделяли его лицо неравномерной сеткой, нарывали и гноились от неправильного ухода. Сам он был невероятно тощ, один его глаз был механическим, но не функционировал и безучастно висел в глазнице, устремив зрачок вниз и куда-то влево. При этом незнакомца, похоже, мало волновали эти увечья: он охотно предложил гостю из капсулы разделить с ним его стоянку, после чего в спешке завершил возню с костром и добыл пламя.

Незнакомец рассказал роботу (или человеку?) о Последней Войне и что с момента ее начала и завершения прошло уже больше ста лет. Рассказал о том, что держит путь из поселения под названием Прахград, которое нарекли так из-за вечно скрывающего город смога. Рассказал о Пророке, обитающем там, который направляет свою паству в паломничество в земли Пустыря, где им должно открыться технологическое откровение. Рассказал, что боты в городском центре убивают людей – но не таких людей, как он, а других, старых, которые жили еще до войны и теперь выходят из продолжительной спячки.

Когда человек (или робот?) попытался при помощи незнакомца идентифицировать себя, тот разразился речами:

«Ты – стальное совершенство, реликт нашего просвещенного прошлого! Ты – божество из машины, то, к чему мы стремимся в своих самоотверженных странствиях! Ты – плод творения мудрейших из умов довоенной эпохи, свидетельство глубины их познаний и их безусловного мастерства в вопросах трансформации неидеального в безупречное! – он перевел дыхание и продолжил: – Храни в себе ключ к пониманию возвышенности наших предков! Пронеси его через смерть и разрушение новой эпохи, чтобы открыть другим путь к построению великого будущего, однажды потерянного недалекими приверженцами потрохов и мяса!»

Его здоровый глаз увлажнился от обилия эмоций. Гость из капсулы подождал, пока он успокоится, после чего продиктовал ему координаты из закоулков своей памяти. Имя он произносить не стал – оно было слишком сакральным, слишком личным для внешнего озвучания. Оно было только его.

Помешивая угли в костре, незнакомец с улыбкой объяснял, что указанные координаты, вероятно, ошибочны, ибо в той местности нет ничего, кроме дикарских прибежищ да холодных скал. Как бы там ни было, дорогу он подсказал и даже сообщил, какие поселения можно посетить на пути туда, чтобы запастить припасами, восстановить силы и добыть сведения. Конечно, ни отдых, ни пища, ни какие бы то ни было другие удобства не требовались нашему выходцу из капсулы – а вот информация могла оказаться полезной. Так он и определил для себя дальнейшую точку маршрута, каковой должно было оказаться местечко под названием Паллаза, чье население, со слов незнакомца, пусть и было малообразованным, но все же редко опускалось до откровенного варварства.

На том они распрощались. Незнакомец пригласил выходца из капсулы в Прахград, настоятельно рекомендуя ему познакомиться с Пророком, затушил костер и двинулся на восток. Месяц спустя он найдет свою гибель подле Башни Возрождения, что на Пустыре, где электромагнитный импульс сожжет его имплантаты вместе с мозгом владельца. Он останется лежать рядом с многочисленными братьями, которые, как и он, искали в тех местах обещанного откровения.