– У тебя маникюр, как у бабушки, – донесся до нее потрясенный голос Ксюши, и Аполлинария открыла глаза.

Притихшая внучка стояла перед ней, опустив орудие членовредительства, и переводила взгляд со старой черно‐белой фотографии на лицо Аполлинарии и обратно.

– Такого сходства не бывает, – ошеломленно выдохнула она. – Даже если ты клон.

– А я подумала, что это глюк, – нервно хихикнула Аполлинария.

Настойчивый звонок в дверь застиг обеих врасплох.

– Наверное, соседи, – нахмурилась Ксюша. – Мы так шумели.

– Не открывай. – Аполлинария молитвенно сложила руки.

Дверь сотряслась под ударами кулаков.

– Придется, – решила Ксюша. – А ты пока сиди тихо. И молись, чтобы это была не Капитолина!

Однако на пороге стояла именно Капитолина Геннадьевна – первая сплетница в доме, имевшая поразительный нюх на чужие тайны и неприятности. Вид безобидной бабушки был обманчив – за седыми кудельками и выцветшими глазами притаился натуральный серый волк.

– Здравствуй, Ксюша! – Капитолина окинула ее своим сканирующим взглядом‐рентгеном и заглянула за плечо. – Что тут у вас происходит? Крик, шум, грохот! Прям хоть полицию вызывай!

Соседка вознамерилась войти за порог, но Ксюша ловко преградила ей путь.

– Все в порядке, Капитолина Геннадьевна. Это я со стула упала.

– Со стула? – Старушка подозрительно прищурилась, и Ксюша поежилась: иногда ей казалось, что у соседки встроен детектор лжи.

– Ну да, я на антресоль полезла… За сковородкой! – Ксюша показала сковороду, которую так и не выпустила из рук. – А оттуда кастрюли как посыпались…

Ей самой было неловко от этой неуклюжей лжи, но нужно было как можно быстрее спровадить вездесущую соседку.

– А на кого ты кричала: «Воры, грабят»? – не отступала Капитолина.

– Я?! – Ксюша удивилась так фальшиво, что сама себе не поверила. – Это в телевизоре кричали. Вы же знаете, бабушка немножко глуховата, вот и включает звук погромче.

– А где же она сама? – не унималась старуха. – Аполлинария Матвеевна, здравствуй! – прокричала она в глубь квартиры.

– Не слышит, – пожала плечами Ксюша и собиралась уже закрыть дверь, когда за спиной раздалось звонкое:

– А, Капа, здравствуй!

Ксюша мысленно застонала и обернулась, украдкой показав Аполлинарии кулак. Но та уже и сама поняла, какую оплошность совершила, явившись на глаза первой сплетнице подъезда в виде незнакомой молодухи в шелковом халатике.

– Мы разве знакомы? – подозрительно прищурилась Капитолина, просканировав незнакомку взглядом‐рентгеном.

– Познакомьтесь, Капитолина Геннадьевна, – поспешно вклинилась Ксюша, – это моя кузина из Саратова.

– Полина, – пискнула Аполлинария и нервно затеребила длинную косу.

– А разве у тебя есть двоюродные сестры? – не поверила Капитолина.

– Я троюродная, – торопливо сказала Аполлинария.

– И надолго приехали? – Соседка не сводила с нее настороженного взгляда.

– Пока не знаю, – отозвалась Аполлинария.

– Надеюсь, что нет! – одновременно вырвалось у Ксюши.

– Сочувствую, деточка, – шепнула Капитолина Ксюше. – Понаехали тут!

– Да‐да, едут и едут! – с вызовом заявила Аполлинария. – А Москва‐то не резиновая!

И ушла в комнату, громко хлопнув дверью.

– Нахалка какая! – возмутилась Капитолина и спохватилась: – А где же Аполлинария Матвеевна?

– А она в магазин ушла, за кефиром, – соврала Ксюша, чувствуя, как заалели мочки ушей. – Мы оладушки готовить надумали. Сковородку вот достали, а кефира‐то и нет.

– Не жалеешь ты бабушку, Ксюша! – Соседка укоризненно покачала головой. – На улице‐то снег, гололед. А вдруг упадет и сломает шейку бедра? Надо было отправить в магазин эту молодую кобылу из Саратова.

– В следующий раз так и сделаем, – заверила Ксюша и, не в силах больше церемониться, захлопнула дверь перед носом любопытной старухи.

После чего влетела в комнату и зашипела:

– Ты что творишь?!

– Прости, Чебурашка, – копия молодой бабушкиной фотографии виновато похлопала длинными густыми ресницами, – я не подумала. Ты же знаешь Капу, с ней проще поздороваться, иначе она не отстанет. Я забыла, что теперь такая. – Она одернула короткий халатик на коленках и нервно затеребила косу.

– Не могу поверить, что это ты. – Ксюша не сводила с нее настороженного взгляда. Перед лицом Капитолины они объединились, но сейчас между ними вновь повисло напряжение.

– Ксюша, я растила тебя с четырех лет. – Молодая Аполлинария вздохнула и подняла на нее любящий взгляд. – Я штопала твоего любимого плюшевого медведя, которого тебе подарила мама, до дыр зачитала тебе сказку про Чебурашку – отсюда и твое детское прозвище… Еще я сшила тебе костюм феи из кухонной занавески… А на выпускной соорудила тебе прическу, как у Клэр Дейнс в «Ромео и Джульетте», и твой Ромео, Егор Дроздов, не устоял. А вчера мы с тобой поругались, потому что я считаю, что ты тратишь свои молодые годы зря… Ты все еще не веришь, что я твоя бабушка?

Подробности, которые она перечислила, были слишком личными и точными, для того чтобы их знал кто‐то чужой.

– Знаешь, просто невероятно слышать это от той, кто выглядит так молодо, – в замешательстве пробормотала Ксюша.

– Понимаю.

– Ба, неужели это в самом деле ты? – Ксюша приблизилась к Аполлинарии, опустилась на колени и взглянула на нее снизу вверх.

Сейчас она была похожа на маленькую девочку, которая прибегала к бабушке с разбитыми коленками и боялась темноты.

– Иди ко мне, глупышка. – Аполлинария усадила внучку рядом, обняла и потрепала по волосам. – Я уж думала, ты меня прихлопнешь сковородкой, как таракана.

– А что бы ты подумала на моем месте? – всхлипнула Ксюша. – Стою на кухне, жду бабушку, а тут входит какая‐то незнакомая…

– Лошадь Пржевальского, – со смехом подсказала Аполлинария.

– И начинает уверять, что она моя бабушка! – подхватила Ксюша. – Так и умом тронуться недолго.

– А я думала, у меня старческий маразм, – поделилась Аполлинария. – Представляешь, увидеть в зеркале себя молодой? Чокнуться можно!

– Но как такое возможно? – спохватилась Ксюша. – Ба, ты что, ходила к колдунье? Поймала золотую рыбку? Нашла цветик‐семицветик? Или тебя чудесным образом отфотошопили, сбавив полтинник?

– Понятия не имею, Чебурашка! – призналась Аполлинария и добавила, подумав: – Я только загадала желание – вот бы мне опять стало двадцать пять! Видимо, желания, загаданные под Рождество, обладают особенной силой. Даже такие невероятные, как мое! – Она сорвалась с места. – Что же мы тут расселись‐то? Мне снова двадцать пять. Непонятно, надолго ли. Быть может, всего на один день. И я не собираюсь тратить ни одной минуты! Собирайся!

– Куда? – опешила от ее напора Ксюша.

– Мы идем по магазинам! Только не говори мне про свой проект, иначе я взорвусь! Не каждый день твоей бабушке бывает опять двадцать пять.

– Проект я вчера закончила. Там, конечно, еще осталось внести детали…

– Вот и прекрасно! – перебила Аполлинария. – Значит, мы наконец‐то выберемся с тобой из дома – впервые с начала года. Одевайся!

– Может, не надо из дома? – возразила Ксюша. – Когда ты в таком состоянии…

– Вот именно в таком состоянии я и хочу пойти гулять! По магазинам! Купить себе какую‐нибудь модную обновку. Почувствовать себя молодой!

– Это полный бред! Я в этом участвовать не собираюсь! – Ксюша демонстративно плюхнулась на диван и сложила руки.

– Отлично! – ничуть не расстроилась Аполлинария. – Тогда я пойду одна. И куплю себе самое короткое мини, какое только отыщу!

– Это шантаж, – возмутилась Ксюша. – Ты прекрасно понимаешь, что одну я тебя никуда не отпущу.

– Боишься, что я закадрю какого‐нибудь молодого красавца? – Аполлинария задорно подмигнула.

– Ладно, – сдалась Ксюша, – одевайся.

Аполлинария с радостным визгом подскочила к своему шкафу, открыла дверки, принялась перебирать вешалки с одеждой и горестно застонала:

– Мне даже до магазина не в чем дойти! Мой гардероб никуда не годится!