— В Рейфорде тоже нужен глаз да глаз, чтобы у тебя не утащили десерт. Так что если ты когда-нибудь туда угодишь, у тебя будут преимущества перед другими зэками. Я не запомнил, как тебя зовут. «Младший»... А фамилия?

— Рамон Мендес.

— Надо же. А говоришь совсем без акцента. У тебя вид на жительство хоть есть?

— Я не какой-то там мексиканец, а гражданин США. Могу показать вам свое удостоверение. Если у человека испанское имя, то это вовсе не означает, что он беженец. Так уж случилось, что у отца фамилия Мендес, зато мама была англосаксонских кровей и такой же белокожей, как вы. Кроме того, я уже говорил вам, что вырос в чужом доме в компании белых подростков!

— Не кипятись, Рамон. Мы с тобой просто мило беседуем. Ты говоришь по-испански?

— Немного. Я ходил в школу в Санта-Барбаре, и в нашем классе было полно чиканос... Знаю несколько фраз, которым обмениваются игроки во время бейсбольных матчей. Знаете, как подбадривают чиканос игрока, когда тот бежит с базы на базу? «Арриба, арриба!»

— Я смотрю, ты и штангой занимался?

— Немного. Могу толкнуть 147,5 килограммов. Но вообще-то я к высоким результатам не стремлюсь. Тягаю железо просто в свое удовольствие.

— Бицепс в окружности сколько сантиметров?

Фредди пожал плечами.

— Когда-то был 54 сантиметра. Но это было давно. Сейчас, наверное, поменьше.

— Впечатляет! — признался Хок.

— Только не подумайте, что я — один из этих самовлюбленных культуристов. Я уже говорил, что качаюсь только для зарядки.

Хок повернулся к Сьюзен.

— Как вам «Ширли Темпл», мисс Уэггонер? Может, лучше заказать кофе? Вам черный или капуччино?

— Нет, спасибо. Очень вкусный коктейль... Я должна была сегодня встретиться с братом в аэропорту. В половине девятого. Он обещал дать мне двести долларов, чтобы я заплатила очередной взнос за машину. Вы можете вернуть мне бумажник Мартина?

— Позвоните отцу, и если он даст добро, то я с удовольствием вручу вам и бумажник, и деньги. Там, кстати, больше, чем двести долларов. Бумажник у меня в сейфе.

— А отцу звонить обязательно? Разве вы не можете просто отдать мне бумажник брата?

— Нет. Распоряжаться имуществом покойного будет ваш отец. В том числе и всеми деньгами Мартина.

— Отец ни за что не согласится отдать их мне, а мне нужно срочно за машину платить... Он что, может и машину у меня отобрать?

— Она зарегистрирована на имя брата?

Сьюзен кивнула и начала плакать.

— Это нечестно! Мы с братом столько работали, чтобы купить эту машину в рассрочку. Внесли первый взнос, платили каждый месяц по двести долларов, а теперь отец заберет ее себе...

— Может, брат оставил после себя завещание?

— Завещание?! Ему же только двадцать один год. Он не собирался умирать от перелома пальца. Разве от этого умирают? Никогда не слышала, чтобы кто-то умер от сломанного пальца.

— Я вам сейчас все объясню, — сказал Хок, доедая последний кусок сэндвича. Вытерев рот салфеткой, он продолжил: — Доктор Эванс — лучший патологоанатом Америки. И лучший дантист, кстати. Он сказал, что дело не в самом переломе, а в болевом шоке, который был вызван этим переломом. А уж если доктор Эванс поставил диагноз, то он верен на все сто процентов. Я вам сейчас расскажу, что это за чудо-доктор. Примерно год назад у меня вдруг стали нарывать зубы. Жевать я мог только одной стороной рта, склонив голову к плечу. Как-то раз во время ленча меня увидел в этой позе доктор Эванс. Сразу после ланча он отвез меня в морг, вкатил мне лошадиную дозу новокаина и выдернул все мои зубы. Все до единого. Потом сделал с них слепки, отдал своему знакомому технику, и тот смастерил для меня отличную вставную челюсть.

Хок вынул изо рта вставную челюсть, положил ее на салфетку и передал Сьюзен:

— Называется «Пасть дельфина». Дело в том, что тот техник изготовляет еще и сувенирные накладки на зубы — в виде дельфиньей пасти.

— Надо же! А я и не заметила, что у вас фальшивые зубы, — удивилась Сьюзен. — А ты, Младший?

— Нет, я тоже не заметил, — признался Фредди. Можно взглянуть на них поближе?

Сьюзен передала вставную челюсть Фредди, тот внимательно осмотрел ее со всех сторон и вернул хозяину.

— Классная вещь, — сказал он.

Хок побрызгал на вставную челюсть водой из стакана, вставил ее на место, щелкнул разок "дельфиньей пастью и сказал:

— Вот таков наш доктор Эванс. Причем ни цента с меня не взял. Я, говорит, сделал это ради эксперимента. Когда он мне выдрал все зубы, я пошел домой, выпил полбутылки бурбона и стал как огурчик... Однако вернемся к завещанию. Поскольку Мартин связался с кришнаитами, те вполне могли заставить его завещать все имущество ашраму. Насколько мне известно, вступая в кришнаитскую общину, каждый неофит отписывает ашраму все свое имущество. Надо будет мне проверить эту версию.

— Вы хотите сказать, что в таком случае машина и двести долларов достанутся кришнаитам? Похоже, я окажусь при любом раскладе в дерьме, — пришла к грустному выводу Сьюзен.

— Все может быть. Напарник Мартина наверняка уже сообщил о случившемся в ашрам, так что если ваш брат завещал имущество кришнаитам, то они уже завтра заявятся ко мне в кабинет. Возможно, им ничего не известно про автомобиль, но уж про деньги-то они точно знают. Я, на всякий случай, не стану им говорить про автомобиль. Кришнаиту ведь не положено иметь машину, не так ли? Значит, будем считать, что у Мартина ее не было. А отец знает про автомобиль? — спросил Хок.

— Вряд ли.

— Ну, тогда вам не о чем беспокоиться. Не говорите про автомобиль никому и продолжайте платить взносы. А через несколько месяцев спокойно переоформите машину на свое имя. — Хок вытащил бумажник, пошарил в нем и выудил визитную карточку. — Будете переоформлять машину, воспользуйтесь услугами Изи Штейнмица. Он, конечно, стоит недешево, но юрист отличный. — Хок улыбнулся. — Он ведет и уголовные дела. Можете обратиться к нему, если будете не в ладах с законом.

— Возьми визитку, Сьюзен, — поддакнул Фредди. — Нам понадобится юрист, когда будем покупать кафе.

Официант принес счет. Хок оставил для него на столе три доллара чаевых и направился с чеком к кассе.

Менеджер расплылся в улыбке, разорвал чек пополам и вернул Хоку кредитную карточку.

— Сержант, ваша кредитка в нашем заведении к оплате не принимается. Что-то давненько вы к нам не захаживали...

— Я теперь в дневную смену работаю, а живу в Майами-Бич. Загляну еще как-нибудь. Спасибо, Агилар. Пока.

— Как это мило со стороны менеджера — порвать счет, — подначил Фредди Хока, когда они вышли на улицу.

— Заметьте, однако, — невозмутимо ответил Хок, — что я готов был заплатить. Агилар хороший парень. Мы с ним тыщу лет знакомы, и я как-то раз оказал ему небольшую услугу.

— Какую услугу?

— Позвонил ему по телефону. Где мне вас высадить, Сьюзен?

— На углу Второй и Бискейн, если можно.

Хок высадил парочку там, где просила Сьюзен и уже собирался было развернуться в неположенном месте, чтобы ехать к дамбе на Майами-Бич, но потом передумал. Он не хотел возвращаться домой. Ему никогда не хотелось возвращаться домой. Хок поехал по бульвару к отелю «Дюпон Плаза».

Странная парочка. Он пытался вывести их из эмоционального равновесия и устроил представление со вставной челюстью, а Сьюзен и ее жених проявили лишь вежливое любопытство. Необщительные они какие-то... Этот спортсмен наверняка из бывших зэков, а Мендес — явно липовая фамилия. Он скорее похож на арийца, загоревшего под солнцем Африки. У него именно загорелая, а не смуглая кожа. Кроме того, парень не ориентируется в окружающей обстановке и текущих событиях, — короче, он на какое-то время явно выпадал из жизни. А как он вцепился своими ручищами в десерт — кому, на фиг, мог понадобиться его десерт? Мало того, что Картер наводнил город латиносами, теперь еще Рейган начал импортировать бывших зэков из Калифорнии. Даже если иммиграция вдруг прекратится, Майами еще лет двадцать будет приходить в себя.