Выходит, Эрс признала в деревянной звездочке друга. Украшение должно было заметить ее, но оно сделало выбор в сторону другого. Это добрый жест. Вот, почему она купила ее. Эрс считала, что некий зов было ничто иное как знак. Знак к действию. Действию, которая она, не колеблясь совершит.

Грифель карандаша опустился на бумагу, поблескивающую, щепками дерева и принялся вычерчивать буквы, слова, мысли. Закончив, Эрс оторвала маленький кусочек в виде записки, подогнула неровные края и проделав отверстие карандашом, нанизала на нить и завязав, взглянув на Фосю, грозящую Шарафу бледной рукой, открыла котомку и с деревянным стуком бросив украшение, снова затянула сумку, обернувшись к луку, сделав вид, словно изучает строение.

Эрс взглянула на древко, осмотрела гриф тетивы, пытаясь понять, как такая натянутая веревка вообще удерживается на деревяшке. Один раз, она даже оттянула, на сколько получилось, тетиву, сумев извлечь из нее странный «трыньк». А после несколько таких же проб и попыток получить «трыньк» нотой выше, она взглянула на колчан.

– Шараф, во имя Азрака! Какой век на носу? Какие еще рыцари?

– Ну, смотря на то, как мы сейчас шивем, вполне восмошны рыцари! Да еще и какие, – Шараф, уже устав спорить, скрестил голубые лапы, отойдя от Фоси, в которой кажется, было больше энергии.

– Рыцари твои, знаешь, что делали? – Фося же медленно приблизилась, размахивая руками. – Да они сражались с мельницей, представляя, что это дракон, потому что к настоящему дракону никогда бы и не сунулись!

– Ну и что? – скуксился Сертан.

А ведь он знал, что это правда, давно порушившая большинство сказаний о рыцарях с того момента, как очередного рыцаря поймали за сражением с «мельницей». Но вот подвиг рыцаря Чарльза почему-то не подвергли сомнениям, что вообще-то некоторых обижало. Но, наверное, правдивость истории доказывает настоящий, старинный череп дракона. Хотя, кто знает, дракон ли это был?

– Вот, а ты подумай, – продолжала Фоська, – как такие храбрецы могли «принцесс из башен» спасать? А ведь никто ни разу не подумал, что эти принцессы, поняв, что их никто другой не спасет, сами себя спасали и еще потом этих принцев в королевство везли. Ну что? Есть еще оправдания? – только возрадовалась Афосия, подбочившись и горделиво выпрямившись, как мимо что-то пролетело, свистнув и вылетело в окно, со стуком попав в каменную стену дома напротив и не удержавшись, упав на землю.

Фося, Шараф и Эрс подбежали к открытому настежь окну, чуть не задавливая друг друга. На полу медленно пустеющей улицы, укрывшись длинной тенью, лежала вытянутая стрела с красным оперением. Фоська и Сертан повернулись к Эрс с луком и колчаном за спиной.

– Эрс, – протянули они.

– Просто проверяла тетиву, – пожала плечами девушка.

– Ну и хорошо, что она это сделала, – заметил Шараф, отойдя от окна к шкафу. – Мы так и не поговорили о последовательности действий и даты отправления.

– Ну да, – протянула Фося. – План такой, – она указала на Шарафа, заправив за длинные уши, волосы. – Ты забираешь с Эрс свои вещи, распределяешь их, как показала и готовишь карту. Готовим еду в поездку и после завтра, не забыв о походной одежде и принадлежностях, посетим конюшню, оплатим лошадей с залогом и помчимся!

На этом и порешили. И забрав вещи они, поспешно распрощавшись, разошлись.

Всю ночь или точнее, начало ночи, Эрс лежала в темноте ночного неба, откинув одеяло в сторону, рассматривая потолок. В голове кружились, бегали, носились, взбирались и рысью спускались с возвышенности, подобно жеребятам, мысли. Уложить их спать все никак не получалось

Прошло некоторое время и осознав, что уснуть сегодня не сможет, под гнетом мыслей, шепчущих: «Так работай! Не можешь уснуть – займись делом!», – она перетащила мешок с вещами на кровать и после зажжения свечи, вытащив купленные кусочки ткани и кулечки, принялась раскладывать, стараясь не шуметь.

На время она предпочла не смотреть, даже когда пришла на кухню со свечкой, унося с собой травяной чай, все старалась смотреть в пол, не поддаваясь соблазну взглянуть на циферблат. Работа шла не плохо, за, полезно проведенное время, она успела разложить шесть объемных мешочков, укладывающихся в два больших, умудрилась примерить походную одежду и взглянуть в зеркало. Мужские брюки, громоздкая обувь, рубашка, темные перчатки, все это не очень впечатляло, особенно отсутствие брюк для девушек, не говоря уже о рубашках. Одежда свисала не то, что с рук, она норовила съехать и с плеч. Создавалось ощущение, что ее делали для одного из тех самых крепких кузнецов, угрюмо точащих меч за станком, где-нибудь в тени у кузницы, редко посматривая, из-под грузно сдвинутых бровей, на людей, живущих в солнечных лучах, на самых обычных, но таких далеких от него, улицах.

Вот, не довольная внешним видом, Эрс стащила с себя «лоскутья ткани» и поставила себе цель подшить их после окончания разгребания вещей. И действительно, быстренько окончив разбор мешка, она взялась за одежду и устроившись у стола со свечой, принялась дошивать. Так время и прошло. Подшивание, зеркало, поворот, недовольное лицо. Свеча, подшивание, зеркало, задумчивое лицо, недовольство. Свеча, подшивание, зеркало… довольный кивок. А за окном распускался, туманным пионом, рассвет. Скоро, восстающее из-за гор, солнце, неспешно осветило стол и только теперь Эрс опомнилась, взглянув на возрождающие солнце, небеса. Звезды сошли, лучи просачивались сквозь прохладный, хрустальный туман, накрывший городок.

Взглянув на глиняную чашу на столе, она медленно поднялась и с шорохом забрав ее, прошла в кухню, а вымыв, разрешила себе взглянуть на циферблат. Шесть утра. Не чувствуя усталости, Эрс подумала и решила, что сегодня она обязана купить провизию, навестив праздничную площадь. И пробежав в спальню, она сложила подшитую одежду к теплым вещам и проскользнув в темно-синее платье, застегнув корсет, схватила котомку, обулась и вскоре уже была на ярмарке.

Ранним утром только-только начинала возобновляться жизнь. Редкие ларьки только разгружали товар, снимали ткань с киосков, другие уже во всю продавали товар. Овощи, фрукты, странные вещи, напоминающие и то и другое одновременно, поблескивали наполированными шкурками на предутреннем солнце. У прилавков уже собирались, с корзинками в лапах, болтая с продавцами, рыжеватые и пятнистые женщины-кошки в муслиновых платьях, с не терпеливыми котятками, подергивающими их за лапы. Эльфы, сияя в лучах утра, выставив продукты идеализированными пирамидами или же в одинаковые, ровные ряды, выдержанно ожидали покупателей, а темноватые, молодые парнишки с длинными ушами, бесцеремонно хватали прохожих, подтаскивая к своим тележкам.

Ничто не поменялось. Все так же продавала мясо смешливая, полная женщина с рубаком наготове, всякий раз, понимающе, пряча его под стойку. У нее все так же, лучше всего продавалось вяленное, да сушеное мясо, а она все так же задавалась вопросом: «Почему же так?» У крепкого мужчины, продолжающего дело матушки, всегда продавались свежие фрукты, а у человека-змеи, как всегда, нашлась, блестящая серебряной чешуёй, большая рыба. Но вот, все равно казалось, словно что-то да изменилось. Окружение оставалось прежним, изменилось лишь состояние Эрс.

Прошло некоторое время и в котомке и авоськах, перетягивающих худые руки, она несла продукты к знакомой двери. Щелкнув замочной скважиной, она ввалилась на порог и закрыв дверь, скинула груз на пол. В голове крутилась лишь одна, гнетущая мысль, рушащая ее гордость за свой утренний поход. Мысль бегала из стороны в сторону, по-родительски восклицая: «Счастлива теперь? Ночь не спала, так еще и рано утром на ярмарку сбегала. К путешествию она готовится! Сейчас же спать, а то будет тебе, путешествие!», – и под собственные указания, она скоро разобрала пакеты и аккуратно свернув их положила у порога, а после, забыв переодеться, (И позже не раз припоминая себе такую безалаберность) рухнула в постель и наконец забылась сном.