Сам же Алекс тогда свой поступок объяснил просто: пятеро на одного – это нечестно. Тогда же Алекс и рассказал, что он студент-археолог из Ленинграда, приехал на практику и, пользуясь случаем, после посещения знаменитого монастыря Шахи Зинда8 хотел прогуляться по старинной части Самарканда.
Алекс по всем восточным законам мамой Мансура был назван тогда его старшим братом, а дедушка мальчика вскоре принял его в школу Тайфу, и он стал дважды братом Мансура, ибо все, кто принадлежит к школе, являются братьями. Так ленинградский студент начал новую для себя жизнь.
Некоторое время Ен еще присматривался к Алексу – слишком велика могла быть цена ошибки, ведь клан волков владел искусством оборотней, и кто знает, что бы случилось, получи они хоть какую-нибудь информацию о пророчествах.
Сейчас, ожидая Алекса после важнейшего, предписанного школой и Великими Учителями испытания, он, сидя у огня, вспоминал о своем прошлом.
Ен почувствовал Алекса задолго до его приближения к пещере, вернее, ощутил его физическую сущность, духовно же он все время находился с ним в неразрывной связи. Его телепатические возможности позволяли ему проследить весь путь ученика, в нужный момент незримо оказаться рядом, поддержать, вызывая в сознании Алекса определенные образы, представления и установки к действию. Единственным местом на земле, где он был бессилен иметь контакт с учеником, являлась Долина Смерти. Это была мертвая зона, барьер, преодолеть который не удавалось никому. И тот, кто проникал туда; мог рассчитывать только на свои духовные силы и энергетический потенциал. Ведя всю дорогу Алекса, он лишь на трое суток «потерял его из виду», но стоило тому выбраться из ущелья, как где-то в глубине подсознания Ена мгновенно возникло «чувство» ученика.
Алекс спускался в ущелье, Ен, расположившись в пещере, погрузился в долгую медитацию. Но как только Алекс оставил мертвую зону и направился в обратный путь, Ен тут же уловил устойчивый сигнал связи, который преобразовался в своеобразную видеокартинку, – с этого самого времени он уже не терял ученика, осуществляя над ним непрерывный телепатический контроль.
Алекс, войдя в пещеру и увидев Учителя, в растерянности замер на месте. Ен же встал и, подойдя к нему со словами: «Приветствую тебя, Индра9», – усадил его возле огня и приступил к чайной церемонии.
В старом закоптелом чайнике грелась вода. Рядом с костром на плоском, заменявшем стол камне Учитель поставил две испещренные сеточкой трещин чашки. Давно утратившие от времени свой первоначальный цвет, с выщербинами по краям, они гармонировали с чайником, составляя с ним законченную композицию.
Булькала начинавшая закипать вода, едва заметная тоненькая струйка дыма вместе с языками пламени ударялась о днище чайника и, рассеиваясь по пещере, своим запахом делала еще более осязаемой атмосферу тепла и того уже забытого людьми древнего чувства очага, объединяющего их между собой.
Неторопливо, бережно, чтобы не уронить ни единой чаинки, Ен высыпал несколько щепоток чая в чашку. Залив в нее кипяток, он торжественно, медленными движениями стал перемешивать бамбуковой палочкой чай до тех пор, пока на поверхности не образовалась густая зеленая пена. Тогда Ен взял чашку обеими руками и протянул Алексу. Едва пригубив горьковатую, с насыщенным своеобразным ароматом жидкость, Алекс с огромным почтением передал чашку Учителю.
Когда все содержимое чашки в тишине, нарушаемой лишь потрескиванием углей в костре, было выпито, Ен о Ен снова повторил всю процедуру приготовления чая. Но на этот раз он заварил его менее крепким и, разлив в обе чашки, одну из них предложил Алексу. Отпив всего несколько маленьких глотков, Ен заговорил.
За плечами у него осталась трудная и интересная жизнь. Голодное детство в одной из азиатских стран, когда после гибели отца Ен о Ен, две его сестренки и мать оказались без кормильца и защитника. Искусство кунг-фу – единственное, что досталось Ену в наследство от отца. Чтобы заработать на пропитание семье, уже с четырнадцати лет ему пришлось драться на ярмарочных, праздничных и монастырских турнирах, и не так уж редко юному бойцу удавалось побеждать.
Однажды он встретился с очень жестоким и сильным мастером. К тому времени достигший шестнадцатилетнего возраста, что он мог противопоставить зрелому мужчине? Владей Ен о Ен феноменальной техникой, силы все равно были бы неравны. Разве может львенок противостоять взрослому льву, даже если он не по годам крепок и ловок? Мощь мужчины не только в мускулах, но и в опыте, а если к этому добавить еще и коварство, то он впятеро сильнее доверчивого юноши. Так и случилось с Ен о Еном.
Вначале шла позиционная борьба. Они прощупывали друг друга дальними ударами, работали на длинной дистанции, иногда вступали в контакт и обменивались легкими ударами, не приносящими серьезных увечий. Это была и разведка боем, и своеобразный тактический маневр, главная задача которого в том, чтобы хлесткими, резкими ударами дернуть противника на себя, заодно проверить его защиту и определить атакующий потенциал. Неопытная молодежь часто клюет на такие уловки и допускает грубый промах. Пропустив два-три незначительных удара, они забывают обо всем и бросаются в ответную атаку, где их ждет заготовленный на этот случай сюрприз. Как правило, после таких бросков им приходится очень долго залечивать травмы, восстанавливая здоровье.
Ен о Ен знал о подобных хитростях и вел борьбу на дистанции, рассчитывая поймать своего противника на один из тех приемов, которые составляли гордость отцовской школы. Он надеялся, что соперник рано или поздно начнет атаку сильными, мощными ударами ног, и тогда Ен о Ен в момент удара неуловимым движением подобьет опорную ногу и свалит его на землю.
Но на этот раз такая тактика не сработала. С юношей сражался зрелый мастер, умеющий хорошо притворяться, создавать о себе ложное представление слабого бойца. Но слабость и податливость в бою может внезапно обернуться силой и
мощью. Ведь не зря один из принципов кунг-фу гласит: слабый тоже может быть сильным, если ты не увидишь в нем противника. Недооценить – значит проиграть. Не столько быстрота и натиск решают исход поединка, сколько умение оценить возможности врага. Ен же, не имея достаточного опыта, не смог распознать изобретательно-коварную игру соперника.
Ким – так звали того мастера, – допуская незначительные ошибки, иногда проваливаясь в выпадах, оплел своими движениями Ена, заставил его поверить в то, что избегает ближнего боя. И юноша в конце концов раскрылся, пытаясь провести резкую атаку. Далее он уже ничего не помнил. Острая боль пронзила все его существо, и Ен потерял сознание. Ким высоко поднял казавшееся безжизненным тело и, эффектно играя на зрителей, перевернул в воздухе и с силой швырнул наземь.
Случайно оказавшиеся свидетелями поединка монахи пожалели храбро дравшегося мальчишку и, соорудив жесткие носилки и привязав к ним бесчувственного Ена, унесли его к себе в монастырь. Только на седьмой день он впервые пришел в себя и долго не мог понять, что с ним. Ноги не слушались, ужасно болела голова, стоило пошевелиться, и спазмы сжимали спину, сковывая все тело, делая его каким-то чужим, неуправляемым. К юноше кто-то наклонился и влил в рот горькую вяжущую жидкость, но разглядеть этого человека он не смог. В глазах стоял туман, еще мгновение, и его веки тяжело сомкнулись, и Ен о Ен снова погрузился в забытье.
Настоятель храма сам лечил Ена. Используя целительные снадобья, полученные из цветов, листьев и корней растений и плодов деревьев, некоторых частей тела животных, он несколько раз в сутки, в определенные часы, вливал ему в рот специально приготовленную лекарственную смесь. Надежда на успех была призрачной, почти неосуществимой, но настоятель видел, чувствовал, знал – жила жизни у мальчишки осталась целой. И это главное, хотя травма позвоночника была очень серьезной, а также не обошлось без переломов и разрывов тканей. От таких увечий обычно умирают на месте, но Ен был жив.
