Литмир - Электронная Библиотека
A
A

— А кто тут давит, родная? Я всего лишь прошу о совместном сне, не более того. Так что ложись нормально. Заворачивайся в одеяло. И спать.

Я думала, что не смогу уснуть рядом с Чаровским. Не было в моей жизни опыта совместных ночевок с мужчиной. Разве что та первая ночь с Романом. Но она не в счет. Но довольно быстро я опять задремала, чтобы проснуться лишь на рассвете.

Мне было жарко, хотелось сбросить теплое одеяло, но оно почему-то упорно не желало оставлять меня.

— Птичка, ты что дерешься? — раздается недовольный мужской шепот где-то над моим ухом.

— Рома? — с изумлением произношу я.

— А ты хотела увидеть в своей постели кого-то другого, жена? Извини, никого больше не будет. Только я, — выдает Роман, запуская руки под мою футболку и медленно поглаживая мой живот.

— И как ты оказался под моим одеялом, Чаровский? — недовольно выворачиваюсь я из его рук, но у меня, конечно же, ничего не получается.

— Так я замерз ночью. Ты же не оставила бы умирать от холода любимого мужа? — хмыкает он, проводя губами по моей шее и все сильнее прижимая меня к себе. Настолько сильно, что я в полной мере ощущаю желание мужчины.

— Рома, ты что? — испуганно спрашиваю я, в который раз отстраняясь от Чаровского.

— Ничего сверхъестественного, родная. Нормальная мужская реакция на присутствие желанной женщины, — шепчет он, исследуя мой живот, добираясь до груди.

Неожиданно для себя я замираю в ожидании продолжения. Тело предает меня, желая ощутить все больше ласк любимого мужчины. Но разум сопротивляется.

— Это потому, что я сейчас единственная женщина для тебя?

— Нет, родная. Все совсем иначе. Ты единственная женщина для меня на всю оставшуюся жизнь. Другой мне не надо.

— Еще скажи, что любишь меня, — не поддаюсь я чарам Романа, хотя и продолжаю таять от наслаждения в его объятиях.

Чаровский недолго молчит, замирает, прекращая совращать меня.

— Думаешь, я бросаюсь на тебя, потому что ты рядом, а у меня давно не было женщины, — наконец говорит он. — Тут ты права. Давно не было. Точно не скажу сколько, да и не надо тебе это знать. Все это было до тебя. Сейчас же в моей жизни только ты, птичка. Те эмоции, что даришь мне ты, несравнимы ни с чем. Это как войти в жерло вулкана. Ты мой огонь. Я живу тобой, дышу тобой. Ты моя, и я никому не отдам тебя, Кира.

Довольно долго лежим с Ромой, прижавшись друг к другу. Видимо, нам двоим необходима эта близость. Простая душевная близость, появившаяся после признания Чаровского.

— Мамочка, я проснулся, — вскоре слышим мы сонный голос сынишки и тут же радостный визг: — Папочка, ты и правда ночевал с нами. Ура! У меня настоящая семья. Мама, папа и я… А вы мне подарите братика? Ну, или сестричку? Я и на нее согласен, — заверяет нас малыш, перебираясь к нам на кровать.

— А давай у мамы спросим, Егор, — с хитрой улыбкой говорит Чаровский, прижимая к себе сына. — Что скажешь, дорогая, ты подаришь нам малыша?

— Рома… — пытаюсь отвертеться я, но у меня ничего не получается.

— И все же, Кира. Мужской состав нашей семьи просит о ребеночке. Все вопросы к тебе, родная, — хмыкает Роман, вызывая во мне желание огреть его чем-то тяжелым.

— Я все знаю. Дети появляются из животика мамочек, — компетентно выдает Егорка, сидя верхом на отце. — Как они туда попадают, я не знаю. Ребята в садике сказали, что им помогают папы. Так, папа у нас есть. Значит, сейчас все дело в тебе, мамуля. Соглашайся, — с милой мордашкой просит сын.

— Хорошо, я подумаю, — вынужденно отвечаю я.

Очередной дикий крик следует после моих слов.

— Ура! У меня будет брат или сестра! — скандирует Егор, съезжая с Ромы на пол, как с горки. — Я в ванную. А вы пока решайте, что и как.

— И что это сейчас было? — тихо спрашиваю я, глядя на закрывшуюся за малышом дверь. — И когда он успел вбить это себе в голову?

— А ты подумай, Кира, — уже серьезно говорит муж. — Я бы очень хотел еще одного ребенка. Хочу видеть, как он развивается в тебе, взять на руки маленький пищащий комочек, слышать его первые слова, увидеть первые шаги. Я слишком много пропустил в жизни Егора. Сам виноват в этом. И был бы рад почувствовать радость отцовства во второй раз.

Неожиданно за завтраком опять поднимается тема детей:

— А мама обещала нам с папой подумать о сестренке или братике, — важно сообщает Егор.

— Как интересно у вас, — улыбается мне Таша.

— И я очу блата, — тут же выдает Ириша. — Ма, па. Вы сокласны?

— Что скажешь, Таша? — с хитринкой в глазах интересуется Иван у жены.

— Я подумаю, — слишком быстро отвечает подруга, наверное, уже не раз думала на эту тему.

— А мне не у кого спросить, — печально выдает Максим, глядя на пустое место хозяина дома. Алекс рано утром улетел на вертолете в банк. — Да и отсутствие жены у папы не прибавляет мне шансов, — с завистью смотрит он на нас с Ташей. — Но я не сижу сложа руки. У меня уже есть план. Осталось только его воплотить.

На этой замечательной ноте мой телефон оживает, и выдает звонок неизвестного номера. «Зиновьева», — понимаю я.

Я собираюсь с силами и принимаю вызов:

— Слушаю.

— Кира, привет, это Кати́, — возвышенно поет бывшая подруга. — Конечно же, ты не забыла меня.

— Здравствуй, Катя, — спокойно отвечаю я.

— Кати́, — поправляет меня собеседница. — Я давно уже отвыкла от русской вариации моего имени.

“Так оставалась бы в Чехии, Франции, Англии или еще где. Никто тебя тут не ждёт”, — хочется сказать мне, но я сдерживаюсь. Нельзя сейчас проявлять эмоции. Нужно выяснить, кому эта пустышка дала мой новый номер телефона.

— Кати́ Ванкура, — с пафосом сообщает девушка. — Не правда ли, звучит совсем не так, как тут, в России?

— Так ты вернулась на родину? — интересуюсь я, обходя тему фамилий.

— Да, мой дорогой Даниэль оставил меня. Ушел в лучший мир. Я уверена, ему там лучше, — с наигранной печалью выдает девица.

— Значит, ты теперь богатая наследница? — поддеваю я бывшую подругу, догадываясь, что просто так она бы не вернулась в Москву.

— Да куда там. Эти гады, дети Даниэля, отобрали у меня почти все. Оставили лишь малую часть акций семейного бизнеса да квартиру в Праге. Но это жалкие крохи по сравнению с тем, что получили они, — с неподдельной обидой высказывается Катя.

И как я раньше не видела фальши в ней? Или мне понадобились годы, чтобы понимать таких, как она?

— Но что все обо мне да обо мне. Расскажи про себя, — просит собеседница и не дает шанса мне ответить: — У тебя, наверное, уже семеро по лавкам да муж-работяга. Таким, как ты, всегда все дается легко, — жалит меня словами Екатерина.

— И зачем ты дружила с такой, как я? — все-таки поддаюсь я на ее подначку.

— А что такого? Ты была для меня хорошей подругой. Да и тебе, казалось, в тот момент было выгодно дружить со мной. Так что мы остались при своих интересах, — загадочно выдает она, делая паузу в разговоре. — Да что мы все по телефону говорим? Давай лучше встретимся и поболтаем как в старые времена. Столько лет не виделись.

Она думает, что после того, как ее величество опустила меня, я побегу к ней на встречу? Как бы я хотела сейчас высказать Кате все, что о ней думаю. Но я не могу этого позволить.

“Договаривайся о встрече в кафе “Алисия”. Адрес я продиктую тебе позже. Скинешь Кате в мессенджере. Примерно на три часа дня”, — читаю я ровный почерк Ромы на листе бумаги, который протягивает мне Чаровский.

Я с благодарностью киваю мужу и говорю в трубку:

— Я согласна встретиться. Нам есть о чем поговорить. Предлагаю кафе “Алисия”. Адрес сейчас скину тебе.

— Замечательно, — радуется бывшая подруга. — Только мне надо пару часов, чтобы привести себя в порядок. Истинная леди не должна выходить на улицу без лица, — пафосно выдает она.

Я еле удерживаюсь от смеха. Через столько лет опять услышать эту дурацкую фразу. В прошлом Зиновьева так витиевато превозносила необходимость накраситься и покрыть лицо слоем штукатурки.

22
{"b":"856956","o":1}