Надеюсь, это не так.

Я потерял счёт времени, разглядывая её лицо, словно корпус гитары на предмет сколов, но так и не нашёл ни одного изъяна. Хреново.

— Доброе утро, — шепнули розовые губы девчонки, всё ещё лежащей с закрытыми глазами.

Я испугался до постыдной, неконтролируемой суеты. Дёрнулся, убираясь на свою половину. Сообразил слишком поздно, пытаясь отвернуться, когда цепкая Никольская поймала меня за шею и успела чмокнуть в угол рта. Её пальцы мягко прошлись по моим напрягшимся плечам, даже не стараясь меня удержать. Я, застигнутый врасплох, выпутался, свесил ноги с кровати и всё-таки одеревенел. Телесно её прикосновения ещё чувствовались.

— Давно не спишь? — обвиняющим тоном буркнул я.

— Минут пять, — явно заулыбалась девчонка за моей спиной.

Она зашуршала позади. Вдруг обернула меня руками под грудью и за плечо, прижавшись голым нагревшимся после сна телом. Я моментально поплыл. Сам не понял, как она начала целовать меня в шею, беззвучно сглотнул и попробовал дёрнуться. Но Никольская теперь была напрочь лишена страха. Дотронулась губами до мочки моего уха настолько щекотливо, что я весь зашёлся мурашками и задержал дыхание. Девчонка лениво сползла обратно в кровать.

— Доброе утро, Господин, — она приластилась щекой к моей ладони, свесив с кровати руку.

Слишком много прикосновений за последние тридцать секунд жизни. Я крепко сомкнул челюсти, следя за стрелкой на настенных часах.

— Почему не ушла вчера к себе?

— Я не помню, как уснула, — Ева дотронулась губами до тыльной части моей ладони. Меня всего заметно потряхивало, но я не мог отодвинуться. — Извини.

Кстати, я тоже не помнил… Закусав щёки, осмотрелся в комнате и подскочил на пол. Никольская вставать не собиралась, ей нравилось наблюдать, как суровый Господин бьётся в её власти в неврастенических припадках.

Нет, так больше не пойдёт. Я вздохнул, но с дрожью.

— Ты куда? — она привстала мне вслед, дёрнув простыню и натягивая её повыше.

Хоть на этом спасибо.

— В ванную. Потом в студию. А ты? Так и собираешься лежать на моей кровати? — она ехидно усмехнулась.

— Нет, сейчас соберусь.

Она закопошилась, а я спрятался за дверью. Включил зашипевший кран на максимум и принялся яростно начищать зубы, потому что не мог унять силу в собственных руках. Плеснул себе в лицо ледяную воду и поёжился. То, что делала Ева — было просто невыносимо!

В ход пошла электробритва, счищающая с моего лица небольшую щетину. Я беззащитно уставился в зеркало, услышав, как девчонка без стука открыла дверь в ванную. Продолжил смотреть перед собой, не обращая на бесцеремонную Никольскую внимание. Ей бесполезно говорить, что у неё есть своя ванная?

Уже одетая девка подкралась сзади. Вынырнула из-под моей придерживающей кожу лица руки, стащила с раковины мою расчёску и принялась причёсывать свои спутавшиеся волосы. Я прихренел.

Отодвинул вхолостую работающую машинку и прочистил горло.

— Как насчёт воспользоваться своей расчёской?

Невозмутимая Киса снова обернула меня рукой за спину, пройдясь острыми зубчиками расчески по рёбрам. У меня окаменели мышцы пресса и перехватило дыхание.

— Не жадничай, — ласково улыбнулась девчонка. — Ты… Сам скажешь мне, когда будет следующий раз?

Она продолжила непринуждённо вычёсывать струящиеся пряди, хватая их в маленький кулачок, а у меня приоткрылся рот. Она имеет в виду секс?

— Нет, мы больше не будем спать, — отрезал я.

Никольская застыла на месте.

— В с-смысле? А как же контракт? — она непонимающе мотнула головой и упёрлась о раковину.

Я посмотрел на себя в отражение — на бритого на половину — отключил машинку и кран. Мы остались стоять с девчонкой в гулкой тишине ванной комнаты.

— А ты его прочитай повнимательнее. Я не сплю с девушками больше одного раза. Мы и так с тобой почти два раза развлеклись… Полтора. Но больше — не нужно, правда.

Я думал, Ева будет рада освободиться от бремени наложницы. А я — от её вездесущих никчёмных ласк.

Но у Никольской зло сощурились глаза, а взгляд, лежащий на мне через отражение, убийственно потяжелел. Я осторожно обернулся, глядя на то, как девчонка ненамного дальше отпрянула от меня и задумчиво уставилась в зеркало.

Она разозлилась, и мне это стало ужасно неприятно.

— Не целуешься, значит. С девушками больше одного раза не занимаешься сексом. К чему это всё? — буркнула она, продолжая пялиться через стекло.

Я смотрел на неё напрямую и одним только взглядом желал усмирить.

Опять Ева за своё! Пока всю душу не вывернет — не успокоится!

— Чтобы не привязываться, — холодно отрезал я, включил машинку и продолжил бриться.

В груди почему-то заклокотало.

— Это какая-то слабая позиция! — хмыкнула девчонка, навалившись на раковину, заграждая мне отражение.

Ну охренеть теперь!

— Ты, наверное, обжёгся? Я тебя понимаю, но вот зачем на себе ставить крест… — серьёзная речь, лишённая игривости, ей была не к лицу.

Меня такие слова не трогали, я давно всё решил. Но было очевидно, к чему и зачем Никольская клонит — это не доставляло удовольствия, даже наоборот.

Каким бы уродом я ни был, разочаровывать людей, касаемо отношений, всегда скверно. Мне ли не знать…

— Что за херню ты несёшь? — я сглотнул слюну и вскинул подбородком, проходясь под ним бритвой. — Я пишу песни, пою, продвигаю группу, отвечаю за всю организационную часть. За мной ходят толпы фанаток. Мне не нужно большего. У меня нет на это времени. И меня всё устраивает. Я всегда к этому стремился, так что…

Я старался говорить беззлобно, как есть, потому что почувствовал от неё нездоровую тягу. Наверное, вчера зря нарушил слово — сделал только хуже.

Киса будто подслушала мои мысли.

— Зачем ты вчера меня поцеловал? — она положила в раковину расчёску, прикусила губу и скрестила на груди руки.

Ох ё… Я изнурённо выдохнул.

Не желал я чокнутой Никольской зла. Поэтому посчитал, что говорить «пожалел тебя» не стоит… Перспектива видеть её снова в слезах не воодушевляла.

— Захотел. Так вышло, ясно? Иди к себе в комнату, собирайся на запись, — я осторожно подтолкнул её в плечо, но вместо того, чтобы двинуться на выход, Киса развернулась ко мне унылым лицом.

— Ты не будешь продлевать со мной контракт, — серьёзно процедила она то ли спрашивая, то ли утверждая.

Ева ввела меня в замешательство.

После всего того, что вчера произошло — и на интервью, и с её тайной. И между нами… Была у меня одна мысль, и я рассчитывал, что Никольская обрадуется ей. Но не теперь…

Я не мог позволить ей продолжить себя приручать. У неё слишком ловко выходило…

— Давай так. После фестиваля я найду тебе другого продюсера. Женщину какую-нибудь, чтобы ты не отвлекалась. Скажу, что ты просто одуванчик божий, сотрудничать с тобой — одно удовольствие. А ты уж притворись хоть до момента подписания контракта. И будет у тебя музыкальная карьера. Но у нас с тобой рабочие отношения не клеятся. Нам придётся попрощаться.

28. Холодный кофе

В студии без конца пахло кофе и энергетиками, не выключалось едва слышно гудящее оборудование. С выпуском альбома мы укладывались впритык. Я прописал все вокальные партии, сидел вечерами с Юрой за сведением. Нервничал. Некоторые моменты с бас-линией пришлось перезаписывать. Андрюха намаялся, но мы добились от него нужных акцентов, а заодно жалобного воя, умоляющего оставить его в покое. Во вторник мы с басистом развеялись, выбрались на интервью — я повторил свой фокус с шантажом, но ни одна фамилия в списке организаторов не совпала с теми, что я добыл на шоу Бастера. После всплывшей сплетни его рейтинги скакнули, хотя вряд ли это была заслуга его посредственного интервью. Он должен был благодарить Мисс Кисс — она устроила полнейший диссонанс. Навела шухер во всей музыкальной тусовке. В студии отмолчалась, этим же днём её узнали, как коварную содержанку, и начали пересматривать интервью, а потом, после опровержения, кинулись сострадать. Всю неделю сингл висел в топе на первом месте, и я должен был признать, что это с Death Breath случилось впервые.