Благодарность и признательность переполняли меня, не знаю, понимал ли что-нибудь источник, но закрывая за собой дверь, я вновь шепнула «спасибо».

Все-таки замечательно, когда мужчина не считает приготовление пищи исключительно женской обязанностью. Помню один из ухажёров Каринки был оставлен за главного во время варки говяжьих костей на борщ, в определенное время он должен был выключить бульон и убрать кастрюлю с плиты. На этом задача последователя выдающегося Джейми Оливера** была закончена.

Через четверть часа после назначенного времени кулинар-любитель отрапортовал о том, что бульон выключен, и внимание, слит. На резонный вопрос о том, зачем Карина, по его мнению, варила кости, он ответил, что практически уверен, что она их ест. По дороге домой подруга купила магазинные пельмени и до конца отношений, не доверяла мужчине даже варку яиц. Говорила, а вдруг он их выбросит, а бульон из-под них оставит.

Артур за то время, что меня не было, а по часам, прошло что-то около полутора часов, умудрился приготовить суп и даже зажарить к нему сухарики. Пожалуй, в своей жизни я никогда так сильно не удивлялась. Для меня умение готовить было чем-то вроде суперсилы, а вид мужчины, который тебе действительно нравится, с закатанными рукавами, в фартуке с оборочками, нарезающий зелень будоражил сильнее концентрированного афродизиака.

Мой рот непроизвольно наполнился слюной, и я совсем не уверена, что это случилось благодаря пленительному аромату карамелизированного лука порея и чесночных гренок. Артур или сделал вид, что не услышал мои шаги, или действительно был так занят напевая незатейливый мотивчик, но страшный инквизитор был полностью сосредоточен на сервировке, разливая вино по бокалам.

Сильная спина была расслаблена, отросшие волосы касались воротничка темной рубашки, закручиваясь в крошечные колечки, сильные пальцы бережно поставили хрупкие бокалы, и я решила дать о себе знать. Хотя трем пунктам, на что я готова смотреть вечно, прибавился еще один — смотреть как мужчина готовит.

Артур искренне улыбнулся, немного смущаясь тому, что я застала его в фртуке, он снял его, скомкав, а я от всего сердца поблагодарила его за то, что он позаботился о еде. Безо всяких далеко идущих мыслей я поцеловала его. Вознамерилась в щеку, а получилось в губы.

Теплые, сухие губы, обожгли.

Меня притянули ближе, резко, вышибая дыхание. Мой рот непроизвольно раскрылся, впуская напористый язык и я замычала от удовольствия, с наслаждением принимала вторжение и концентрировалась на невероятно сладостных ощущениях.

Carpe diem, Дашка, подумалось мне, сarpe diem***.

*Ке Куло и мрде — жесткое черт побери.

**Джейме Оливер — английский повар, ведущий собственного кулинарного шоу.

***Carpe diem — лови момент.

Глава 31.

Нет идеальной жизни… но, есть идеальные моменты.

Идеальный поцелуй: нежный, неспешный, томительный.

Артур поднял меня, будто я ничего не вешу и усадил на теплую столешницу. Наконец-то мы сравнялись в росте и мне больше не нужно вытягивать шею, как жирафа мечтающая дотянуться до заветного листочка.

Не разрывая контакта, он берет мою руку, в глазах его пылает огонь желания, плавится и искрит, и лед его глаз тает. Нагнувшись, с превеликой осторожностью мужчина целует мне руку, каждую костяшку по отдельности. Нежную кожу тыльной стороны ладони он осторожно прикусывает белыми зубами, посылая обжигающие волны возбуждения, наблюдая за моей реакцией.

И ему нравится то, что он видит.

Меня неожиданно так ошеломляет этот простой жест, и то с какой осторожностью и усердием Артур изучает что мне нравится, как старается мне угодить, что я капитулирующее выдыхаю, притягиваю его еще ближе и растворяюсь в ощущениях и его объятиях.

Впрочем, инквизитор не теряется, подгребает меня ближе, вжимаясь в меня и доказывая, как сильно он хочет того же, что и я.

Я целую его пониже мочки, и не удержавшись, прихватываю языком тоненькое серебряное колечко, тяну его на себя, вырывая хриплый стон, но для меня он звучит словно пение райских птиц. Отпускаю, с остервенением переключаясь на шею и бьющуюся в сумасшедшем припадке венку, его пальцы уже проникли под трикотаж футболки, и осторожно, боясь спугнуть кружат вокруг тонких кружевных бретелей.

Он наклоняется, перехватывая инициативу, я чувствую его горячее дыхание на волосах и шёпот, словно предупреждающий выстрел перед атакой, а затем наши уста встречаются вновь, и я теряю себя.

Уже ничего не соображая, я задираю его свитер, скребу короткими ноготками по загорелой, теплой коже, вновь выбивая хрипы. Артур прижимает меня к себе так крепко, что я почти не могу пошевелиться, но кажется, что он изо всех сил старается не сжать еще сильнее.

Мужчина хочет что-то сказать, отстраняется, набирает воздух, но я желаю другого.

Беззащитная шея манит, кадык двигается словно акула, кружащая вокруг аппетитной добычи, и я целую его, теряясь в терпком запахе мужчины. Запускаю руки в жесткие, короткие волосы, пробегаюсь пальцами по чувствительной шее, извлекая то дробный рык, то хриплый, сносящий крышу, стон.

Мне становится холодно всего на мгновение, когда Артур снимает с меня футболку и освобождает меня от лифа.

Под его пристальным взглядом мне становится неловко, но нежность с которой он касается мягких полушарий, с каким жаром целует возбужденные пики, сморщенные от желания в темные ягодки, согревает, распаляет, раскаляет.

Между ног сразу становится мокро, влажно, скользко. Я ерзаю, пытаясь ослабить давление грубой джинсовой ткани и прижимающегося к сокровенному любовника, непроизвольно сконцентрированного на сосредоточии моих стремлений. И эти простые, обыденные движения лишь доказывают мне то, что для того, чтобы кончить достаточно правильных поцелуев.

Я бьюсь пойманной в силки птицей, теряясь в пространстве и времени, а маг сцеловывает мои крики, с наслаждением пьет мой экстаз, как путник в пустыне, погибающий от жажды.

Артур дожидается того, когда я возвращаюсь в реальность, уверенно расстегивает жесткую петлю джинсовой ткани, спускает брюки с трусиками и приникает губами к влажной сердцевине.

Он ласкает меня так долго и с таким тщанием, что перед глазами гибнут вселенные и образуются сверхновые.

Мои ноги уже давно на его плечах, я выгибаюсь, разметав кухонные полотенца и что-то еще, его пальцы до синяков сжимают мои ягодицы, не давая мне вырваться. Я в плену, и я прошу пощады.

Движения языка, губ, пальцев, так синхронизированы и настроены на мой экстаз, что останавливается он лишь тогда, когда я применяю магию.

Я так сильно хочу его в себе, что поднимаю нас в воздух, и понимаю это только когда открыв глаза вижу перед собой немного шершавый, бежевый потолок. Все вокруг, от тарелок до стульев парит, словно в космической невесомости, и я ничего не могу сделать, чтобы они вернулись на свои места.

Артур щелкает пальцами, опуская нас на бренную землю.

— Ты и так можешь? — смеюсь я.

— Я много что могу, облачко, — шепчет мне в губы инквизитор.

А потом на нас падает тарелка с ароматным крем-супом.

Посыпались хрустящие, аппетитные, даже на вид, вкусные сухарики. А затем шмякнулись о пол один за одним бокалы с вином, столовые приборы и взмывшая к потолку мебель.

Я не смогла сдержаться и хохотала так, что из глаз брызнули слезы, а щеки, казалось, треснут от напряжения. Даже спустя несколько минут не могла остановиться, я так не смеялась с тех самых пор, когда решила удивить маму и к её приходу приготовить борщ.

Поскольку я была тем еще кулинаром, каждый свой шаг я фотографировала и отправляла Каринке для того, чтобы она могла оценить и дать в случае чего совет. И вот когда наконец, густой, наваристый, ароматный, посыпанный чесночком и зеленушкой, сложносочиненный суп настаивался на плите, я решила сделать итоговую фотку шедевра и простимулировать маму, чтобы та быстрее шла домой.