— Герцог — это прозвище главы инквизиторов. Его имя Артур Уэлсли, как у Велингтона, оттуда и кличка. Классный мужик, невероятно умный и очень сильный маг, — пояснила мне Франческа. — Тёмный, как и Илья.
— Спасибо, — шепнула я благодарность. Супруга Виторо нравилась мне всё больше, а я наконец-то смогла присесть на стул и вытянуть ноги.
Испугаться я не успела, слаженная работа напарников, спокойствие Франни, едкие комментарии Фени и новая смерть вызвала у меня легкое недоумение и неуместное восхищение злодеем, всё-таки провернуть такое на глазах у стольких свидетелей мог либо очень сильный маг, либо сумасшедший. Но я слишком рано выдохнула, видимо некоторое время меня сопровождало легкое отупение свойственное тем многим, кто переживает сильнейший стресс, и сейчас, словно в пику ранее проявленному спокойствию внутри начала клокотать паника и нервозность.
Не знаю почему, возможно потому, что Илья был занят, практически допрашивая Еву на пару с Виторо, а Франческа вышла из комнаты, ко мне подошел Кирилл и сцапав мою ладонь, начал с совершенно, по моему мнению, неуместных комплиментов моему внешнему виду. Я вяло отмахивалась, хотя мне хотелось огрызнуться и послать его в пешую прогулку с эротическим уклоном.
А потом я поняла, что паническая атака отступила, и благодарно улыбнулась светлому, который специально отвлекал меня, незаметно воздействуя как крепкий седатив***. К сожалению, следующим этапом моего состояния становилась неконтролируемая нарколепсия, которая как автобус без тормозов, мчащийся вниз по серпантину, лишь набирала обороты, если срочно не поспать или не отвлечься.
Вряд ли меня бы поняли, если бы я захрапела, пуская слюнки посреди комнаты, поэтому я отняла руку у Кирилла, который продолжал держать её в своих, правда уже без прежнего воздействия и встала размяться. Если судить по большим электронным часам, секундная точка на которых билась в припадке, в комнате мы провели больше двух часов. Я понимала опасность оставаться в одиночестве, и меня расстраивало то, что за всё время, что я торчала в дознавательской, Илья не подошел ко мне ни разу, словно случившееся — это моя вина, или он в чем-то меня подозревает.
— Как ты, Даша? — спросил меня светлый. — Мне так жаль, что твой первый бал так и не начался, я бы тоже хотел станцевать с тобой.
— Ничего, — отмахнулась я, — почему это произошло? Ты что-нибудь знаешь?
— Знаю, но не скажу, прости. Тебе не нужно забивать голову этим дерьмом. И не думай, это не шовинистический бред, типа не засоряй свою хорошенькую головку лишними подробностями, нет, просто есть определенные правила, к тому же мы в тупике. С большой буквы «Т».
— Ээээ, но почему? — выдала я мой максимум логики и зевнула в кулак, не то, чтобы я рассчитывала на то, что он ответит, но, как ни странно, это произошло.
— Погибший был нашим главным подозреваемым — он был в списке. Он баловался запрещенными ритуалами из магии крови. Он был дружен с Серджо Апакаре. — Брюнета несло, он противоречил сам себе, хотя намного позже я поняла, что он поделился не просто крохами информации, он рассказал мне то, что стало бы известно из утренних газет.
Замолчать такое происшествие не удалось бы, а многие из присутствующих на балу так или иначе были прекрасными источниками информации, и если смерть баристы пару дней назад прошла почти незаметно, то теперь погиб один из избранной верхушки. Один из них.
Начнётся паника, а обеспокоенные представители власти начнут жать на все педали, чтобы ускорить раскрытие дела и поймать виновных. Или навесить всех собак на удобно подвернувшегося первого встречного кандидата.
Дуся, судя по всему, выступала в качестве подсадной утки, подумалось мне, но немного позднее Кирилл опроверг это моё предположение. Оказывается его сестра долгое время встречалась с мертвецом и дело шло к помолвке. И вот, я смотрю на практически соломенную невесту**** и не вижу ничего. Ни боли, ни страдания, да даже признака легкой досады, нарушившей матримониальные планы.
Абсолютно бесчувственный вакуум и бездарная игра убитой горем пустышки.
Лихорадочный румянец ледяной принцессы алеет на щеках от возбуждения, грудь вздымается чаще положенного от пристального внимания, идеальные макияж и прическа, и пустые, ничего не выражающие глаза пираньи, лениво поджидающей у самого берега зазевавшуюся дичь на водопое. Серо-голубые, как у старшего брата, только у Кирилла глаза мерцают глубиной, меняя оттенок в зависимости от настроения, по ним можно прочесть его чувства, если знать, что ищешь. Сейчас они темно-синие, злые от тревоги за сестру, которую третий час допрашивают.
Я снова зевнула, да так, что из глаз брызнули слезы.
Оглядела комнату более внимательней, чем за всё время, что я сидела здесь. В дальнем углу стоит массивный стол, явно принадлежащий Артуру, вряд ли такой внушительный мужчина уместился бы за чем-то более хрупким. Возле него на стуле сидит Евдокия и прижимая к углу глаза платочек с вышитой монограммой Ильи изображает вселенскую скорбь.
Тёмный что-то лихорадочно пишет рядом с ними, попутно задавая вопросы ей и Виторо. Вот он оторвался на мгновение от бумаг и посмотрел на меня, поймав мой вопросительный взгляд. А затем поморщился, словно съел что-то несвежее и вернулся к своей писанине.
Стыд хлестнул меня раскаленной плетью по оголенным нервам, не знаю как другие, но вот Дуня заметила взгляд, которым меня одарил темный. Ехидно улыбнувшись, она бросила на меня такой триумфальный взор, как будто мы обе участвовали в конкурсе красоты и ей досталась корона, а мне швабра и веник, чтобы убраться после праздничного банкета.
Ей было невдомек, что меня в первую очередь волновало то, как я буду уживаться один на один со своей совестью и пока, это были мир и согласие, упрекнуть мне себя было не в чем.
Столы, стулья, шкафы с книгами, нагромождение папок, часы, лампы, канцелярские принадлежности, кожаный, но даже с виду неудобный жесткий диван, и, о чудо, огромное, ростовое зеркало, явный антиквариат. И это было заметно не только по старой, местами окислившейся бронзовой раме или потрескавшейся амальгаме у краев и даже по середине, просто от него за километр несло древностью и стариной.
Я взяла предложенную ранее Кириллом влажную салфетку и уверенно подошла к своему отражению, исправляя огрехи размазавшейся туши и стирая поплывшие тени. Пользуясь шпионским приемом из какого-то сериала, я наблюдала за остальными людьми в комнате прикрываясь отражением и мнимой занятостью.
Когда Илья думал, что я не вижу, то смотрел на меня не так, как несколько минут назад — с затаенной тоской и каким-то непонятным мне пока сожалением. Не в моих привычках навязываться, но мне хотелось подойти и встряхнуть его как следует, чтобы выяснить, что же случилось.
Благодаря последующим событиям, кривой взгляд показался мне ничего не значащей мелочью. Надеюсь, старухам, благодаря которым я вляпалась во всё это, хотя бы икалось, где бы они не были.
В самом начале я не обратила внимание на мелькающие тени, а потом было поздно. Поверхность зеркала пошла рябью, как будто в стоячую воду бросили булыжник. Ртутная, она напоминала мне воды сумеречного источника, и я не придумала ничего лучше, кроме как попробовать ковырнуть это дело пальцем.
Серебристая капля повисла на ноготке, а затем впиталась, не оставив после себя и следа. Поверхность зеркала забурлила, как кипящая вода и неудержимо потянула меня к себе — я не могла сопротивляться. Что-то тащило меня внутрь, как барана на убой. И упиравшись плоской подошвой, я скользила внутрь.
Сразу несколько мужчин, зовущих меня по имени, и лишь один из них схватил меня в тот самый момент, когда воронка торнадо закружила меня в серебряном водовороте. Я вцепилась в его руку с такой силой и отчаянием, что отодрать его от меня было бы проблематично, а потом ураган усилился и картинка потеряла четкость.
Голова закружилась от мельтешащих образов, меня раскручивало на сломанной карусели, а я, между прочим никогда не хотела стать космонавтом, Феня орал плохие слова прямо мне в мозг, лишая и без того крох оставшейся сосредоточенности.
