Разбудил её водитель. Оказывается, они уже четверть часа стоят прямо возле ступеней центрального входа в институт, и что ему пора возвращаться, потому что вызовы. Помог ей выбраться из машины, довёл до дверей и попрощался. В вестибюле пришлось срочно приводить себя в сознание. Плохо было дело! Видимо, успокоительное начало действовать в полную силу. Казалось, стоит только присесть, и она тут же уснёт!

Остановила пробегающую мимо девушку, представилась ей и попросила проводить её на кафедру акушерства и гинекологии. Та предложила ей раздеться в гардеробе и даже помогла ей снять шубу. Видимо, у неё на лице что-то такое было написано, потому что девушка не только самостоятельно забрала номерок из рук молодого человека, но и сунула его ей в карман пиджака.

Отведя её от гардероба, она остановилась, ещё раз внимательно посмотрела ей в лицо и сказала, что ей сейчас лучше всего было бы пройти в медпункт. Она покачала головой и заплетающимся языком объяснила ей про успокоительное и про то, что она совершенно не может ждать! Абсолютно!

Девушка кивнула, подхватила её под руку и повела к лестнице. Потом они поднялись на третий, кажется, этаж и недолго шли по широкому коридору. В приёмной провожатая спросила молоденькую секретаршу:

— Марина Михайловна у себя? К ней вот товарищ Мазина.

Та перепугалась. Наверное, из-за её внешнего вида. Выскочила из-за своего стола подскочила к ней с другой стороны, подхватила под руку и лишь тогда пискнула:

— Да, на месте! Пойдёмте!

Так, втроём, боком они и зашли в кабинет к Колокольцевой. Та подняла голову от бумаг, посмотрела на неё внимательными глазами и кивнула её провожатым.

— Посадите её поближе к столу. Спасибо, девушки, что помогли. Я вижу ей какое-то сильное успокоительное не так давно дали, — она покачала головой и обратилась к ней. — Вам бы поспать нужно, Мазина, а не по делам бегать. Что случилось-то?

Сообразила, что при свидетелях на колени бухаться никак нельзя, сглотнула всухую и оглянулась на девушек:

— Не могли бы вы оставить нас одних?

Когда дверь за ними закрылась, взяла слово Марина Михайловна. Сказала с расстановкой и очень неприязненным тоном:

— На колени падать не нужно! Я вас потом не подниму. Тяжёлая вы для меня. Говорите быстрее, что вам нужно, и уходите. Вчера я давала вам шанс высказаться и извиниться.

— Умоляю, хватит! Если со мной что-нибудь случится, кто будет за сыном ухаживать?

— А что с ним? — тем же холодным и неприязненным тоном.

— Полез зачем-то на шкаф, а стул под ним сломался. Неудачно упал, повредил позвоночник. Врачи говорят, он может остаться на всю жизнь инвалидом. Пощадите хотя бы меня. Без меня он до конца своих дней обречён жить в доме инвалидов.

Марина Михайловна кивнула:

— Значит, моя дочь отмщена? Ну что ж, так тому и быть! По крайней мере перестанет гадости про неё рассказывать. Я довольна!

И это про её несчастного сына! Ужасные, жестокие слова!

— Как вы можете такое говорить? Вы же сама мать!

Марина Михайловна зло усмехнулась:

— Поздновато об этом вспомнили. Я к вам вчера как мать обратилась. Что вы мне ответили? Не забыли? Подавайте заявление в милицию! А сами при этом чуть ли не в лицо мне смеялись. Хотя знали, отлично знали, что всё происходило именно так, как я описала! Теперь вы сполна прочувствуете то, что вчера довелось почувствовать мне… Это всё, что вы хотели сказать? У меня есть и другие дела…

— Пощадите! — она заплакала. Всё она поняла. Окажись на месте этой молоденькой женщины, она бы, наверно, и не такие слова нашла.

— Мы с Малышом к вам и пальцем не притронулись… — хмыкнула Колокольцева. — Надеюсь, вы не подозреваете нас в том, что мы ножки у стула подпилили? Или на что он там встал, когда на шкаф полез?

— Это проклятье! Я знаю!

Марина Михайловна пожала плечами:

— Его наложил Малыш, ему и снимать. Я передам ему вашу просьбу. Согласится он или нет, я не знаю. Он Натку очень любит, и был в ярости, когда узнал, что ваш сынок подонок с ней сделал. Скажите спасибо, что вы и ваш муж до сих пор живы. Кстати, почему муж не пришёл? Не верит в проклятья или слишком занят на службе?

— Он ночью сошёл с ума… — спокойно сообщила она. — Наверно, с ним сейчас занимаются психиатры.

— Ах, вот даже как? — Марина Михайловна откинулась на спинку стула и сложила руки на груди. — Как быстро, однако, подействовало! Надо же!…

Она помолчала, оценивающе глядя на неё. Наконец, видимо, приняла какое-то решение.

— Хорошо! Я постараюсь убедить его снять проклятье прямо сегодня. Идите домой и отсыпайтесь. Силы вам теперь понадобятся. Надеюсь, случившееся послужит для вас хорошим уроком. Вы-то с мужем полагали себя чуть ли не небожителями, а оказалось и над вами есть власть. Причём власть такая, что раздавит походя, даже и не услышав, как под ногой что-то хрустнуло. Так человек, идя по тропинке, давит муравьёв и жучков, не ведая, что он только что загубил с десяток жизней. Живите, но оглядывайтесь, мой вам совет!

Она нажала у себя на столе какую-то кнопку. Через несколько секунд дверь кабинета распахнулась и заглянула секретарша.

— Юленька, проводите, пожалуйста, товарища Мазину. Помогите ей одеться, проводите до дороги и поймайте для неё такси. В таком состоянии ей на автобусе ездить нельзя. А ещё лучше будет, если вы её прямо до дома проводите. Не забудьте только телефон на меня переключить…

Глава 41. Ангелина Мазина. Ребёнок

Она проспала четыре часа. Нужно было бы ещё столько же, но не могла она себе этого позволить. Не такое сейчас время, чтобы разлёживаться и предаваться мечтаниям. Слишком много дел!

Итак, сначала в душ, потом крепкий кофе, после этого плотный завтрак или, скорее, плотный обед, затем в больницу к сыну, а оттуда к мужу. Поговорить с врачами. Выяснить, что стряслось с Мазиным. Вряд ли что-нибудь простое. Не тот это случай! Если до разговора с Мариной Михайловной оставалась небольшая надежда, что всё случившееся вчера вечером и ночью суть обычное стечение несчастливых обстоятельств, то после разговора всё стало предельно ясным! Она почти не скрывалась!

Уже стоя под душем, вдруг вспомнила. Ребёнок!!! У этой девочки будет ребёнок от Гришки! Что она там говорила? Что если они с дочерью не примут решения об аборте, то они с Мазиным станут дедушкой и бабушкой!

Так, это ещё одно дело! Причём чрезвычайно важное! Может быть, даже важнее всех прочих. Нужно смотреть правде в глаза. Если врачи правы, и сын уже никогда не встанет на ноги, то шансы на то, что у него в будущем появятся дети, практически нулевые! Этот ребёнок его единственный шанс! Первый и последний!

Сможет она в одиночку поднять внука или внучку? На помощь со стороны мужа скорее всего не стоит рассчитывать. От Гришки в его теперешнем состоянии тоже проку мало. Ксюша? Она через год — другой собственной семьёй обзаведётся. Нет, помощи ниоткуда ожидать не приходится! Но это его единственный шанс!

Аборт нужно предотвратить! Любой ценой!

* * *

В восемь вечера она уже стояла перед калиткой дома номер 14 по улице Герцена. За её спиной тихонько шумела мотором припаркованная у бордюра служебная «Волга».

Долго не открывали, а когда калитка, наконец, распахнулась, к ней вышел тот самый мальчишка. Обут в валенки. Одет в расстёгнутый тулупчик. На голове та же шапка, что вчера была у него в руках. Взглянув на неё, он поздоровался и тут же оглянулся назад. Оттуда из темноты метнулось к его ногам гибкое, пятнистое тело. Котёнок? Кошка? Она пригляделась внимательнее. Нет, это небольшой рысёнок! Обхватил валенок мохнатыми когтистыми лапами, вцепился зубами в высовывающуюся из валенка штанину и урча мотает головой. Мальчишка тихонько рассмеялся:

— Перестань, Тишка! Сколько можно? Когда уже ты наиграешься?

Всё ещё улыбаясь, поднял на неё глаза:

— Что вам угодно?

— Я хотела бы поговорить с твоей мамой.