День она провела в больнице, в тихой палате, исполняя негромкие распоряжения сестры. Все это время она пыталась представить, каково будет делать то же самое в тыловом госпитале, где обстановка далеко не такая тихая и мирная, а раненые и умирающие, должно быть, лежат вповалку на полу.

Когда она вернулась домой, Молли уже поджидала ее. Не успела Сара снять шляпку, как девушка застенчиво тронула ее за руку и сказала:

— Я хочу ехать с вами во Францию, мисс Сара, если только сквайр нам разрешит.

Лицо Сары расплылось в сияющей улыбке:

— Молли, вы чудо! Вы уверены?

Молли кивнула и ответила со спокойной решимостью:

— Да, мисс Сара, уверена.

— Вы никому не рассказывали об этом плане? — с тревогой спросила Сара.

— Нет, не рассказывала.

— И не надо, во всяком случае, пока. Сегодня вечером я буду снова говорить с отцом. Если он пошлет за вами, что вы скажете?

— Скажу, что хочу ехать с вами во Францию, выхаживать раненых томми, — ответила Молли.

— Он может быть немного резким, — предупредила ее Сара. — Вы же не позволите ему себя запугать, верно?

Молли покачала головой:

— Нет, мисс Сара. Самое худшее, что он может — это уволить меня, а тогда я все равно поеду с вами, правда же?

Сара никогда не видела Молли такой решительной, такой уверенной, совсем не похожей на ту робкую девчушку, с которой она разговаривала сегодня утром, и не могла представить, что же могло вызвать такую перемену. Однако сейчас это было неважно, а отношение Молли к перспективе лишиться места, хоть и весьма неожиданное, как нельзя лучше согласовывалось с собственными планами Сары на тот случай, если отец все же не отпустит ее.

— Я хочу переодеться к ужину, — сказала Сара. — Не тревожьтесь ни о чем. Я его уговорю — может быть, не сразу, но уговорю.

Сегодня Сара одевалась к ужину с особой тщательностью. Она знала, что отцу нравится, когда она выглядит нарядно, и хотя гостей в этот вечер не ждали, он должен был оценить ее старания, а ей хотелось, чтобы он был в хорошем расположении духа.

Она решила ничего не говорить, пока не доели фазанов, которых она велела миссис Нортон потушить с молодой морковью и луком с их огорода. Это было одно из любимых блюд сэра Джорджа.

— Отец, — начала она. — Па, дорогой…

Услышав, что дочь назвала его «па», как в детстве, сэр Джордж поднял глаза и холодно сказал:

— Нет, Сара, я и думать об этом не хочу!

Сара засмеялась, и отец тоже.

— Знаю я эти твои старые уловки, — добавил он, — и мой ответ остается прежним: нет.

— Что ж, — кивнула Сара, — я уже слышала его сегодня утром, но мы не успели поговорить подробно — обсудить все как следует.

Сэр Джордж отложил нож и вилку, отодвинул пустую тарелку и взглянул на дочь через стол. Свечи в канделябре ярко горели в центре стола, отблески их падали на серебряные приборы и бокалы, плясали на лице дочери, не сводившей серьезного взгляда с отца. По ее гладким темным волосам бегали красные искорки, темные глаза сияли в свете свечей, отчего лицо казалось особенно живым и теплым. Он почувствовал, как при взгляде на нее в груди поднялась волна любви и нежности. Она была так похожа на свою мать в эти годы — в те годы, когда он, будучи одним из самых завидных холостяков в округе, увидел ее сидящей с матерью за чашкой чая в отеле «Каунти» в Белкастере и в тот же миг безвозвратно потерял свое сердце.

— Обсуждать тут нечего, — сказал он. — Ты не поедешь одна во Францию работать сестрой милосердия в монастырском госпитале.

Сара одарила его ослепительной улыбкой Кэролайн.

— Конечно, нет, папа, — безмятежно согласилась она. — Со мной поедет Молли. Видишь, это будет вполне респектабельная поездка.

— Молли? — недоверчиво переспросил сэр Джордж. — Молли? Моя горничная?

Сара кивнула.

— Мы вместе доедем до Сен-Круа, а там будем жить в монастыре и помогать в госпитале.

— Но Молли же ничего не понимает в сестринском деле, — начал было сэр Джордж.

— Я знаю, но она и не будет этим заниматься. И я, скорее всего, тоже не буду. Мы будем просто помогать, делать все, что в наших силах — все, что понадобится. — Сара серьезно посмотрела на отца. — Они там выбиваются из сил, папа, — тихо сказала она. — Вот, прочти письмо тети Энн. — Она вынула письмо и протянула отцу через стол. Сэр Джордж взял его, молча пробежал глазами, а затем взглянул на дочь, поджав губы.

— Теперь мне еще меньше хочется тебя отпускать, — сказал он. — Девушке благородного воспитания там не место.

— Фредди получил точно такое же воспитание, — заметила Сара, — а он уже там. Па, ты только подумай — что бы мы чувствовали, если бы Фредди ранили, а за ним даже ухаживать было некому. Если бы все говорили: «Приличным девушкам здесь не место!» Во Франции умирают люди. Умирают из-за того, что там не хватает сестер милосердия.

Отец вздохнул.

— Знаю, — отрезал он, — но это не для тебя. А если с тобой что-то случится? Ты об этом подумала? Если тебя ранят, или ты заразишься какой-нибудь страшной болезнью и умрешь? Фредди исполняет свой долг. А твой долг — остаться здесь и смотреть за его домом. — Он поднялся, а затем, уже в дверях, обернулся и с болью воскликнул: — Я не хочу потерять вас обоих!

— Если бы я была мужчиной, мне бы все равно пришлось идти на фронт, и риск был бы не меньше, — ровным голосом ответила Сара, стараясь не слышать муки в его голосе.

— Но ты не мужчина, — решительно отрезал отец и вышел из комнаты.

Сара сидела за столом и смотрела на дверь, которую он неслышно закрыл за собой. Этот деликатный жест подчеркивал его умение владеть собой даже в гневе, и на какой-то миг Сара уже готова была уступить и остаться дома. Может быть, ее место и правда здесь, с ним. Если она уедет, кто о нем позаботится? Она взглянула на портрет матери, безмятежно смотревшей на нее со стены. Портрет был написан, когда мама была немногим старше, чем Сара сейчас. Сарины воспоминания о матери были туманными и обрывочными. Она была еще совсем маленькой, когда мать умерла, рожая ее младшего брата. Но ей всегда нравился этот портрет: мама казалась на нем такой спокойной, и, несмотря на легкую улыбку в уголках губ, в глазах ее чувствовалась сила, а в линии подбородка — решимость.

— Думаю, я все-таки должна поехать, мамочка, — проговорила она вслух. Для Сары она так и осталась мамочкой, как в раннем детстве — ласковое детское обращение к матери, оставшейся там, в далеком прошлом, вечно молодой. — Тетя Энн говорит, что им нужна любая помощь. Мы не можем оставить эту войну одним мужчинам.

Последняя часть плана как-то сама собой сложилась у нее в голове, и она с тихим вздохом пошла вслед за отцом в библиотеку, где он уже сидел в своем кресле.

6

Молли Дэй собиралась, как обычно, провести свой долгожданный выходной с матерью. Отец будет занят работой, и они с матушкой спокойно посидят на кухне с чаем и горкой жареных ячменных лепешек, щедро смазанных маслом. Выходной на полдня ей полагался всего раз в месяц, и они с матерью всегда ждали его с нетерпением. Сегодня Молли в небывало короткий срок успела убрать после обеда со стола и вымыть посуду на кухне, а затем натянула пальто и вышла навстречу ясному осеннему дню.

В голове все крутилась мысль, которую мисс Сара подбросила ей утром — и все утро она почти ни о чем другом не могла думать, пока полировала мебель в гостиной. Душа ее металась то в одну сторону, то в другую. Только что она приходила в ужас при мысли о путешествии в такую даль вдвоем с мисс Сарой, без сопровождающих, а в следующую минуту вдруг ощущала дрожь радостного волнения: ведь это такое приключение — поехать во Францию! Да только где же им справиться с работой в госпитале?

«Я и по-французски-то ни словечка не знаю, — думала она. — Какая из меня сестра милосердия! В жизни не бывала нигде дальше Белкастера, даже в Лондоне ни разу. Куда уж мне!»

Затем ее мысли повернули в другую сторону. «А может, я все-таки сумею сделать что-нибудь стоящее для фронта. Помочь нашим храбрым солдатам выиграть войну».