Мне почему-то кажется, что Она меня недолюбливает. Не то, чтобы у Неё есть любимчики… Пожалуй, нет. Она ко всем ровно относится… И меня часто хвалит. Как и многих. Она даже двоечников хвалит. Тот же Семён – два слова еле как свяжет – и Она уже улыбается и говорит: «Ну, вот видишь, у тебя получилось, молодец!» Молодец, тоже мне… Как можно быть настолько тупым, не понимаю! Мы же все вместе с первого класса учимся, но он как будто ничего не видел и не слышал все десять лет.

Так вот. Почему у меня такое чувство, что я Ей не нравлюсь? Оно ведь не сразу появилось. Сегодня она раздала нам тетради, и я смотрю – мою работу она не проверила. Я подошёл после урока, – дождался, пока все свалят из кабинета, – и спросил. А она говорит: «Ох, наверное, я пропустила твою тетрадь… Можешь оставить, я проверю» А сама смотрит так рассеянно, как будто мимо меня, и видно, что о чём-то совсем другом думает. Лицо такое взволнованное и печальное. Я говорю: «Если я оставлю, домашку мне на листке сделать?» Она так взглянула, помолчала, как будто не сразу поняла, о чём я спрашиваю. «Знаешь, давай, я потом сразу две работы проверю» – говорит, а сама поправляет свои бумаги, карандаши на столе, и видно, что хочет, чтоб я поскорее ушёл. «Извини, мне пора бежать на педсовет», – говорит. И уже не смотрит совсем, как будто меня и нет здесь. Так обидно стало. Захотелось эту тетрадь разорвать в клочья и выкинуть! Но я когда вышел, досчитал медленно до десяти, как отец учил, подышал глубоко и пошёл на физру.

Мелкая эта, Марианна, снова крутилась около спортзала. Как идём на физру, вечно она тут как тут. Я сказал, что мне некогда разговаривать. Конечно, не надо было так грубить, но уже бесит, если честно. Сержу она нравится, но, само собой разумеется, на него она – ноль внимания. В прошлую субботу она приходила к нам в зал, с подружкой, смотрели тренировку. А потом говорят: «Пойдёмте в бургерную вместе». Не очень-то мне хотелось идти, но Серж прямо упрашивал меня, и я согласился, исключительно ради него. Только время потратил зря. Разговоры ни о чём, полтора часа. Потом они пошли ещё на Центральную Площадь смотреть ёлку, а я поехал домой.

Если бы можно было А. С. пригласить в кафе!.. Даже если я наберусь смелости и приглашу, она, конечно же, не пойдёт. Я никак не могу придумать, что подарить Ей на Новый год. Что она любит? Чего ей хочется? Мне кажется, что вообще никакой подарок Её не достоин. Кажется, что должно быть что-то такое прямо совсем необычное… Но что? А может быть, вообще ничего не буду дарить! Раз она так относится…как к пустому месту.

Она мне снилась недавно. Вообще я снов почти совсем не вижу. Или, может быть, вижу, но никогда не помню, что там мне снилось. А тут вот запомнил. Потому что проснулся – и такой: «Чёрт! Это был сон!» Снилось, что я сижу один в классе, и пишу что-то, и тут Она заходит… а я Её и не вижу, только слышу шаги и слышу, как пахнет её духами, – да, прямо во сне вот этот запах, я его узнал… И Она подходит ко мне сзади, останавливается и кладёт руку мне на плечо. Потом наклоняется, смотрит с мою тетрадь, и её волосы касаются моего лица. Никогда, ни разу ещё она не дотрагивалась до меня, даже случайно. А во сне я прямо чувствовал – Её ладонь на плече, и волосы – такие мягкие – по моей щеке… и это было так… Это не передать.

– Ань, ну ты даёшь! Ты что мне всю картину портишь, а?

– Свет, ну, извини… Я не нарочно.

– Не нарочно… Как же, поверила я тебе! Мы, значит, тут все дружным хором поём, что Астахова неуспевающая, и что экзамены она не сдаст, и что в десятом классе ей делать нечего, а ты берёшь и говоришь, что у тебя к ней претензий нет.

– Ну, Светик, у меня на самом деле нет к ней претензий, зачем я буду выдумывать что-то специально?.. Мы чай на двоих закажем, чайничек?

– Да, давай… Так она ж половину уроков прогуливает! Ты что, часто её видишь на своём французском?

– Редко вижу, к сожалению… Какой будем: мята-малина, имбирь-лимон, шиповник-яблоко? …Мне бы очень хотелось видеть её чаще. И кстати, об этом я сказала.

– Ну, сказала, не спорю. Давай, наверное, мята-малина… Но всё равно… Что, когда она появляется, то прямо работает на уроке?

– Она делает всё, что в её силах… Насколько её способности позволяют. …Нам, пожалуйста, чай мята-малина, две чайные пары… И пиццу «Прима-вера», среднюю.

– И что же, скажи, пожалуйста, она делает? Мне вот просто интересно.

– Во-первых, у неё всегда есть учебник и тетрадь. Ни разу она не приходила без ничего, как, кстати, некоторые товарищи, сама знаешь, кто. Во-вторых, она делает домашние задания…

– Старательно списывает с ГДЗ, разумеется!

– Да, я знаю. И тем не менее. А когда я задаю что-то не по учебнику, она тоже делает, выкручивается, как может. И на уроке она, в принципе, не бездельничает. Конечно, я её почти не спрашиваю, но я вижу, что она следит за процессом…

– Не знаю, мне кажется, она всё время следит только за собственным отражением в зеркале, не изменилось ли что за пять минут! Она и на педсовете сегодня только и делала, что смотрела на себя в экран своего телефона.

– Да, я заметила…

– Мы ей все в один голос талдычим о том, что она экзамены завалит и останется на второй год, а она сидит, морда – наковальней, даже выражение не поменяла! Вчера Семёна Ивлева из 10 «А» песочили на педсовете, так он – парень! – не выдержал напора и расплакался! А эта – как истукан с острова Пасхи! Хоть бы бровью повела! Я даже не понимаю, какие эмоции у меня эта её реакция вызывает – раздражение, испуг или недоумение?

– У меня – восхищение…

– А ну-ка, объясни мне, что именно у тебя вызывает восхищение? То, что она не хочет понять и принять, что останется на второй год? Или не может понять, в силу своей тупости? Что тебя восхищает?

– Её выдержка, стойкость. Такая маленькая и хрупкая, и такая сильная…

– Ты же говорила, что она беспомощная. А теперь говоришь, что сильная. Ты сама себе противоречишь.

– Не думаю, что это противоречие… У неё такой стержень внутри, стальной. И в то же время, она очень уязвима…

– Ой, Аня!.. Ты просто помешалась на этой Марианне. …Господи, как она меня бесит. Эти ногти, эти стразы в волосах! Королева, тоже мне! Вышла из кабинета директора, как ни в чём не бывало, и снова своё зеркальце достала и смотрится, всё не налюбуется никак!

– Она смотрится, потому что не уверена в себе. Мне кажется, она сама не понимает, насколько она красива… Налить тебе чаю?

– Да, давай. О, здесь грибы в пицце… Я же их не ем.

– Можешь все мне вилкой скинуть, я съем.

– На, держи… Я вот не вижу никакой особой красоты. Но у меня и нет твоего эстетического чувства, я должна это признать.

– Знаешь, Свет, скорее всего, дело здесь не в эстетическом чувстве, а в моём особом отношении… Вот чем-то зацепила она меня, и всё! Причём, с самого первого дня, с первого взгляда. Я и правда, наверное, помешалась… Интересно, она это чувствует как-то? Я стараюсь ничем себя не выдать, конечно…

– Ну да, ну да! Особенно сегодня ты ничем себя не выдала! Пошла против всех и встала на её защиту.

– Я всего лишь сказала, что у меня нет замечаний. Кроме посещаемости. И всё.

– Ладно, ладно… Сказала, и сказала. Ешь, стынет быстро.

– Я могу отдать тебе все маслины, если хочешь… Она мне, кстати, приснилась на днях…

– О-о-о, понесло-о-ось… И что тебе снилось, если не секрет?

– Снилось, что мы сидим вместе где-то, вроде как на берегу какого-то озера, или пруда…не знаю, что там было… И я… расчесываю ей волосы. Прямо ощущаю пальцами, какие они мягкие, гладкие, как шёлк…

– Нда-а-а, вот тут-то старина Фрейд и сказал бы тебе, что…

– Я прекрасно знаю, что сказал бы мне старина Фрейд. Но мне больше по душе слова Станиславского…

– Это того, который кричал актёрам «не верю, не верю»?

– Угу. Но только не эти слова. Его как-то попросили описать глаголом, что значит любить. И предлагали даже варианты… Я не очень помню, какие… Дарить подарки, петь от счастья, пожирать глазами, ещё что-то… И Станиславский ответил: «Нет. Главное – хотеть касаться».