– И всё-таки, я не понимаю, как тебя угораздило согласиться провести медовый месяц в горах! – восклицает Сонечка, морща при этом свой аккуратный носик.

– Вырастешь – я тебе расскажу! – принимаю серьёзный вид и медленно подношу кружку с кофе к губам.

Вдыхаю божественный аромат карамели и делаю глоток, жмурясь от удовольствия.

Кофе – моя слабость.

И Матвей.

– Говори сейчас! – настаивает сестра моего мужа. Смотрит так, что кожа покрывается мурашками, и желание подразнить девчонку уменьшается с каждой минутой. Но я буду не я, если сдамся.

– Ммм, – тяну задумчиво, – сейчас, подожди. Мне нужно подобрать нужные слова, чтобы не травмировать твою несформировавшуюся детскую психику.

Ставлю чашку с блюдцем на журнальный столик, складываю руки в замок и возвожу глаза к потолку задумчиво.

– Эй! – лёгкий толчок прилетает мне в плечо. – Думаешь, замуж вышла, сразу такой взрослой стала? Мы ровесницы, если ты забыла. И вообще, – грозит тоненьким пальчиком, – не переводи тему.

Делаю ещё несколько многозначительных пауз, сопровождая их томными вздохами, но в итоге удовлетворяю любопытство Сонечки.

– Нам, если честно, не до прогулок было, – жар заливает мои щёки. – И что за окном: солнечный пляж или заснеженные горные вершины значения не имело.

– Вы вообще из номера-то выходили? – Сонька в отличие от меня не стесняется абсолютно.

Это я только делаю вид, изображая страстную тигрицу. Но в глубине души мне неловко разговаривать на подобные темы, даже с близкой подругой. Тем более, она сестра моего мужа по совместительству.

– Блин, ты это слышала? – дёргается девушка. Тёмные глаза расширяются, а лицо принимает настороженный вид.

Мне даже кажется, будто её нос становится длиннее, словно превращается в мордочку маленькой серой мышки, почуявшей надвигающуюся опасность.

– Что? – я развожу руками в недоумении.

Прислушиваюсь, но ничего, кроме громкого стука Сонькиного сердца не слышу.

– Может, послышалось, – пожимает плечами, но в следующую секунду из прихожей доносится голос, который я не спутаю ни с каким другим на свете.

Матвей. Что он в такое время здесь делает?

Обычно мой муж работает до шести вечера, но мы только пару дней назад вернулись из свадебного путешествия. Может быть, он ещё не вошёл в колею, и решил устроить себе сокращённый рабочий день?

От этой мысли сердце пускается в пляс, грозя выпрыгнуть из грудной клетки, а губы сами расплываются в улыбке.

Стоит только представить, что мой муж войдёт сейчас в гостиную, и всё тело обдаёт жаром. Пылающим огнём предвкушения радостной встречи с самым любимым мужчиной на свете.

– Ада, мне конец! – шипит Соня. – Там, походу, отец вместе с Мотькой приехал.

– Ну, и что? – я всё ещё пребываю в своих розовых фантазиях, поэтому не могу понять, почему подруга так всполошилась.

Она отчаянно вертит головой, со страхом поглядывая в сторону прихожей. Её чёрные, как смоль волосы, собраны в высокий хвост. Будучи кудрявыми от природы, они так смешно пружинят от каждого движения Соньки, что я не могу удержаться и тихонько хихикаю в кулачок.

– Давай в шкаф спрячемся! – девушка хватает меня за руку и смотрит жалостливым взглядом.

Она делает пару взмахов ресницами, и у меня начинает рябить в глазах. Кажется, будто стая бабочек открыла на меня охоту. Зачем и без того длинные ресницы, которым завидует большинство девушек, тюнинговать до такой степени?

– Ты с ума сошла? Для чего?

– Для того! Я же пары сегодня прогуляла, и отец меня убьёт, если дома в такое время застанет. Я думала, он как обычно, вечером вернётся, а он… А мы тут чай распиваем! – всхлипывает.

Серьёзно?

– Кофе, уточняю я.

– Да без разницы, пойдём уже! – тянет меня за рукав бордовой толстовки.

– Но я хочу увидеть Мэта! – пытаюсь противостоять напору прогульщицы, хоть и заведомо знаю, что это бессмысленно.

– Не канючь, успеешь! – она отодвигает зеркальную дверь высоченного шкафа, который стоит в гостиной у Левиных.

– Подожди, – возвращаюсь к столику и хватаю с него кружку и блюдце. – Компромат.

Сонька запрыгивает в шкаф, словно это не предмет мебели, а полноценная комната. При своём миниатюрном телосложении и невысоком росте она с лёгкостью помещается в тайном укрытии.

– Ну? – тянет нетерпеливо, подгоняя меня жестом руки.

– А если нас найдут? – я продолжаю сомневаться.

– Не найдут, этот шкаф вообще непонятно для чего купили, им никто не пользуется. Давай уже!

Соня высовывает одну ногу, упирается ей в паркетный пол и, схватив меня за руку, тянет внутрь своего укрытия.

Стоит мне оказаться в шкафу, подруга тут же проворно закрывает сдвижную дверь. И как она это делает изнутри с такой лёгкостью? Подозреваю, Левина часто практикует подобные игры в прятки и имеет неплохую сноровку.

– Я боюсь, что нас обнаружат, – шепчу, повернув голову в сторону, где предположительно находится голова Соньки.

В шкафу тьма кромешная, и я не вижу ничего, поэтому приходится ориентироваться на то, что мы с подругой примерно одного роста.

– Что мы скажем? – продолжаю донимать девчонку.

– Скажем, что сюрприз хотели сделать. На новый год! – бурчит еле слышно.

– Прячась в шкафу? – выдавливаю безнадёжно. – И до нового года ещё десять дней, вообще-то.

– Да пофиг! – произносит Сонька. – Главное, чтобы отец не разоз…

Девушка обрывается на полуслове, потому что так же, как и я, слышит звук приближающихся шагов. Они становятся всё ближе, и в какой-то момент мне кажется, что я перестаю дышать. Кто-то из мужчин останавливается возле нашего с Сонькой временного убежища.

– Что будешь пить? – доносится голос Владимира Сергеевича, отца Матвея и Соньки.

– Ничего, – стальным тоном отвечает мой муж совсем рядом, и я понимаю, что это он стоит по ту сторону шкафа.

Нас разделяет лишь тонкая дверца, и даже не смотря на всю глупость ситуации, чувствую непреодолимое желание оказаться в объятиях Матвея.

Мне совершенно не нравится сидеть в этой душной коробке, поэтому думаю сейчас только об одном – поскорее выбраться. Ровно до того момента, пока в нить беззаботного разговора мужчин не забирается моё имя. Почему муж обсуждает меня со своим отцом?

– Аделина точно ни о чём не догадывается? – спрашивает свёкор.

За некоторое время глаза привыкли к темноте, поэтому я поворачиваю голову к подруге, которая в этот момент зеркалит моё действие. Мы переглядываемся.

– Тогда не стоит терять время, пора переходить к активным действиям, – заключает мужчина.

Меня бросает в холодный пот, а по спине пробегаются колючие мурашки, принося с собой лёгкую дрожь.

– Я не буду этого делать, – отвечает муж. – Я не буду заставлять Аду отказываться от своей доли.

Мозг пытается переварить получаемую информацию и выдать какое-то логичное объяснение услышанному разговору, но тщетно. Ничего не выходит.

– Ты в своём уме? – Владимир Сергеевич повышает голос. – Да ты же женился на ней ради этого! Ты дал слово, ты обещал помочь мне вернуть то, что принадлежит нашей семье по праву! Что изменилось?

– Да, – спокойно отвечает Матвей. – Я помню, что собирался жениться на Аделине только ради её наследства, но теперь…

Посуда в моих руках падает, и глухой звон наполняет замкнутое пространство. Теперь нас точно обнаружат, но после услышанного мне уже всё равно.

Зеркальное дверное полотно отодвигается в сторону, и две пары чёрных глаз смотрят на нас с Сонькой. Только в одной читается растерянность, а в другой злость.

– Что здесь происходит? – словно раскат грома, по гостиной проносится голос Владимира Сергеевича.

Соня хватает меня за руку и сжимает её с такой силой, что становится больно. Лишь на мгновение, потому что основной эпицентр боли у меня в груди. Словно в сердце вставили нож и пытаются проворачивать его, чтобы сделать ещё хуже.