– Мистер Коултон, мы могли бы пройтись вместе, – сказал шериф. – А вы, должно быть, миссис…

– Мисс Куик, – представил ее Коултон. – Не позволяйте ее прекрасной внешности обмануть вас, джентльмены. Я привел ее с собой для своей защиты.

Шерифу такое заявление, по всей видимости, показалось забавным. Его помощник держал винтовку, изучая Элис, как некое странное существо, выброшенное из реки на берег, но в его глазах не было ни презрения, ни враждебности. Перехватив ее взгляд, он робко улыбнулся.

– Давненько к нам не приезжали гости из-за границы, – сказал шериф. – Еще с довоенных времен. А ведь когда-то тут прохода не было от разного народа. Французы, испанцы. Однажды здесь даже как-то проживала русская графиня, не так ли, Олвин? Тоже отличалась своеобразным поведением…

Олвин, помощник, покраснел.

– Да, отец что-то рассказывал. Но сам-то я плохо помню. Кстати, я тоже еще не женат, мисс.

Прикусив язык, Элис воздержалась от колкого ответа и только спросила:

– Где мальчишка?

– Ах да. Вы же приехали за Чарли Овидом. – Лицо шерифа потемнело от сожаления. – Тогда идемте.

На мгновение замолчав, он поправил шляпу и нахмурился:

– Не знаю, правильно ли я поступаю. Но учитывая, что вы проделали такой путь и что позже побеседуете с судьей, думаю, особой проблемы тут нет. Просто не хочется, чтобы вы распространялись о том, что увидите. Этот мальчишка сейчас у нас самая больная мозоль. Просто проклятие какое-то.

– Порождение зла, – пробормотал помощник. – Вроде тех, из Библии.

– Каких именно? – спросила Элис.

Он снова покраснел.

– Приспешников Сатаны. Тех монстров, чудовищ, что он создал.

Элис остановилась и оглядела его с головы до ног.

– В Библии такого нет. Вы имеете в виду Левиафана и Бегемота?

– Тех самых.

– Это порождения Господа. Их создал Бог.

На лице помощника отразилась неуверенность.

– О, не думаю, что…

– А стоило бы.

Шериф отпирал тяжеленную дверь склада, замок за замком.

– Англия, говорите, – пробормотал он. – Далековато для черномазого пацана.

– Так точно, – только и кивнул стоявший у него за спиной Коултон.

На последнем замке шериф остановился и оглянулся.

– Знаете, сдается мне, судья ни за что не отпустит этого парня, – произнес он самодовольно. – Ни с вами, ни с кем бы то ни было еще.

– Надеюсь, вы ошибаетесь, – сказал Коултон.

– Ну, тут ничего личного. – Шериф изобразил подобие улыбки. – Кстати, мне самому всегда хотелось увидеть Англию. Моя все время твердит: «Билл, может, пора тебе повесить шпоры на гвоздь да отправиться вместе со мной в путешествие». Ее родители из Корнуолла. Не знаю даже, может, я уже и староват для того, чтобы странствовать по миру, словно бродячий лудильщик. Но путь точно неблизкий, я вам скажу.

На складе было темно, чувствовался слабый кислый запах хлопка и ржавчины. Воздух был удушливый, густой. Сразу за дверью на вбитых в стену гвоздях висели два старых фонаря. Помощник шерифа снял один из них, открыл стеклянную дверцу и кремнем поджег фитиль, после чего закрыл за посетителями дверь. Фонарь свободно раскачивался в его кулаке. Элис разглядела во мраке очертания огромных механизмов, крюков и цепей, длинными петлями свисавших со стропил. Шериф провел их через весь склад к мрачному коридору, стены которого были изрешечены дырами, словно от пуль. Сквозь них пробивался дневной свет. Вдоль противоположной от них стены виднелись очертания дверей, ряд которых завершала одна толстая железная дверь с несколькими замками. Здесь шериф ненамного задержался.

Его помощник поставил фонарь на пол и с размаху ударил прикладом винтовки по двери.

– Встать! – крикнул он. – К тебе посетители, парень. Стой ровнее!

Повернувшись к Элис, он почти смущенно добавил:

– Не знаю даже, как он там, мисс. Только не пугайтесь. Он немного смахивает на животное.

Элис ничего не сказала.

Дверь распахнулась. Внутри царила кромешная тьма. В нос ударило ужасное зловоние: запах немытой плоти, грязи и испражнений.

– Боже правый, – пробормотал Коултон. – Это он?

Шериф прижал платок ко рту и степенно кивнул. Помощник протянул ему фонарь и осторожно вошел внутрь каморки. Элис разглядела прижавшегося к дальней стене паренька, высокого и худого. На запястьях и на щиколотках у него были кандалы, отбрасывавшие отблески света. Проскользнув внутрь, она окинула взглядом потрепанные штаны, запятнанную кровью рубаху и увидела застывший в глазах подростка ужас. Однако лицо мальчика было гладким, точеным, без синяков и отеков, а ресницы – длинными и темными. Она ожидала увидеть нечто ужасное, но то, что предстало перед ее глазами, можно было назвать скорее странным. Маленькие оттопыренные уши торчали, как ручки чашек. Паренек поднял ладони перед собой, желая защититься от возможных побоев или же будто от света, резавшего ему глаза. Цепи тихо позвякивали в такт его дыханию.

– В жизни не видел ничего подобного, – произнес помощник шерифа едва ли не с восхищением, а потом обратился к Элис: – И никто из нас бы не поверил, не увидь мы это собственными глазами. Все это пятна от его собственной крови, но на нем не осталось ни царапины. Ударь его дубинкой – он лишь отскакивает. Пырни ножом – рана тут же затягивается. Клянусь, одного этого почти достаточно, чтобы поверить в дьявола.

– Да уж, – пробормотала Элис, в тусклом свете оглядывая помощника.

– Давай, Олвин, покажи им, – сказал шериф.

Мальчик втянул голову в плечи.

– Ради бога, мистер Коултон! – пожалуй, несколько громче, чем следовало бы, воскликнула Элис.

Коултон вытянул руку, останавливая помощника шерифа.

– В этом нет необходимости, Олвин, – сказал он спокойно. – Мы верим вам. Потому мы и здесь.

Достав из кармана письмо с инструкциями, написанное их работодателем в Лондоне, он развернул его и поднес к свету. На конверте красовался герб Карндейла. Сургучная печать напоминала кровавый отпечаток большого пальца.

От Элис не укрылось, что Чарльз Овид тоже обратил на конверт внимание. Подросток затих, по-кошачьи затаился, и лишь глаза его продолжали блестеть в полутьме.

Каморка была вытянутой, но узкой. Элис шагнула вперед, чувствуя, как в ней закипает отвращение при мысли об этих двух мужчинах и их обращении с несчастным бедолагой. Что бы там ни говорил ей Коултон, она понимала, что раны сами по себе не заживают. Черт, некоторые из них вообще никогда не заживают. Об этом она тоже знала не понаслышке.

Она сняла перчатки, обнажив красные с синяками костяшки, и посмотрела на надетые на парня кандалы.

– Для начала можно снять вот это, – бросила она через плечо. – Олвин?

Никто не пошевелился. Шериф посмотрел на Коултона.

– Всё в порядке, сэр, – сказал Коултон, опуская конверт обратно к себе в карман жилета. – Уверяю вас. Так нужно для исследования.

Помощник шерифа прошел в дальний конец, опустился на колено, раскрыл кандалы, а затем поднялся и снял с парня наручники. Потом отошел назад, держа в руках позвякивающие цепи.

Элис подошла к Овиду и взяла его за руки – мягкие, без синяков и царапин. К ее удивлению, на них не было даже мозолей. Но паренек заметно дрожал.

– Так лучше? – тихо спросила она.

Овид ничего не ответил.

– Мисс, – недовольно встрял шериф. – Дамам лучше не прикасаться к таким. По крайней мере, здесь, в Натчезе. Отойдите, пожалуйста.

Элис пропустила его слова мимо ушей. Приподняв подбородок Овида, она вгляделась в его глаза. Вопреки всем пережитым испытаниям, вопреки дрожи и тревоге, он смотрел на нее спокойным, умным взглядом, в котором не читалось никакого страха. Лишь спокойствие и уверенность ребенка, который с ранних лет привык полагаться только на себя. Другие, вероятно, этого не замечали. Но ей это было очевидно.

– Мисс, – снова обратился к ней шериф.

– Чарльз Овид, – прошептала она, не в силах сдерживать возмущение в голосе. – Чарли, да? Меня зовут Элис. А это мистер Коултон. Люди, на которых мы работаем, послали нас, чтобы помочь тебе и увезти тебя отсюда.